— Ты не хочешь их видеть?

— Нет, хочу. Я просто немного нервничаю. Наверное, смущен.

— Тебе нечего стыдиться. Они твоя семья. Они любят тебя.

Он выглядит неуверенным, и мое сердце болит за него.

— Тебе лучше пойти и позвать их. Моя мама не любит, когда ее заставляют ждать.

Твоя мама может поцеловать меня в задницу.

— Окей. Вернусь через секунду, — говорю я, держа свои истинные мысли при себе, прежде чем сжать его руку и привести его семью.

Когда я возвращаюсь с мамой и братом, Джеймс стоит, запустив пальцы в волосы, словно пытаясь придать себе более приличный вид. Он похудел, его волосы сильно отросли, но он все также красив. Он все еще мой Джеймс.

Джулия садится прямо на тот стул, который я не могу не считать своим, а Макс обнимает брата и хлопает его по спине.

— Когда тебя выпустят? — спрашивает Джулия, когда Джеймс и Макс садятся.

Когда ему станет лучше, ты, эгоистичная старая корова. Возможно, это был достаточно невинный вопрос, но поскольку она не нравится мне, все, что она делает, выводит меня из себя. Например, мне нужно пододвинуть другой стул, потому что она сидит на моем.

— Сейчас пока нет, — отвечает Джеймс. — Может быть, через пару недель.

— Ты должен был сказать мне, что у тебя проблемы, — говорит она, и я искренне надеюсь, что она собирается доказать, что мое мнение о ней неверно. — Я бы пригласила Джерарда раньше. Может быть, мы бы не потеряли столько денег.

Да... мое мнение не изменилось.

— Дело не только в бизнесе, — робко отвечает Джеймс, его взгляд направлен ей за плечо.

— Ну а что еще тебя беспокоит?

— Ничего. Это... все совсем не так.

— У тебя хороший дом, два хороших дома, шикарная машина, отличная карьера, — продолжает она, полностью игнорируя его. — Ты знаешь мою подругу Мэгги? В прошлом месяце у нее обнаружили рак груди. У нее реальные проблемы, и она делает все, чтобы выжить.

— Прости, — еле слышно шепчет он.

— О чем ты только думал?

— Я... мне очень жаль.

— Просто... отказаться от такой жизни? Когда ты совершенно здоров?

Но он не здоров. Он болен. Сука.

— Мам, — перебивает Макс, и в его голосе слышится упрек. — Ты не помогаешь.

— Он знает, о чем я пытаюсь сказать, — отмахивается она, махнув рукой. — Не так ли, Джеймс? Все время от времени впадают в депрессию, но не каждый решает подвергнуть свою семью такому. Ты ведь понимаешь это, Джеймс?

— Д-да, — говорит Джеймс, соглашаясь с ней, как испуганный ребенок.

— Все иногда немного расстраиваются, — вмешался я. — Но это нельзя назвать депрессией.

Она смотрит на меня так, словно я что-то такое, что она хотела бы раздавить своей туфлей, и ей приходится приложить немало усилий, чтобы не сорваться.

Словно почувствовав напряжение, Макс меняет тему.

— Изабель вчера напроказничала в детском саду. Она спустила в унитаз детский рисунок какого-то мальчика.

Джеймс смеется, и это волшебно.

— Почему же?

— Он назвал ее малышкой.

— Хорошо для Иззи. Это будет ему уроком и научит его не шутить с нашей девочкой.

— И я так подумал. Конечно, я не мог ей этого сказать. Она лишилась своего планшета на два дня.

— Своего планшета? Ей всего три года!

— Это особый, детский, — уточняет Макс. — Она спрашивала о тебе.

— Серьезно? — самая яркая, самая искренняя улыбка озаряет лицо Джеймса.

— Она составила список на свой день рождения. С тебя интерактивная игрушка «Лапа щенячьего патруля».

— Понятия не имею, что это такое.

— О, она тебе расскажет. Она попросила меня обвести ее кружком в каталоге игрушек, чтобы показать тебе.

— Не могу дождаться, когда увижу ее, — говорит Джеймс, и его искренняя улыбка заставляет меня верить ему.

— Как здесь кормят? — спрашиваю я, поддерживая непринужденную беседу... по крайней мере, пока его мать не уйдет.

— Съедобно, — отвечает он с улыбкой. Он все еще дергает себя за рукава, и мне интересно, замечает ли это Макс. Сомневаюсь, что его мама замечает. Она слишком поглощена собой, чтобы обращать внимание на то, что делает ее собственный сын. — Я спрошу, можно ли мне завтра принести тебе суши из того местечка, которое ты любишь.

— Фу. Тебе это нравится? — с содроганием спрашивает Джулия. Возможно, это единственное, в чем мы солидарны.

— С удовольствием, — говорит Джеймс. — Спасибо.

Неловкий разговор и неудобное молчание продолжаются в течение всего времени посещения. Джулия — причина напряженной атмосферы, хотя я уверен, что она слишком тщеславна, чтобы знать это. Я также понимаю, что я одинок в этой мысли. Она их мать, и они любят ее, но это не значит, что я должен это делать.

— Прости, — бормочет Джеймс без всякой необходимости, наверное, уже в двадцатый раз, обнимая маму на прощание одной рукой.

— Просто взбодрись и выбирайся отсюда. Мы обсудим твое положение в бизнесе, когда ты вернешься домой. Возможно, пришло время сделать Джерарда активным партнером.

Она бросает на меня быстрый взгляд, когда отпускает Джеймса, и я заставляю себя улыбнуться, надеясь, что ее неискренность сияет ярче. Я тебя ненавижу.

Когда Макс и Джулия уходят, я задерживаюсь на минуту, чтобы попрощаться.

— Было приятно смотреть, как ты улыбаешься сегодня, — говорю я, сжимая его руку.

— Мне было хорошо.

— Что бы ты ни делал, продолжай. Я не могу дождаться, чтобы лечь с тобой. Обнять тебя... — наклонившись, я прижимаюсь губами к его уху и шепчу: — ...без наблюдающего за нами парня с повязкой на глазу.

Джеймс тихо смеется.

— Я тоже этого хочу.

Улыбаясь, я отпускаю его руку, мои пальцы оплакивают его тепло.

— Увидимся завтра?

— Обязательно.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, и останавливаюсь, когда его рука появляется на моем плече.

— Спасибо, Теодор, — сунув руку в карман, он достает свой iPod и протягивает его мне.

— За что? — я в замешательстве поднимаю бровь.

— За то, что остался.

Я улыбаюсь и опускаю голову набок, прижимаясь щекой к его руке.

— Всегда.

* * *

На следующий день когда я еду на автобусе в город, чтобы забрать суши для Джеймса, мне звонит Макс.

— Привет, — отвечаю я с приподнятым настроением.

Настроение мгновенно падает.

— Только что звонили из больницы. У Джеймса сегодня утром был небольшой срыв. Сегодня он не сможет принимать посетителей.

Мое сердце медленно скользит в желудок.

— Какой срыв? Он в порядке?

— Он расстроился после сеанса терапии, — Макс вздыхает. — Разгромил свою палату.

О, Джеймс. Что ты делаешь?

— Медсестра, с которой я разговаривал, сказала, что это нормально, что мы должны ожидать таких вспышек.

Но это не так. Он еще вчера казалось таким уверенным. Возможно, немного спокойным, но больше похожим на себя.

— Окей. Я могу приехать завтра?

— Даже не знаю. Я позвоню утром и узнаю, как он.

— Хорошо. Спасибо, что дал мне знать.

Моя рука после окончания разговора обреченно падает на колени. Я вне себя, зная, что Джеймс борется, и, опять же, я не с ним. Все, что я могу предложить, — это мои руки, моя любовь, и я сделаю все, чтобы дать ему это прямо сейчас.

Нет смысла продолжать свою поездку, поэтому я выхожу на следующей остановке и жду автобуса, который отвезет меня обратно… в мою квартиру, где я планирую ждать Тесс... и, скорее всего, плакать.

* * *

Три дня, чтобы Джеймс был готов увидеть меня снова, и я провожу эти дни, слушая снова и снова песню, которую он выбрал для меня. Сначала это наполняло меня верой, теперь мне просто грустно. Неужели он перестал верить словам?

Продолжай, Джеймс. Продолжай верить.

После того, как он в последний раз отказался меня видеть, мне нужно было как-то отвлечься, прежде чем я окончательно развалюсь, поэтому вчера я пошел на работу, быстро пожалев, что зря беспокоился. С той секунды, как я ступил на этаж маркетинга, Майк был у меня в заднице, угрожая дисциплинарным взысканием за мое отсутствие. Стейси одернула его после обеда, заявив, что я получил разрешение на неоплачиваемый отпуск. Я думаю, что она могла это выдумать, но я все равно был благодарен ей.

Я ожидал, что Стейси будет расспрашивать меня о Джеймсе, но, к ее чести, она этого не сделала. Эд, с другой стороны, при каждом удобном случае подталкивал меня посплетничать, поэтому я избегал его, делая вид, что занят, даже когда в действительности ничем не занимался.

Вернувшись домой, я наконец-то начал читать рукописи, которые спас из «кучи на выброс», чтобы отвлечься от дурных мыслей. Это сработало на некоторое время, и я отложил одну, которая меня заинтересовала, в надежде, что смогу убедить коллег взглянуть на нее еще раз. Она состояла только из первых трех глав, но я хочу больше, поэтому должно быть что-то еще, в чем стоило разобраться.

Сегодня утром я снова был на работе. Как бы я ни ненавидел вчерашний день, это было неизбежное зло. Любопытство, связанное с отсутствием Джеймса, не утихнет, пока все не вернется в нормальное русло, каким бы нормальным оно ни было.

Сейчас я в больнице, с суши в руке, жду начала посещения. Макс решил, что будет лучше, если я приду один, чтобы Джеймс не чувствовал себя подавленным, и я ценю это, зная, что он хочет видеть его так же сильно, как и я.

Когда меня впускают внутрь вместе с другими посетителями, я нахожу Джеймса, сидящего сегодня в другом месте, у окна, выходящего в сад. Подойдя к нему, я приподнимаю бровь и протягиваю ему бумажный пакет.

— Так что же случилось? — спрашиваю я, изображая недовольство.

— Прос…

— Я не просил тебя извиняться. Я спросил, что случилось.

— Ты такой милый, когда злишься. Ты знаешь это? — он улыбается, но я не отвечаю ему, как бы мне этого ни хотелось.

— Что случилось?

— Питер задал мне несколько трудных вопросов. Ответы заставили меня почувствовать себя эгоистом, что в свою очередь разозлило... а потом и пристыдило. Я все испортил. Они увеличили мне дозу лекарств на днях. Питер сказал, что, возможно, это поспособствовало, но... это не оправдание.

— Я не об этом. Я чуть не потратил целое состояние на сырую рыбу, которая бы сразу отправилась в мусорное ведро.