- То есть по морде, - пояснил ветеран мудрёное словцо.

Не то, чтобы его заявление вызвало ажиотацию среди ребят, но и спокойной их заинтересованности вполне хватило для того, чтобы в указанные часы я был весьма занят. Мы действительно прощались и находили друг друга, как впервые увидев. Наджер очень правильно это придумал, после серьёзного выяснения мелочи переставали для нас существовать. Мы вдруг осознали, что каждый день любой может покинуть нас навсегда, стали общаться без пустого зубоскальства лишь забавы ради, относиться друг к другу бережней, серьёзней. Ни у кого из нас слова "королевский колледж" не вызывали доверительных чувств, и даже коню моему стало ясно, что уж рукопашка там точно не будет лишней.

Снежика я тогда привязал к жердям ограждения и, щадя его, не укоротил поводья. После торжественного вступления Наджера едва мы с первым, рыженьким Таккетом, приступили к делу, как послышался громкий треск. Оглянулись - Снежик тремя страшными ударами передних копыт разметал жердь, к которой был привязан, и галопом поскакал к нам. То есть прямиком к нашему одноногому наставнику. Взвился перед ним на дыбы, заржал, Наджер упал на задницу, вскинув руки, будто мог защититься ладонями от страшных копыт. Не помня себя, я двумя прыжками настиг Снежика, повис на гриве, истошно вереща, - Неееет!!!

Жеребец нехотя опустился, уверен, что нарочно раскрошив копытом протез ветерана. Я обхватил его шею, прижался лицом, ощутил, как с дрожью уходит благороднейшее негодование. Наконец над моим ухом послышалось облегчённое презрительное "фр-р-р-ру"! Я, смущённо обернулся на Наджера - тот утирался рукавом, удивлённо-весело разглядывая жеребца.

Больше я никогда не привязывал Снежика. Во время наших занятий он прогуливался неподалёку, настороженно поглядывая за происходящим. И с приближением часа верховой езды всё нетерпеливее начинал фыркать. В конце концов я, иногда увлекаясь, получал его головой лёгкий толчок в спину и пару ласковых укусов за ляжку. Глупости немедленно прекращались, мы оба обожали конкур. У нас буквально сразу почти всё стало получаться на выездке. Неудивительно, что Наджер оценил, как мы подходим друг другу. Суровый ветеран смеялся и радовался с нами, приговаривая, что я и конь даже на морды почти не различны. И он бы, наверное, жутко смутился, скажи я ему, что и он на вид становится в эти мгновенья одних с нами юных лет. С его же слов, мы со Снежиком, если перевести лошадиные года в человеческие, получаемся одногодки.

Годы, годы, будьте вы прокляты, лучшие годы мои! Они не отпускают меня туда, где по делам своим давно заслужил я место. Мне казалось тогда, что я несчастнейший мальчик на свете. Я прощался. Со Снежиком. Даже спал в конюшне! Ну... Мила была резко против его присутствия в общей комнате, и мне пришлось перебраться к нему. Я поклялся ему и себе, что друга не постигнет участь сказок, возков, жакетов и других дедовских подарков! Я никому его не отдам! Никому! А утром к нам пришёл Наджер. Он поклялся мне, что не позволит отцу увести Снежика, когда я буду учиться в колледже, они будут ждать моего возвращения. Но я должен понять - побери всё банши! Я буду учиться в колледже! В другом мире, в другой жизни, где их просто не может быть!

Я понял его и просто заревел у него на плече. Я прощался с ним, любимым наставником. С приятелями, ставшими мне вдруг роднее братьев. С замком, садом, рекой, даже с пасекой! Не могу вспоминать себя без улыбки - я упивался своим несчастьем, терять стоит хотя бы для того, чтобы полностью почувствовать свою любовь. Оказывается, что прощаться навсегда довольно приятное, волнительное занятие. Особенно с девочками, которые мне всегда нравились. Я приезжал на белоснежном коне, дарил им на прощание полевые цветы и яблоки, даже мёд! А они целовали меня в щёку! Именно так, прощаясь навсегда, я обрёл родину в сердце своём. Да, я уходил, но не вернуться уже не мог. Да и не я уходил, это от меня уходило детство.

Расставание слегка затянулось, и мой печальный облик вскоре начал тяготить окружающих, а кое-кого и выбешивать - боюсь, я злоупотребил положением и несколько более приличного сблизился с некоторыми девочками, ни мало не считаясь с возможной на то реакцией мальчиков. К тому же отец, как всегда, не назвал дату моего отъезда, и никто не мог сказать с полной определённостью, когда ж это всё, наконец, закончится. К счастью, мудрая судьба никогда не давала мне застояться, и прощание перешло на новый уровень. В самом конце последнего лета моего детства мы с папой поехали к маме и дедушке. Впервые меня не везли показывать, я ехал сам, на собственном коне, представляться по случаю вступления во взрослую жизнь. Впервые отец не гнал коня без жалости, ехали, чередуя шаг с неспешной рысью. Мы разговаривали! Он показывал мне путь, рассказывал об окрестностях, охотно отвечал на вопросы. До меня сразу дошло - это неспроста. Папа, вообще, ничего и никогда не делал просто так, а уж о зряшных прогулках, хоть пеших, хоть конных, не могло быть и речи. Ответ лежал на поверхности - ему зачем-то нужно, чтобы я мог самостоятельно пробраться к деду неторными лесными тропами. Часть пути шла даже через старое заболоченное орочье кладбище, а через краешек владений некоего сэра Эрроза мы пробрались по дну оврагов. Никогда о нём ранее не слышал, но папина настороженность совсем не располагала к знакомству, и я нисколечко о том не жалел. Хотя уже тогда предполагал, что в будущем знакомства не избежать. Шутка ли - этот краешек его земли был больше всей нашей усадьбы с угодьями!

Уже на закате мы достигли обочины торгового тракта. Дождались, пока небольшой обоз не скроется за холмом, и спокойно выехали из леса. Через полчаса вальяжной рыси мы вновь догнали обоз, как будто всё время ехали по дороге. Когда поравнялись с головным возом, отец разговорился с серьёзными мужчинами с арбалетами и топорами. Мне даже показалось, что оружие они приготовили специально для нашей встречи, а не просто ехали так. Мужики, не расставаясь с самострелами, скупо отвечали на его вопросы, видимо, борясь с искушением их откровенно на нас навести. Я, как всегда во время взрослых разговоров, напустил на себя отсутствующий, немного мечтательный вид, залюбовался небесами - закат в пурпурных облаках и вправду выдался прекрасным. Украдкой косясь на мужичков, прислушивался к радушному, располагающему голосу отца, к грубовато-угрюмым голосам возчиков и таил в глазах неуместную весёлость. Меня смешили тяжёлые, неуклюжие мысли в лохматых головах. Я читал их, будто на тесёмках поверх немытых шевелюр значились не руны-обереги, а проступали и таяли буквы их размышлений убегающей змейкой. Что вот подозрительная парочка догнала обоз, а не должна была. Но откуда ей взяться в этих недоброй славы местах? Пусть здоровяк на коне с виду разбойник не из последних, но он же с мальчонкой! И паренёк едет сам, не в мешке, не связан. Хотя сам парнишка вылитый малолетний конокрад, но и он не один, с господином. И если господин не последний разбойник, на кой ляд ему разгуливать в компании конокрада? Значит, просто мальчик, а здоровяк, как и говорит, ему отец. Едут куда-то, вот догнали обоз, хотя и не должны были. Но иначе, откуда им взяться в этих местах? Думать так они могли без конца, таким людям не свойственно держать в уме всю цепочку рассуждений, они неспособны к обобщению, оценке общего смысла. Незнакомых с этой простонародной особенностью умников она способна довести до разжижения мозга, но отец во всём хорошо разбирался и ловко этим пользовался. Ответы становились всё добродушней, обстоятельней, он просто вёл их заданным курсом. На его замечание, что вот, дорога нынче хороша, ему ответили - немудрено, раз вёдро уже седмицу. А пыль не беда, коли хмель уродился, есть чем и горло промочить, и людей порадовать. Лорд их, сэр Эрроз взял хороший урожай и направил обоз в Крунбэй. Хорошо, что не в графство, в Даренхилл, туда б тащиться умаялись, как у прошлом годе. Да нынче граф Дуз направил в гавань три сотни лучников, а солдаты даже простоё тёмное пиво уважают поболей самого их светлости графа. Они там, должно быть, чтоб стеречь порт от пиратских набегов, но, известное дело, не прочь прокатиться в весёлой компании. Уже собирается большой обоз под их охрану. Если господину угодно ехать в Даренхилл, то лучше вместе с обозом - с мальчонкой-то. А они не поедут, им в этом годе повезло со хмелюшкой. А вот соседи попрутся с овсом, как всегда, далее, лошадей в Крунбэе не прибавилось.