Монстр ухмылялся неподвижной улыбкой и ковылял вдоль стены к углу, где Левард и двое его помощников преградили дорогу толпе. Монстр повернул к ним странную плоскую голову, издал глубокий жалобный стон и снова устремился по прежнему курсу, как будто следовал за звездой.

Он направлялся к пустоши северо-западнее города, а люди кричали вслед. Сандро поднял камень и бросил в широкую удаляющуюся спину, остальные смеялись и выли вслед. Их факелы уже начинали гаснуть.

— Все по местам! — велел Левард, указывая на посты. — Взять новые факелы! Еще не конец. Нужно быть наготове.

Филипп потрусил на свой пост и отдал гаснущий факел девушке, одетой в комбинезон научной группы. Она побежала вглубь города, обновить пропитанный маслом моховой наконечник, и тут раздался чей-то крик. Возможно, в нем и были слова, но это не играло роли. Филип их не разобрал, но знал, что это означает.

Из темноты выступил второй монстр. Его голова сидела на плечах чуть повыше, а кожа имела более зеленый оттенок. Филип закричал и попытался запалить новый факел, но тварь уже была слишком близко. От каждого шага земля дрожала, как будто под тяжестью поступи динозавра или слона. Как в ночном кошмаре.

— Встать в строй! — выкрикнул Левард. — Встать в шеренгу!

Но было уже поздно. Те, чьи факелы еще горели, кто еще держал строй, толпились с восточного края стены. А на западе Филип, Сандро и другие еще только зажигали новые. Монстр устремился в темный провал между огнями — в то самое место, которое защитники хотели прикрыть. Филип помахал факелом перед черными глазами без век, но пламя было слишком слабым и тусклым. Монстр шагнул вперед и припал на передние лапы. А потом, скорее, не прыгнул, а распрямил сложенное тело как пружину и с жутким грохотом обрушил его на стену.

Где-то неподалеку Левард крикнул:

— У нас прорыв! У нас прорыв! У нас прорыв!

Он снова и снова повторял одну фразу, как будто катастрофа превратила его в сирену. Монстр скользнул в темный город, эхом раскатились звуки чинимых разрушений. Мозг Филипа лихорадочно работал, воображая, чего они лишились. Медицинского центра? Или научной лаборатории? Или сухого склада?

— Вернитесь в строй! — гаркнул Левард, махая факелами в обеих руках. — Встаньте в строй! Пусть им займется магнитная праща.

— Я ее не слышу, — раздался голос Сандро.

На его лице была сажа, а рука покраснела от ожога. Филип не понимал, как это могло случиться.

— В строй! — приказал Левард.

— Он прав, — заметил Филип. — Праща не стреляет.

— Ничего об этом не знаю. Это не моя работа.

В темноте города кто-то закричал.

Сандро выругался и протянул руку к Филипу.

— Нагата, дай мне свой факел.

Филип переместил факел и опустил рукоятку в широкую ладонь Сандро. Глава ремонтной службы приложил горящий мох к траве и соскреб его ботинком, словно огонь — это собачье дерьмо. В том месте, где прикреплялся мох, на верхушке факела находился крючок размером с ладонь. Сандро потыкал крючком о землю, проверяя его.

— Встать в строй! — прокричал Левард.

— Иди в жопу, — сказал Сандро таким тоном, словно предлагал Леварду выбрать сэндвич к кофе.

Потом здоровяк развернулся в сторону новой бреши в стене и вприпрыжку побежал туда.

— Я его верну, — сказал Филип.

Теперь он лишился факела, а по городу разгуливала кошмарная тварь. Он должен был что-то сделать.

Тьма и разрушения превратили город в незнакомое место. На дороге валялась стена, оторванная от здания. Мертвый Аркадий Джонс сидел, привалившись к водоочистителю и уронив голову на колени. Свет отключили, чтобы не привлекать внимания монстров. Теперь это казалось такой глупостью — как будто, если ты их не видишь, и они тебя не увидят. Сердце Филипа билось о грудную клетку, напоминая, что не создано для этого. Он ведь астер, попавший в гравитационный колодец. И к тому же старик.

Во тьме впереди двигалась огромная тень. Филип бросился туда, не понимая, что собирается делать, когда доберется. Вот только и добраться было проблематично. В слабом свете звезд и луны он видел только широкую перемещающуюся спину, да еще двойной хвост, шире чем обе его ноги в обхвате. Монстр как будто подергивался, словно прихрамывал на левую ногу. А когда взревел, стало ясно, что это крик боли.

На крыше производственной лаборатории, где должна была находиться магнитная праща, зажегся прожектор. Он высвечивал монстра, который, покачиваясь и спотыкаясь, двигался к открытой городской площади. Сначала Филип не понял, что видит перед собой. Сандро сидел на спине монстра, нагнувшись и прижавшись к ней всем телом, и одной рукой колотил незажженным факелом по голове твари. Крюк на факеле был темным и блестящим. Мокрым от крови. Филип остановился.

На площади мало что можно было разрушить. По крайней мере того, что они не могли восстановить или заменить. Но все равно Филип не сразу поверил, что это Сандро управляет монстром, ведет его к нужному месту. Глядя как здоровяк стегает титановым крюком по бокам улыбающейся твари, Филип ощутил нечто вроде восторженного трепета.

С крыши лаборатории донеслись голоса людей, и, наконец, в ночном хаосе раздался громкий треск. На боку монстра появилась вереница ран, и он задергался от боли.

— Не стрелять! — заорал Филип. — Вы заденете Сандро!

Но тот уже спрыгнул. Монстр обернулся, сбитый с толку светом и болью. Кровь, стекающая с его бока, глаза и щеки, была настоящей, ярко-красной. Как у человека. Снова затрещала праща, теперь ровнее, и на боку чудища открылись новые раны, как будто праща пробурила их сверлом. Монстр поднял голову и попытался снова запеть, но вышло только напряженное сипение. Он сделал еще шаг вперед, потоптался, вернулся обратно и тихо распластался на грязи площади, словно прилег отдохнуть. Его глаза не закрылись, но жизни в них больше не было.

Филип подбежал к Сандро, почти не сомневаясь, что тот мертв. Но Сандро поднялся на колени, отряхивал пыль со штанов и ухмылялся.

— Ты цел? — спросил Филип. — Тебе нужно к врачу.

— Не нужно, — отрезал Сандро.

— Ты мог погибнуть, койо.

Сандро улыбнулся еще шире и повел плечами. Монстр выдохнул в последний раз, и труп покинули все признаки жизни. Даже мертвым он выглядел огромным. Сандро нагнулся, схватил окровавленный шест и бросил его обратно Филипу.

— Спасибо, что одолжил. Пойдем покажем этим говнюкам, кто здесь главный.

Система Джаннат была — когда-то была — одной из тысячи трехсот систем, соединявшихся с Солом и Лаконией через кольцо врат. Она состояла из звезды среднего возраста, двух планет в обитаемой зоне и четырех газовых гигантов, тянувшихся к звездам и окруженных многочисленными спутниками, как маленькие солнечные системы, а также исчезающе тонкого пояса астероидов. Во время золотой лихорадки полдюжины разных компаний пытались завладеть двумя пригодными для жизни планетами, пока разборки из-за сельскохозяйственных проб не вылились в недолгую ядерную войну на уничтожение, и вынужден был вмешаться Транспортный профсоюз. Лет десять система была не в приоритете у корпоративных юристов и администрации профсоюза. Суды по правам продолжались, но безрезультатно.

Потом Лаконийская империя одним хозяйским указом, как ударом железного кулака, снесла бюрократические препоны. Холдинг «Эмерлинг-Восс, полезные ископаемые и финансы» стряхнул пыль со своих планов.

Наверное, где-то на этих планах был маленький квадратик с перечеркивающей одну сторону двойной линией, обозначавший временные казармы. Вернее, помещение универсального назначения. Его панельные металлические стены были высотой в два с половиной метра, с желтыми трещинами в синем герметике и патиной, из-за которой всегда выглядели грязными, как бы Филип их не тер. Светильники полного спектра на потолке — такие же, как в каюте на его последнем корабле, «Рифмоплете». Внутри казармы, в единственной комнате — две брезентовых койки. Одна была Филипа, другая его начальника Моса. Дьесисьете, третья из их группы, осталась в Альфе, если еще жива.

— Проснись, — сказал Мос.

Филип перевернулся на бок и застонал.

— Просыпайся.

— Не могу, — сказал Филип. — Я умер. Мертвые не просыпаются.

— Не, ты не умер.

— Тогда почему мне так плохо?

— Как раз потому, что не умер. — Мос надолго залился хриплым смехом. — У мертвых ничего не болит. Боль — это для живых.

— Возможно, в аду и болит, — сказал Филип.

Теперь, когда сон уже отступил, остались лишь страх и боль.

— Возможно, — ответил Мос, но смех теперь был короче.
Филип перекатился набок, и Мос поставил тарелку на простыню рядом с его плечом. Текстурированный протеин с последними остатками перечного соуса. Учитывая состояние Филипа, еда пахла даже неплохо. Он сел в постели и взялся за ложку. Мос стоял рядом, скрестив могучие руки.

— Ты весь день проспал, теперь пора за работу.

— Уже иду, — отозвался Филип, как будто его рабочий контракт еще был в силе.
Как будто прилетит «Рифмоплет» с новой командой и заберет их из колодца обратно к звездам. Они вдвоем играли в эту игру. Мос изображал хорошего босса, а Филип — прилежного исполнителя. По голосу Моса он понимал, что тот устал притворяться. Они все устали.

Для них теперь Альфа и Бета — вся человеческая популяция планеты и бОльшая часть людей всей системы. Филип слыхал, что на одном из влажных спутников второго газового гиганта остался разведывательный корабль. Кто бы там ни был, им стоило как можно быстрее найти путь к планете и способ сесть. Врат больше нет, и человечество, которое имело значение — с которым у них до конца жизни осталась возможность общаться — уменьшилось с десяти миллиардов до пары тысяч. А то и меньше. Если без Альфы, даже гораздо меньше.

Филип доел завтрак и ногтем собрал с тарелки последние крошки пищевых дрожжей и грибов. Снаружи слышались приглушенные голоса. Откуда-то доносился звон молотка о сталь. Филип вышел «проверить свой ручной терминал» — тот сломался неделю назад, запчастей на замену не было. В лаборатории могли бы что-нибудь изготовить, но реагентов осталось мало, и Филипп теперь не нуждался в терминале. Чтобы знать время дня, можно просто выйти на улицу и взглянуть на небо. Сколько требуется отдыхать — спросить у своей усталой спины.