— Я собирался сделать это сегодня утром, но Майк не отпустил меня, — говорю я, бегая по гостиной и собирая разбросанную одежду. На самом деле Майк не нуждался во мне. Он мог бы попросить любого, у кого есть мозговые клетки и два пальца, разослать письма с отказом литературным агентам. Как обычно, он был тупым ослом, зная, что я не могу позволить подвергнуть себя дисциплинарному взысканию после моего недавнего отсутствия. Мудак.

Сложив одежду в стопку у стиральной машины, я открываю кран с горячей водой, готовый три дня чистить кастрюли.

Подкрадываясь сзади, Джеймс протягивает руку и закрывает кран.

— Оставь. Беспорядок останется здесь и после.

Я с сомнением приподнимаю бровь, мой пульс учащается.

— После чего?

— После того, как я побуду с тобой немного.

Мое сердце тает в груди, когда я беру его протянутую руку. Он ведет меня в спальню и одетым заползает на кровать. Я присоединяюсь к нему, ложась на бок так, чтобы мы могли смотреть друг на друга, и кладу руку ему на талию.

— Ты здесь, — шепчу я вслух свои мысли, рисуя круги на его спине. — Я так долго ждал этого момента. Эта кровать слишком большая для одного человека.

— Ты оставался здесь все это время?

— Это лучше, чем быть дома с любимыми лесбиянками. Серьезно, я думал, что одна женщина, ворчащая на меня из-за сиденья унитаза, была достаточно плоха.

— Похоже, у них с Люси все серьезно.

— Она все время там, так что я думаю, да. А Тесс, я не знаю, совсем другая. В последнее время она больше улыбается, чем закатывает глаза.

— Обалдеть. Не могу дождаться, чтобы увидеть это.

— Здесь я чувствовал себя ближе к тебе, — объясняю я. — Но теперь, когда ты дома, я уйду, как только ты будешь готов.

— А что, если я не хочу быть готовым?

Что?

— Что, если я не хочу, чтобы ты уходил?

— Ты имеешь в виду... никогда?

— Да.

Тпру.

— Ты просишь меня переехать к тебе?

— Да.

— Но я устраиваю беспорядок.

— Тогда ты сам все и будешь убирать, — говорит он, лукаво подмигивая.

— Я неорганизован. Я ем дешевую еду. Я танцую голышом под Тейлор Свифт, когда выхожу из душа.

— Мне нравится Тейлор Свифт, — Джеймс смеется. — И мне также нравится видеть тебя голым.

Крошечные пузырьки, наполненные смесью нервов и возбуждения, набухают и лопаются в моем животе.

— Я не могу тебе много платить.

— Мне не нужны твои деньги, Теодор.

— Ну, я не могу жить тут просто так. Я не подписывался на сладкого папочку. Это партнерство, и я хочу оплачивать свое проживание.

— Ты говоришь так, будто это деловая сделка. Где ты хочешь, чтобы я расписался?

Дергая ногой, я пинаю его в голень.

— Перестань быть придурком. Я серьезно.

— Ты серьезно хочешь переехать ко мне? — в его карих глазах светится надежда. Это заразительно, и как бы мне ни хотелось сохранить невозмутимое лицо, моя улыбка выдает меня. — Мне нужно поговорить с Тесс. Посмотрим, сможет ли она справиться с арендой самостоятельно.

— Теодор, это значит «да»?

— Да, — выдыхаю я, энтузиазм кипит в моей груди. — Это «да»!

Губы Джеймса врезаются в мои, на мгновение лишая меня дыхания. О мой Бог... ощущение его тела, вкус...

— Господи, как я скучал по тебе, — говорю я ему в рот, сжимая его затылок, прижимая к себе.

Наши языки танцуют, наши губы сливаются в медленном, чувственном поцелуе. Вот где я должен быть, с Джеймсом, всегда.

Двигая бедрами, я поправляю свое тело, пытаясь ослабить джинсовую ткань, туго натянутую на моем твердом члене. Я так сильно хочу его. Мне необходимо почувствовать его кожу на своей. Мои пальцы спускаются к низу его футболки, и я начинаю поднимать ее, касаясь костяшками дорожки волос на его животе.

— Подожди, — останавливает он, хватая меня за запястье. Его хватка слабая из-за поврежденного нерва, но я немедленно отстраняюсь, беспокойство наполняет мои вены, когда я вижу выражение страха на его лице. Опустив футболку обратно, он дергает себя за рукав, невольно открывая причину своего беспокойства.

Я еще не видел его шрамов. Я не просил его показывать мне, но…

— Пора, Джеймс, — говорю я, вставая на колени и опрокидывая его на спину. Подняв ногу, я оседлал его бедра и взялся за край его футболки.

Медленно, я тяну белую ткань вверх. Неоправданный стыд, исходящий от Джеймса, осязаем, когда я снимаю с него футболку, и это разбивает мое сердце. Я не смотрю на его запястья сразу, чувствуя такой же ужас, как и он, от моей реакции. Сначала я закидываю его футболку за спину и целую в губы, задерживаясь там на мгновение, прежде чем переместиться на его грудь.

Его старые шрамы мне знакомы. Они больше не наполняют меня печалью. Они —часть его, и он прекрасен, мои ладони поглаживают гладкую кожу, обтягивающую его увядшие мышцы, его шрамы, но после поцелуя каждого из них, я понимаю, что пришло время увидеть и принять новые.

— Тебе никогда не нужно прятаться от меня, Джеймс, — говорю я, не сводя с него глаз и проводя пальцами по его разрисованной руке.

Он с любопытством смотрит на меня сквозь полуприкрытые веки, пока я провожу пальцем по рельефным линиям.

— Я сейчас посмотрю, хорошо?

Он кивает один раз, так слабо, почти незаметно.

Осознавая каждый глубокий вдох, я позволяю своему взгляду скользнуть вниз по его руке, по нежным цветкам вишни, нанесенным на его кожу, и к его запястью.

Ох, Джеймс…

Я следую пальцами по шрамам, которые рассекают сиреневый пион, а затем опускаю голову и прижимаюсь к ним губами. Я делаю то же самое с его другой рукой, шрамы там более заметны без татуировок, а затем ложусь щекой ему на грудь.

— Они заставляют тебя злиться на меня? — шепчет Джеймс с дрожью в голосе. — Ты можешь быть честен со мной.

— Нет, — выдыхаю я. — Я им очень благодарен.

— Благодарен?

— Спасибо, что я могу видеть их, видеть тебя, вот таким. Живым.

Закрыв глаза, я снова целую их, прежде чем прижаться грудью к его груди и потереться носом о его шею. Шрам на его горле от трахеостомии небольшой, но красный и сморщенный, и я тоже целую его, прежде чем прошептать: — Я люблю тебя, Джеймс. Внутри и снаружи. Прости, что не дал тебе понять этого раньше.

— Дело не в моих чувствах к тебе, — шепчет он, накручивая прядь моих волос на палец. — Ты ведь это знаешь, да? Ты не подвел меня, Теодор. Ты ничего не мог сделать.

Я хочу в это верить.

— Иногда мне хочется, чтобы мы встретились в другой период моей жизни. Разговор с Питером заставил меня понять, что это копилось с момента смерти моего отца. Это был мой спусковой крючок. Я ускользал задолго до того, как встретил тебя. Ты узнал меня в худшую часть моей жизни, и я хотел бы изменить это.

— Я не могу согласиться, — говорю я, и мои слова источают убежденность. Я поднимаю голову, глядя на него. — Я влюбился в тебя в самый худший из твоих моментов. Но для меня это были одни из лучших моментов в моей жизни с тобой, как ты говоришь, худших. Так что я даже не могу себе представить, насколько особенной будет жизнь, когда я получу лучшее, что у тебя есть.

Джеймс улыбается, обхватив мое лицо руками.

— Как ты это делаешь? — спрашивает он с завораживающим блеском удивления в глазах. — Видишь во всем позитив?

— Ну, это легче, когда ты не псих.

Смеясь, Джеймс шлепает меня по заднице, достаточно сильно, что это было чувствительно даже сквозь джинсы.

— У нас все будет хорошо, Джеймс. С тобой все будет хорошо.

Он слегка улыбается, но как-то смущенно, как будто он все еще не знает, как в это поверить.

— Мы поступим вот как, шаг за шагом, один вдох, одно мгновение... — касаясь своим носом его, шепчу я, затем целую в губы. — Поцелуй за поцелуем…

— Звучит как план.

— У меня много планов. Сейчас, я собираюсь поцеловать твою шею... — шепчу я ему прямо в ухо, — потом я планирую проложить поцелуями дорожку вниз по твоей груди, — я просовываю руку между нашими телами, расстегивая пуговицу на его штанах.

— Ах да? И что потом? — спрашивает он, приподнимая бедра, пока я дергаю его за пояс, стягивая штаны и боксеры вниз по ногам. Он сбрасывает их со своих лодыжек, а я срываю с себя футболку.

— Потом... — продолжаю я, целуя и покусывая его тело. — Я планирую сделать это... — нависая своим ртом над его плотью, я провожу языком по его набухшей головке.

— Господи, Теодор, — стонет он, слова приглушаются от того, что он закусывает нижнюю губу.

Опустив голову, я беру член в рот, засасывая глубоко, пока он не касается моего горла. Несколько секунд я держу его там, кончиком языка обводя толстую вену, идущую вдоль центра его твердого ствола.

— Ммм… — стону я, зная, что вибрация моих губ сведет его с ума, пока я медленно двигаюсь вверх и вниз.

Отпустив его член, я слабо дую, и это ощущение заставляет Джеймса стонать, сжимая простыни рядом с ним.

— Тебе нравится, да? — спрашиваю я, гордо улыбаясь, полностью осознавая, каким будет ответ.

Переместившись немного ниже, я раздвигаю его ноги еще шире, мои руки на внутренней стороне его бедер, и я провожу языком вниз по шву его яичек, останавливаясь, когда достигаю его тугой дырочки. Облизнув губы, я целую сморщенный край, прежде чем просунуть кончик языка чуть внутрь.

— Ох черт, — выдыхает он, хватая меня за волосы. Затем он отдергивает мою голову, оставляя меня задыхающимся и растерянным. — Это тебя сегодня трахнут, Теодор, — его голос тверд, требователен, и каждый нерв в моем теле трепещет от возбуждения.

Не прошло и секунды, как я прижат спиной к кровати, и мои джинсы наполовину сползли с ног. Я едва успеваю сделать вдох, как его горячий рот накрывает мою плоть. Он не нежен, не тянет время. Он резкий, напористый и полностью контролирует ситуацию.

— По… подожди, — мой тон слабый, но умоляющий. Прошло столько времени, а он слишком хорош, и, если он не притормозит, момент, которого я ждал неделями, закончится в считанные секунды.

Джеймс поднимает глаза, его губы изгибаются в озорной усмешке... затем он возвращается за добавкой.

— О Боже, — всхлипываю я, бедра сами собой дергаются, толкая мой пульсирующий член глубже в его рот.