В полдень папа устроил короткий привал. Мы поели на лужайке, Ила застелила травку для того и припасённым покрывалом. А папа перекусил на козлах, со взведённым арбалетом на коленях. Это обстоятельство никто больше не оценил, кажется, даже не заметил, и я тоже не стал заострять на нём внимания. Всё с виду было благополучно, отец казался благодушно умиротворённым. Если честно, его показное спокойствие меня слегка пугало. Хотя по сию пору не могу представить себе папу чем-то встревоженным. Боюсь, что в том возрасте я от такого зрелища мог и в порты накласть. Но, повторюсь, всё выглядело мирным, и мы спокойно продолжили свой путь. Вечером Ила с детьми вышли в Скворцах, а папа направил лошадей, куда бы вы думали? Конечно же, в Скворечник! Путь в столицу герцогства занял семь дней, у нас было множество различных попутчиков, ночевали мы, конечно, не под открытым небом, а в постоялых дворах. Вы вполне себе представляете обычные дорожные впечатления. Но о первой ночёвке я хочу рассказать особо.

Прежде всего, нас там встретили - отец хорошо знал этих странных монахов. Ему кивали, хлопали дружески по плечу, улыбались. А меня не удостоили и взглядом! Но меня не очень это обижало, настолько монахи казались удивительными. В книжках сказок странствующих обычно изображали людьми в летах, согбенными, с клюками или посохами, в длиннополых одеждах с непременными капюшонами. Там же таких не было вовсе! Все мужчины были средних лет, стройные, поджарые, крепкие, подтянутые. Я не увидел ни одного больного или просто уставшего - все они были какие-то напружиненные. Но и не суетливые или дёрганые, их отличали явственно мною ощущаемый покой, отрешённость. Странное сочетание? Для меня удивительное! Я вдруг понял, что вижу просто множество различных версий собственного отца! Они все были для меня, как для вас драконы одной серии. Я нисколечко не обижался на то, что меня не замечают. Мне просто очень понравилось быть с ними, среди них. Но отец отвёл меня к детям.

В Скворечнике за высоким тыном располагались несколько палат, среди них была и детская. В трапезной множество ребят моих лет или постарше ужинали за длинными столами. Я запросто присел на лавку, какой-то паренёк, уже отужинав, облизал ложку, протянул её мне. Другой подал краюху хлеба и луковицу. Я в очередь потянулся к блюду с кашей, захрустел луком. Обычно мы так и ужинали у себя в замке. Поев, я направился за ребятами в общую комнату, где продолжил интересные наблюдения. Мальчишки так же, как взрослые, ни о чем меня не спрашивали, старательно не смотрели на меня. У некоторых это получалось весьма уморительно. В целом они вели себя как взрослые монахи, но им, конечно, ещё было расти и расти. Особенно это выражалось в их одежде, такой же, как у взрослых. Но не просто такой же, а явно перешитой из взрослой! Причём, несомненно, не женскими руками. Та же замша и шерсть, рейтузы, блузы и жилеты. Так же одновременно и различные, и, без всякого сомнения, принадлежащие одному гардеробу. Впрочем, в общей зале меня сразу заинтересовали книжные шкафы. К ним и подходили мальчишки, чтоб с удобством расположиться за столиками. Удивительно, на каждом стояла лампа!

- Обалдел? - доброжелательно спросил паренёк значительно старше меня, - пойдём-ка вон туда, там сказки.

Он потянул меня за рукав к низенькому шкафу всего в несколько полок. И я действительно обалдел - на полках я увидел некогда подаренные мне дедушкой книжки! Я не знал, что и думать о папе. Запомнил лишь заполнившую меня с головой гордость - как здорово быть его сыном!

Повторюсь, путь наш до столицы, славного града Дузвилла, ничем особенным мне не запомнился, что совершенно неудивительно - нас сопровождали несколько странствующих монахов, а их как-то уважительно ненавидели все дорожные неприятности, от таможенных стражей до обычных хамов, не наделённых должностными полномочиями. Отец с друзьями так и правили по очереди лошадьми или ехали верхами поблизости. На подъезде к столичным окраинам, когда я оказался в одиночестве, он неожиданно решил составить мне компанию.

- Не удивляйся, Олакс, моим словам, - начал он проникновенно и немного печально. - Особенно прошу тебя - не пытайся понять их сразу, просто постарайся хорошенько запомнить.

Я насторожился.

- Это называется отцовским напутствием, и это мой долг. Ты можешь слушать с закрытым ртом?

- Прости, папа, - спохватился я.

- Вот и умница, потерпи, я недолго, - улыбнулся он. Лик его омрачился. - И ты прости, что так рано выпало нам прощаться, толком не познакомившись. Но ты не раб, и не заложник мой, ты гость, тебе надлежит идти своей дорогой. Дорога та трудна. Ты знаешь, что такое дружба?

Я кивнул.

- У тебя будут друзья. Одних ты потеряешь, другие тебя предадут. Это называется разочарованием. Ты знаешь, что такое любовь?

- Как мама?

- Да. Как мама. Она ввергнет тебя в отчаянье, что горше всех разочарований. Ты знаешь, что такое боль?

- Вроде бы да...

- Люди будут делать тебе больно просто из развлечения. Чтобы послушать, как ты плачешь...

- Я не заплачу! - воскликнул я зло.

- Нет стыда в слёзах от боли, сын. Срамно смеяться над слезами. - Покачал он головой. - Я верю в тебя. Ты покараешь предателей, отомстишь обидчикам, оправдаешь чьи-то упования. И сам не раз предашь, обманешь, и в гневе нанесёшь напрасные обиды...

- Папа, нет, никогда...

- Ты слушаешь?

- Прости.

- И ты поймёшь, что всё это лишь путь, дорога - то солнышко, то град с дождём. Ты вернёшься в замок. Придёшь в Скворечник, спросишь, чем помочь? И однажды...

Я вновь открыл рот, не снеся драматизма взятой им паузы.

- И однажды ты повторишь всё это сыну, слово в слово!

- Ой! - мне захотелось плакать и смеяться. Но получилась просьба. - Папа, научи играть на лютне?

Вот и исполнил я отцов наказ. Немного запоздало, каюсь. Я не ищу оправданий, мне не нужно ваше прощение. Хочу лишь передать, как в этом плане мне видятся моя и ваши судьбы. Я верю своему отцу и точно знаю - он верил в то, что мне сказал. Он верил в меня, когда мне шёл всего десятый год. Выходит - я не верю в вас? К чему тогда затеял эту писанину? Уж точно не затем, чтоб покрасоваться изящным слогом. И я всегда в вас верил, просто... боялся за вас. Да! Забери всё духи тьмы, мне было страшно! Что вашими слезами, жизнями возьмут с меня за все мои дела. А мой отец был светел, чист, и жил, не зная ужаса расплаты. Я мог бы написать, что так о вас заботился, и многие из вас всё приняли б за чистую монету. Нет! Я так же, как отец мой, знал всегда, что не смогу научить вас ничему хорошему, а в остальном вы вскоре превзойдёте и меня. Сказать, что не хотел для вас той жизни, полной неурядиц? Да, горька доля сиротки-школяра, когда ты сам себе защита и советчик. Вас же я защищал и лелеял, как себя, как собственную жизнь, как свободу. И что в итоге? Никто не причинит мне боли через вас. Теперь у меня есть семья, а у семьи есть вы - чувствуете разницу? Вы сами судите о себе лишь с точки зренья пользы для семьи! В отличие от меня - я жил всегда отдельно от всех и вся. Так и погребите в своё время прах мой в лаве драконьего озера. Я знаю, что все вы, особенно юнцы, мечтаете украдкой о свободе, о приключениях-свершеньях, о борьбе. В конце концов, о собственной судьбе. Скажу вам просто - доброго пути. Напутствие вы видели, свободны. Летите вдаль! Вслед за отсеканием хвостов, сдачи всех курсовых работ, рефератов, зачётов, экзаменов, написания дипломного проекта и защиты оного. И, уж конечно, после моего личного одобрения ваших сочинений по сему мемуару. Тем паче необходимому, что, увы, образование ваше лишь вам и кажется превосходным. В том нет вашей вины, сиё моя заслуга - иное знание гнетёт, ломает души. Но коль уж вам однажды суждено занять свои места в нашем оплоте, земля вас не удержит древней пылью, вы отряхнёте её с крыл.

А если без пафосу, вы не можете многого себе даже представить. Знакомые вам сызмальства предания, народные ли песни, творенья ль менестрелей - всё лож. Я знаю, о чём говорю, поскольку лично сочинил многие из них. Вот, например, я написал "славный град Дузвилл". И вы сочли это неумной иронией. Наверное, крутите перстами у виска: "Что он несёт? Какая столица???" Конечно! Старая столица, известные вам древние руны, наследие предтеч. Найденные там артефакты действительно очень древние, что ошибочно принимается за доказательство древности самих руин. Поверьте очевидцу - я видел Дузвилл процветающим, а мне не так уж много лет. И уж не сомневайтесь, я долгие годы пристально следил за тем, чтоб никакому умнику бы не взбрело расспрашивать камни развалин. Зачем мне это было нужно, вы уясните далее.