Не впутывайте меня в эту историю, комиссар, — сказала

Ковалова приглушенным тоном. — Я не имею с этим ничего

общего. Если Фридемана кто-то убил, то я могу лишь поздра

вить убийцу. Фридеман был мерзким субъектом и свою смерть

заслужил не однажды.

Следовательно, вы о нем знаете?

Ничего не знаю, но убеждена, что вы, если захотите, рас

копаете предостаточно.

Скрывая информацию, вы нарушаете закон.

— Я не могу вам сказать более того, что знаю.

Шельбаум начал закипать.

— У вас французское подданство, вы лишь гость в нашей

стране. Может легко случиться, что вас лишат разрешения на

жительство.

Ковалова рассмеялась.

— Вы угрожаете мне высылкой. Тем самым вы хотите прину

дить меня к ложным показаниям. У меня даже есть свидетель,

ваш молодой человек. Я могу на вас пожаловаться.

Шельбаум впал в ярость от такой наглости, но тут же овладел собой.

— На вашем месте я был бы более осторожным. В пятьдесят

122

123

восьмом году вы были очень близки к высылке. Не помните ли вы аферу с укрывательством похищенного столового серебра?

— Я была невиновна!

Все же та афера стоила вам двух месяцев тюрьмы и де

нежного штрафа.

Я была невиновна, — повторила Ковалева. — Они вынуж

дены были дать мне испытательный срок..,

Это не доказательство вашей невиновности.

Вы не имеете права обвинять меня. Один раз в жизни

может не повезти...

Один раз? — Шельбаум рассмеялся. — Вы явно не сильны

в устном счете.

То есть?

— В архивных материалах я нашел старый циркуляр, — по-деловому продолжал Шельбаум. — Я не хочу вас упрекать в том, какую жизнь вы вели в Берлине и Париже между двумя войнами. Но что произошло в Англии? Разве вы не работали переводчицей в информационном управлении министерства военно-морского флота?

На лице Коваловой не дрогнул ни единый мускул.

— Год тюрьмы за халатность в сохранении тайны информа

ции, — продолжал Шельбаум. — Считайте, что вам тогда по

везло, — суду не удалось доказать сознательную передачу ма

териалов нацистам.

У Маффи захватило дух. То, что раскопал старик, было действительно сенсационно.

Вы говорите о вещах, которые вас не касаются, — высоко

мерно произнесла Ковалева.

Мы можем более подробно проследить ваш жизненный

путь. То, чем вы занимались на черных рынках, оставило замет

ные следы в полицейских архивах. К ним приплюсовываются

два месяца содержания под арестом. Не так мало, чтобы выда

вать себя за святую невинность...

Я вам все рассказала, что знала, — без всякого выражения

произнесла Ковалева. — Есть еще вопросы?

Она держалась с внушающим уважение достоинством, и уход Шельбаума с Маффи не выглядел столь триумфально, как рассчитывал обер-комиссар.

Деттмар сидит в камере, — сказал встретивший их

Нидл. — Привести его сюда?

Сегодня нет, — устало произнес Шельбаум. — Доложите

кратко, Алоис, что вам удалось узнать. И на этом сегодня

закончим.

Выслушав доклад Нидла, он сказал:

— Тайна этого Фридемана должна быть связана с его пребы

ванием в концлагере.

* * *

Два дня Кернер ждал появления Ритцбергера, но пока от того не было вестей. Кернер не раз спрашивал себя, было ли справедливо с его стороны требовать удвоенную сумму. Чутье подсказывало ему, что дело обещает уйму денег. Возможно, они заплатят даже и больше.

124

Он заметил настойчивость, с какой они :..тели заполучить папку. Или он ошибается? Ритцбергер хотел его обмануть. Не лучше ли было забрать хоть эти деньги? Но Ритцбергер пытался его прижать и нарушил кодекс чести, который гласил: дал слово — держи. Нет, все, что он делал до сих пор, было правильно. Но он мог при этом и все потерять. Тогда и сто шиллингов, которые он уплатил Фердлу-Оплеухе, и те сто, которые ему обещал, также будут для него потеряны.

Ловкий взялся было за электробритву, как раздался стук, и скрипучий голос хозяйки прокричал:

— Тебе звонят, Руди!

Кернер подошел к телефонному аппарату и схватил трубку. Он вздохнул с облегчением. Это был Ритцбергер, который деловым тоном спрашивал, где может состояться встреча. Ловкий долго размышлял, как ему поступить, и наконец велел Ритцбер-геру прийти к автобусному парку на Южнотирольской площади. После разговора он набрал номер и дал знать Фердлу-Оплеухе, что ему предстоит работа. Насвистывая, он вернулся к буфетной стойке и разрешил себе выпить двойную порцию коньяка.

Около половины первого Кернер сидел на остановке, там, где автобусы делали поворот к аэропорту. В это время здесь бывало почти безлюдно, зато напротив, на Виднеровском кольце, царило оживление. Кроме того, через скамейку от него занимал свой пост Фердл.

Ловкий огляделся. Мужчина в берете и кожаном пальто изучал расписание движения и делал какие-то пометки. Больше никого вблизи не было видно. Когда большая стрелка электрических часов достигла половины первого, Кернер увидел Ритцбергера, пересекавшего улицу. Он продолжал сидеть и не поднялся даже тогда, когда тот остановился перед ним.

Ритцбергер сел рядом и с подозрением спросил:

— Почему вы не захватили папку? Что-нибудь случилось?

Ловкий ухмыльнулся.

— Не буду же я эту ценную вещичку повсюду таскать с

собой, — сказал он. — Не хватало еще, чтобы у меня ее

украли.

Но Ритцбергер не оценил юмора.

Где папка? — спросил он.

В одном багажном отделении па Южном вокзале, — отве

тил Кернер, указав псторону вокзала позади себя.

Ритцбергер помрачнел.

Вы мне не доверяете!

Кернер кивнул.

Ключ при себе?

Естественно. Вот он.

Кернер помахал ключом, но на таком расстоянии от Ритцбергера, чтобы тот не мог схватить его.

Я должен поверить вам, что папка в багажном отделе

нии? — спросил Ритцбергер.

Я-то вас не обманываю, — ответил Кернер, пряча ключ в

карман.

Согласен. Вы себе не можете этого позволить, — сказал

Ритцбергер. — Для вас это дорого бы обошлось.

125

— Хорошо, — радостно вздохнул Кернер. — Тогда можем вер

нуться к нашему делу. Отсчитывайте деньги, но делайте это

незаметно.

Ритцбергер достал конверт из внутреннего кармана пальто. Вынув пачку денег, он на глазах Кернера начал их пересчитывать.

Но здесь только пять тысяч, — удивился Кернер, когда тот