— Да? — переспросил Рычагов, не скрывая иронии.
— Да, — кивнул Ченнолт. — Если уж на то пошло, то прием такого тарана я разработал совсем недавно.
— О, — вежливо проговорил русский, и его лицо приняло странное выражение. — Так это вы изобрели такой способ таранить вражеские самолеты?
— Я, — подтвердил Ченнолт. — А кто же еще?
Он не понял, почему русские летчики переглянулись и, судя по всему, с трудом сдержали смех.
21 февраля 1938 года, Нанчань
— Согласно нашим агентурным данным, японцы сильно поиздержались.
Совещание проводилось на аэродроме. Соблюдалась строжайшая тайна, даже китайские товарищи, в которых советские летчики были уверены, не были допущены.
— Сейчас на главной базе ВВС Японии в Тайване производится отгрузка новых самолетов, — продолжал Рычагов. — В разобранном виде их привезли из Германии и, вроде бы, Италии. Из порта машины доставляются на аэродром, откуда они перелетят в Шанхай.
— Вроде бы, все понятно, — кивнул Жигарев. — Объект нужно разбомбить. Как этот остров обозначен — Формоза?
Зашуршали карты.
— Нужно подготовить наши бомбардировщики, — продолжал Рычагов. — Подвеску бомб произведем перед самым вылетом. Главная трудность заключается в том, что поблизости от океана нет площадок, где можно посадить СБ и дозаправить их.
— Поэтому, — подхватил Жигарев, — туда придется лететь напрямую.
— На сухопутных машинах над водой? — переспросил штурман группы Федорук. — Но это значит...
— Это значит, — кивнул Жигарев, — случись что — и всё…
— Гм, — сказал Федорук и поджал губы.
— На обратном пути, — продолжал Жигарев, — можно будет сесть и дозаправиться на аэродроме Фуджоу. Он находится в горах, в двухстах тридцати километрах от берега.
— Ну, если так, — протянул Федорук, все еще обдумывая услышанное.
— Место непростое, — продолжал Жигарев, — поблизости нет характерных ориентиров.
— Зато и японцы не найдут, — заметил Федорук. — Они летают только там, где ориентиры более чем очевидны: вдоль рек, железных дорог.
— Ну, мы — не японцы, и подготовка у нас получше, — сказал Рычагов.
— Не надо льстить, — буркнул Федорук. — Давайте еще раз обмозгуем. Думаю, высоту надо брать большую — пять тысяч метров и поболе.
— А как же кислородное голодание? — спросил Рычагов. — На работоспособности экипажей не отразится?
— Отразится, — подтвердил Федорук. — Ничего, потерпим. На большой высоте меньше расход горючего. А человек не машина, справится. Теперь вот что: надо японцев с толку сбить. Пройдем севернее острова, а потом резко развернемся, приглушим моторы, снизимся до четырех тысяч метров — и вот тогда с ходу нанесем удар. Потом над проливом пройдем на двух тысячах — подышать кислородом, — оттуда снова наверх — и уже к аэродрому Фуджоу, дозаправляться.
23 февраля 1938 года, Нанчань
Праздник Красной Армии едва не оказался сорван.
Рассвет был ясным, но спустя полчаса после восхода солнца показались первые облачка.
И тут раздалось завывание сирены — к аэродрому приближались японские самолеты.
— Кто-то проболтался? — Рычагов не знал, что и думать. Бомбардировщики стояли на аэродроме, готовые к вылету. Одно попадание — и весь аэродром взлетит на воздух: СБ заряжены бомбами «под завязку».
Потянулись страшные секунды… И неожиданно японцы отвернули: они направились в другую сторону.
— Ничего они не знают, — пробормотал Федорук. — Чистая случайность…
Он вытер со лба холодный пот.
…Один за другим поднялись в небо все двадцать восемь тяжело груженных бомбами самолетов.
От кислородного голодания кружилась голова. Под крылом самолета засинело море, а затем показался впереди остров.
Действуя, как было намечено, СБ прошли севернее острова, а затем развернулись и начали снижение.
Вот уже отчетливо виден японский аэродром и выстроенные в два ряда самолеты. Поблизости — контейнеры с еще не распакованными машинами, белые цистерны с горючим…
— И никакой маскировки, — заметил Федорук. — Ай да японцы! Видать, не чуют над собой беды.
Упали первые бомбы.
На земле расцвели взрывы. Вслед за первым СБ снижаются другие, и аэродром окутывается дымом.
С опозданием открыли огонь зенитчики…
Поздно. Советские СБ уже над проливом.
…Летчик Василий Клевцов понял: левый мотор отказал.
Топлива все меньше. Он поднял машину выше. Страшно болела голова. Но нужно перетянуть через пролив, на воду СБ не посадишь.
— Еще немного!..
Руки и ноги налились свинцом, в ушах стоял непрерывный шум.
Но вот впереди видна уже суша — узкая полоса аэродрома дозаправки. С одной стороны гора, с другой болото.
— Что у тебя, Василь? — Федорук подошел к летчику.
Тот показал на СБ:
— Сам гляди. И, брат, тошнит меня что-то.
— Это из-за кислородного голодания. Времени нет, дозаправляемся и быстро улетаем, пока японцы нас не нашли и не угостили по-своему.
— Думаешь, найдут?
— Я бы на их месте нашел, — уверенно ответил Федорук. — Погоди, позову техников.
— Откуда техники?
— Нескольких посадил стрелками, — объяснил штурман. — Военная хитрость. Я же знал, что какой-нибудь мелкий ремонт да понадобится. Сейчас повозятся — может, устранят неисправность в твоем левом моторе.
— Тревога! — раздался крик дежурного по аэродрому, молодого китайца.
Экипажи бросились по машинам.
…Уже темнело, когда СБ начали приземляться на аэродроме в Ханьчжоу.
— Господин Рычагов? — К командиру подошел представитель авиационного командования китайских войск. Он не говорил по-русски, однако жаждал информации из первых рук.
Китайский военачальник держал географический атлас. Он показал пальцем Ханьчжоу, затем начал перелистывать страницы.
Рычагов открыл лист, где был обозначен остров Формоза, и ткнул в него.
Китаец громко вскрикнул и, вскочив в свой автомобиль, быстро уехал.
— Чего это с ним? — осведомился Федорук.
— Видать, удивлен нашей прытью, — засмеялся Рычагов. — Неплохо мы отметили день рождения Красной Армии!.. Японцы потеряли сорок самолетов, а горючего, говорят, — трехгодичный запас. Все сгорело.
29 мая 1938 года, Ханьчжоу
Антон Губенко прибыл в Китай совсем недавно.
Предстоящий бой должен был стать для него первым.
Он знал, что японцы намерены сделать подарок своему императору на день рождения: разбомбить город Ханьчжоу. Что ж, у летчиков-интернационалистов был приготовлен собственный сюрприз для императора!
Китайские командиры, советские авиаторы и тот неприятный американец — все совместно готовили операцию.
Американец предлагал вывести из Ханьчжоу и без того малочисленную группу истребителей:
— Ничто не должно омрачить японцам радость победы! Пусть знают, что Ханьчжоу никто не защищает.
— А усиленную пополнением и летчиками из Нанчаня группу вернем сюда в последний момент! — подхватил Рычагов.
Хитрость была очень простой, но она сработала.
…Утром над Нанчанем сгустился туман.
Георгий Захаров, которому предстояло вести истребителей в Ханчжоу, поднял свой И-16, чтобы посмотреть — насколько густая стоит пелена.
Выше сорока метров открывалось уже голубое небо.
Нужно взлетать! Истребитель пролетел над кромкой пелены, показывая остальным, что толщина тумана невелика.
Один за другим поднимались советские истребители и скоро уже шли через горы.
…Над вышкой командного пункта на аэродроме Ханьчжоу поднялся синий флаг: сигнал боевой готовности.
И-15 на высоте трех тысяч метров и И-16 — на высоте четырех тысяч заняли позиции. Ожидание стало тревожным, и тут из облаков, с высоты свыше шести тысяч метров, на советские истребители начали пикировать японские И-96, как их называли советские летчики, — «Мицубиси» А5М.
Начался бой.