И лишний раз подтвердилось это в феврале сорок пятого.
— Вот он, наш «зверюга», — Чупиков показал фотоснимки. — Новейший реактивный истребитель немцев Ме-262. Придется нам теперь думать, как с ним сражаться. Догнать его мы пока не можем.
19 февраля 1945 года, воздушное пространство в районе реки Одер
Кожедуб и Титаренко шли над Одером.
Вот она, река, «исторически» отделявшая Германию от Польши! Исторический момент.
Однако насладиться «моментом» не получалось: со стороны Франкфурта вдоль русла реки летел немецкий самолет.
— Не тот ли это, о котором командир говорил? — Дмитрий Титаренко удивленно следил за «немцем».
Ме-262 несся на высоте три с половиной тысячи метров над Одером с невероятной скоростью. Ла-7 определенно не в состоянии были догнать его.
Кожедуб быстро прикинул в уме ситуацию: немецкий пилот наверняка рассчитывает в первую очередь на быстроту своей машины. А воздушное пространство в задней полусфере и внизу не контролирует. Вроде как — «а зачем?»
Поплатишься за свою самонадеянность!
Кожедуб атаковал снизу на встречно-пересекающемся курсе. Сейчас советский летчик всадит новейшему германскому истребителю очередь в брюхо.
Майор Титаренко открыл огонь первым.
«Нервы не выдержали?» — крикнул ему Кожедуб.
Ничто не могло разозлить его больше, чем испорченная атака.
Но что немцу смерть, то русскому лекарство: уходя от неожиданного огня, Ме-262 развернулся навстречу Кожедубу и изобразил из себя отличную мишень.
Советскому асу осталось только нажать на гашетку, и роскошный реактивный самолет превратился в огненный шар.
17 апреля 1945 года, воздушное пространство над Берлином
— Русские ушли в облака, — послышалось в шлемофоне. — Продолжайте курс.
Группа «Фокке-вульфов» с подвешенными бомбами шли к линии фронта. «Лавочкиных» было всего двое — логично, что они уклонились от боя.
…А вот то, что они внезапно атаковали многочисленных Fw.190, выйдя из облаков, — это оказалось неприятной неожиданностью. Сзади сверху Кожедуб сбил ведущего замыкающей четверки, а затем бросился в самую гущу самолетов противника.
«Лавочкин» вел огонь из пушек короткими очередями. Fw.190 начали освобождаться от пушек, которые мешали им вести бой.
— Их всего двое, повторяю, их всего двое…
«Слишком прочный» «Лавочкин» в воздухе как будто избавлялся от всех своих недостатков. Особенно в руках таких пилотов, как Кожедуб и Титаренко.
— Командир, сзади!
Титаренко сбил Fw.190, который сумел зайти в хвост Ла-7 Кожедуба. Немец взорвался в воздухе.
Неожиданно стало легче: группа Ла-7 пришла на помощь своим товарищам.
— Топливо кончается, возвращаемся на аэродром.
На обратном пути Кожедуб отстал и ввязался еще в один воздушный бой: американский Б-17 атаковали «мессеры».
Удачно отбив эту атаку, пилот посадил Ла-7 на аэродроме.
Вечером его вызвал командир полка.
— Ты кого сбил? — спросил он, кивая на пленку из фотокинопулемета, лежавшую рядом на столе.
— Fw.190 сбил и один «мессер» если не сбил, то подранил.
— Расскажи, как «американца» спасал.
— Да отогнал от него немецких истребителей, вот так и спасал.
— А потом?
— Потом еще два на меня накинулись, я один взорвал прямо в воздухе, второй подбил — летчик выпрыгнул с парашютом.
— А белых звезд на крыльях ты там часом не заметил?
— Каких еще белых звезд?
— Последние два самолета, Иван, — это были «Мустанги», истребители прикрытия «Летающей крепости», которую ты так отчаянно защищал.
— Я что, союзников сбил?
— Сразу двоих.
— Так какого черта они меня обстреляли! — разозлился Кожедуб. — Я что, с каждым, кто в меня стреляет, раскланиваться должен?
— Не разобрались они.
— Так я тоже не разобрался.
Повисло молчание. Наконец Чупиков отдал Кожедубу пленку и сказал:
— Ладно, забери. И помалкивай про этот случай. Война заканчивается, незачем портить отношения.
© А. Мартьянов. 21.09. 2013.
92. Падение титана
28 октября 1932 года, Москва
Товарищ Сталин отложил журнал «Огонек» и задумался. Статья лежала открытой, и хорошо читался ее заключительный абзац:
«Постройка гигантского самолета-агитатора должна стать базой обновления и реконструкции методов всех нашей агитационной и массовой политработы...
Советские конструкторы, техники, изобретатели, политработники, писатели — все должны внести в создание самолета-гиганта не только свои материальные взносы, но главным образом свою мысль, свои идеи, свой опыт и знания».
— А ведь очень правильная мысль у товарища Кольцова! — произнес наконец Сталин, обращаясь к замнаркому Тухачевскому. — В самом деле, сорокалетие литературной и общественной деятельности Алексея Максимовича Горького — дата, для всех нас знаменательная. А как вы думаете, много времени займет создание такого самолета?
— Авиация, Иосиф Виссарионович, — ответил Тухачевский, — сама по себе является серьезным доводом в споре с идеологическим противником. Она — символ прогресса, символ будущего. Если поднять весь народ на строительство этого самолета, то времени потребуется совсем немного.
— Да, — подхватил Сталин. Затея построить агитационный самолет-гигант и дать ему имя «Максим Горький» нравилась вождю все больше и больше. — Это должно быть именно всенародное дело. Хорошую инициативу проявил товарищ Кольцов, очень хорошую...
3 апреля 1934 года, авиационный завод в Воронеже
Андрей Николаевич Туполев не выглядел счастливым. Скорее — озабоченным.
Сказывалась усталость. Напряженная работа последнего года выматывала. Приходилось согласовывать тысячи мелочей с десятками людей.
И у каждого, у каждого — собственный характер, собственная индивидуальность. А поскольку каждый, кому поручена была часть работы над новым самолетом, эту свою индивидуальность холил и лелеял — творческие же все натуры! — то возникали неизбежные сложности.
Учитывая, что и Андрей Николаевич, мягко говоря, не ангел небесный, а авиационный конструктор и вполне земной человек…
А задание — необычное.
Самолет «Максим Горький» строился на народные деньги. Вся страна участвовала в сборе средств. И отчитываться придется тоже — перед страной. Всесоюзный комитет, созданный для организации постройки машины, возглавлял Михаил Кольцов.
Кольцов умеет, конечно, «чувствовать момент». Обратившись к советскому народу через газеты и радио, он быстро собрал огромную сумму в шесть миллионов.
И вот теперь дело за создателями крылатых машин.
Туполев был назначен главным руководителем проекта.
— Опыт у вас имеется, и неплохой опыт, — говорил Кольцов. — Ведь это вы создавали первые в СССР тяжелые цельнометаллические монопланы, наши замечательные бомбардировщики ТБ.
Необходимо было распределить работы таким образом, чтобы уложиться в кратчайшие сроки.
Петляков, Архангельский, Саукке, Кондорский — все получили задание.
Новый самолет создавался на базе шестимоторного бомбардировщика ТБ-4. В чертежах он значился как АНТ-20.
— Машина огромная, но для военных целей слишком медленная, — высказывался Туполев. — Поскольку «Максим Горький» будет еще больше, чем ТБ-4, то необходимо внести некоторые изменения…
Помимо шести моторов в крыле мощностью по семьсот пятьдесят лошадиных сил, установили еще два. Расположили их один за другим в специальной установке над фюзеляжем.
— При остановке двух моторов самолет, по идее, сможет продолжать полет, — высказывался Туполев.
Часть пассажиров предполагалось размещать в центральной части крыла — благо толщина крыла достигала в этом месте свыше двух метров. Через проходы в крыле экипаж мог подходить к двигателям — если вдруг возникнет необходимость ликвидировать какую-нибудь неисправность.