Однажды Филип попробовал почитать о детях-солдатах и дорогах, которыми он прошли через травмы своей взрослой жизни. Не успев дойти и до половины, он впал в такую панику, что корабельному врачу пришлось назначить противосудорожные препараты. Больше он не пытался.

В таком режиме сорок лет могут пройти быстро. Они могут показаться тысячей.

«Рифмоплет» был последним в длинной череде. Филип Нагата никогда не забрасывал работу настолько, чтобы потерять место в профсоюзе, но в его трудовой биографии имелись длинные и необъяснимые пробелы. Таких историй было миллион. Психические заболевания. Наркомания. Религиозная или романтическая одержимость. Созданные и распавшиеся семьи. Тысяча причин для таких же изъеденных молью карьер, как его. И на таком корабле, как «Рифмоплет», были места для подобных ему.

Официально корабль назывался «Томас-рифмоплет». Он принадлежал торговой организации из Бара-Гаона, обслуживающей новые колонии, которые переживали трудные времена. Первые несколько лет Филип находился на корабле только в качестве члена экипажа, когда они возили рабочие группы сквозь десяток врат, выгружали людей и оборудование или забирали их, чтобы переправить на другие корабли, в другие системы. Когда нарисовалась Лакония, «Рифмоплет» и его братья-корабли немедленно перешли из Транспортного профсоюза к Ассоциации миров. Неважно, кто у власти, им всегда нужны те, кто будет выполнять дерьмовую работу.

Филип был счастлив на «Рифмоплете» или, по крайней мере, не был несчастен. Он сохранил бы свое место, если бы не две проблемы. Во-первых, старпом проникся к нему необъяснимой неприязнью. А во-вторых, у младшего техника в рабочей группе Моса случился сердечный приступ через три недели после того, как они прошли через врата Джаннат. Компании требовалась замена, и отдать кого-то из команды «Рифмоплета» означало не тратить дополнительное время в системе. Филипу нужно было покинуть корабль, по крайней мере до тех пор, пока старпом не успокоится или не перенесет свою паранойю на кого-нибудь другого, а гравитация маленькой планеты была достаточно слабой, чтобы Филип мог выдержать ее без риска остановки кровообращения.

Это казалось большой удачей для всех, и в особенности для него самого.

Они с Мосом и Дьесисьете доставили в Альфу солнечные батареи и несколько месяцев устанавливали, занимались диагностикой и помогали местным устранять неполадки. Дьесисьете осталась в Альфе, чтобы разобраться с падением напряжения, а Филип и Мос на грузовом шаттле отправились в Бету и начали все заново. Филип помнил, как челнок покидал их, направляясь в затрапезную метрополию Альфы, и оставил после себя ощущение странного спокойствия от нахождения на краю цивилизации. А может, и за краем.

Новости об остальных системах, нападение на Лаконию, потеря станции «Медина», жуткие отключения сознания повсюду, включая Джаннат, все это произошло во время его пребывания в Альфе. И кое-что еще, даже более странное. Безвременье, когда все сознания смешались друг с другом, будто краски на гигантской палитре, случилось, когда они с Мосом прилетели в Бету. Воспоминания о том периоде были смазанными и необычными. Филип как будто пытался вспомнить сон, слишком большой, чтобы уместиться в его маленькой голове.

Когда все пришли в себя, врата были мертвы. До возвращения «Рифмоплета» оставалось несколько недель, а значит, кольцо и корабль были потеряны навсегда. Кто-то из астрономической группы заметил, что врата смещаются к солнцу по длинной эллиптической орбите, вытолкнутые с прежнего места на краю системы какой-то неведомой божественной рукой. Никто на Джаннате не знал почему. И не узнает. И все проблемы, нынешние и будущие, придется решать здесь.

Самим.

Небо быстро темнело. Красный свет заката придавал цвет осенних золотых листьев легким облакам, собирающимся на севере. Тушу монстра уволокли с площади, но то место, где он лежал, почернело от крови. Туча местных насекомых роилась вокруг пятна, не обращая никакого внимания на людей.

Городу был нанесен серьезный ущерб, но после разбора завалов и стараний ремонтников все выглядело уже не так страшно. На месте бывшего механического цеха лежали кипы спасенного и готового к переработке. А новую брешь в стене теперь залатали, достаточно прочно, чтобы удерживать диких тварей снаружи. Если сквозь неё проломился монстр, не значило, что здесь рады остальному зверью. Городская кухня раздала всем миски с рисовым тофу под черным соусом, и Филип уже доедал свою порцию. Сама миска была сделана из отвержденной искусственно выращенной ламинарии. Когда тофу кончится, он съест и ее. Теперь каждая калория и витамин стали такими ценными, что кто-то из научной группы предложил использовать калории как основу для новой валюты.

Сандро и его группа уселись на краю площади, громче всех смеялись, и у них было что-то вроде пива. После того как Сандро загнал монстра, к нему относились как к герою и победителю, по мнению Филипа, вполне заслуженно. Если ради пива надо прыгать чудищу на спину под обстрелом из пращи с крыши производственной лаборатории, сам он лучше водички попьет.

Моса на собрании не было. Наверное, пошел домой в знак верности правилам профсоюза. Кофи с горсткой других астеров устроился неподалеку от людей Cандро. Администрация и ученые держались в сторонке, и только Нами Вэ сновала от группы к группе и переговаривалась со всеми, притрагиваясь к плечам и рукам, будто баллотировалась на пост.

Солнце раннего вечера опускалось все ниже, золотистые облака догорали и становились серыми. Филип откусил кусок миски — хрусткий, солоноватый, слоистый, совсем как пахлава без сладости. Он жевал и смотрел, как к нему идет Нами Вэ.

— Филип, — сказала она. — Долгий был день. Спасибо, что ты пришел, я очень рада каждому.

— Мос не явится. Но ничего такого, не думай. Ему просто нужно кое с чем разобраться, ты же понимаешь?

Ее улыбка чуточку потускнела.

— Думаю, всем нам нужно.

— Да, — сказал Филип.

Она поискала хоть какой-нибудь способ прикоснуться к нему так, чтобы не вышло неловко, не нашла и двинулась прочь. Облегчение от того, что она ушла, удивило Филипа. Не сказать, чтобы он её недолюбливал. Пусть её доброта уж слишком настырна для настоящей, но не это его раздражало. Он пытался слушать. Он прислушивался к пению монстров.

А они до сих пор молчали.

Левард поставил на краю площади маленькую металлическую скамейку и голографический проектор. С того места, где сидел Филип, было видно, как шевелятся губы руководителя научного подразделения. Тот репетировал. На площади собралось, наверное, четыре сотни человек. Почти все. Филип поерзал. У него затекла нога.

Левард неловко встал на скамейку и выставил вперед ладони, прося тишины. Или требуя?

— Народ? — произнес он, и хотя по интонации это был вопрос, но явно таковым не являлся. — Народ? Спасибо, что все вы пришли сюда сегодня. Знаю, мы многое пережили, и для начала мне хотелось бы сказать, как я ценю все, что вы сделали.

Быстро смеркалось. Стало трудно различить лица собравшихся на площади, но Филипу показалось, что Нами Вэ слегка покачала головой.

— Мы многому научились. И знаем гораздо больше, чем раньше, и это идет на пользу. — Он кивнул. Кто-то справа от Филипа что-то пробормотал. Кто-то другой засмеялся. Улыбка Леварда стала шире. — Место для Беты выбрали по нескольким критериям. Доступность водных ресурсов. Укрытие от главных погодных катаклизмов. И так далее.

Он вытащил ручной терминал, пощелкал по нему, и проектор ожил. Возникла слегка расплывающаяся топографическая карта долины, с красным шаром размером с кулак на месте города. Филип наклонился вперед, рассматривая очертания холмов.

— Но по тем же причинам, по которым это место привлекательно для нас, оно привлекает и местных, — сказал Левард, поймав свой ритм. Теперь он говорил как профессор на лекции. — Мы это знали. Разнообразие биоорганизмов было для нас преимуществом. Но мы не знали о размерах некоторых представителей местной фауны и что устроили поселение прямо на путях их миграции.

Женщина из группы связистов встала и подняла руку.

— Так значит, монстры не нападают? Мы просто... стоим у них на пути?

— Оказывается, мы построили дома у них в прихожей. Таким образом, решение вполне очевидно. — Левард согнул широкие ладони и снова пощелкал по ручному терминалу. Рядом с красным шаром, Бетой, на ближайшем склоне появился второй, зеленый. — Одно подходящее место, которое рассматривали помимо Беты, находится достаточно близко, мы можем переселиться туда даже без шаттла.

У Филипа все внутри перевернулось. Он оглядел город. Место, где жили и работали больше четырехсот человек. Очистители, реактор, линия электропередачи. Все это было сконструировано так, чтобы поместилось в трюме корабля колонистов: легко разобрать и легко собрать. Филип вспомнил, как они с Мосом тянули сеть — кабели и вакуумные трубки. Переезд пойдет быстрее, если этим займется весь город, но при одной мысли об этом он уже чувствовал истощение.

Он заметил, что Левард продолжил свою речь, только когда ее прервали. В центре голографического экрана стоял Сандро, показывая то на одну, то на другую версию Беты. Настоящую и воображаемую. Филип пропустил начало его фразы.

— То есть, это ж будет на полкилометра выше, да?

— Верно, — отозвался Левард, — но кары сконструированы с учетом полной g. Они легко выдержат такую короткую поездку, к тому же мы можем воспользоваться тропами, которые проложили местные животные.

Сандро оглядел собравшихся. Над их головами зажглись звезды, конкурируя с освещением и свечением экрана. Сандро медленно покачал головой и скрестил руки на груди.