получил сегодня утром.

Обер-комиссар вынул из конверта две записки. В одной на машинке было напечатано: «Процесс Занфтлебена, 8—10.1959 г., расходы на свидетельские показания через Вальтера Фридемана».

На другом листке, по-видимому, вырванном из блокнота, было написано несколько слов шариковой ручкой. Записка содержала дату встречи с некой Жозефой, бывшей, по-видимому, любовницей автора записки. Ее за что-то отблагодарили флаконом духов. Затем следовала приписка: «По поручению ХИАГ * за свидетельское показание Федербуша выплачено 1000 марок».

Лжесвидетельство, — сказал Шельбаум. — Что поделы

вает сейчас этот Федербуш?

Насколько мне известно, он умер три года назад.

А Занфтлебен исчез из Австрии после того, как его оправ

дали,— задумчиво произнес Шельбаум. — Эсэсовский обер-фельд-

фебель выгораживал штурмбаннфюрера войск СС Занфтлебена

на процессе, где дело шло об убийстве более тысячи евреев во

время войны. Нечто подобное случалось и прежде, господин

старший прокурор.

* ХИАГ (Сообщество взаимопомощи бывших солдат войск СС) — откровенно фашистская организация в ФРГ, объединяющая в своих рядах свыше 40 тысяч бывших эсэсовцев.

116

С натянутой улыбкой шеф отдела сказал:

Такие вещи вы, дорогой Шельбаум, уж очень близко при

нимаете к сердцу. То, что мы получили, с успехом может ока

заться и фальшивкой.

Я считаю эти документы подлинными, — ответил Шельба

ум. — Мы имеем достаточно сравн ¹-ельных материалов. Я пе

редам это эксперту по графической экспертизе.

Сделайте так, — сказал старший прокурор. — Возможно,

выяснится, что приговор по процессу все же был правильным.

Во всяком случае, вы должны выяснить прошлое господина Фри

демана. Мне это кажется самым важным...

Мы ничего не упустим, — сказал Шельбаум, поднима

ясь. — Автор письма играет, на мой взгляд, немаловажную

роль. Откуда он получил материалы и какие причины побудили

его послать.их господину старшему прокурору?

Когда Шельбаум вернулся в свой отдел, в приемной его уже ждала Карин Фридеман. Он отдал Маффи распоряжение — не впускать к нему других посетителей, а секретаршу Зуси попросил заварить ему крепкий кофе. Затем пригласил Карин.

Когда принесли кофе, Карин уже рассказывала о своем детстве. «Бедное дитя, — думал Шельбаум. — Выросла в детском доме без родителей, да и у Фридеманов во время каникул ее не очень баловали». Хотя она и не вдавалась в детали, обер-комиссар быстро подметил, что в доме дяди ее только терпели. Подчиняясь настояниям своих родственников, она почти не встречалась с друзьями Фридеманов. Она была бегло знакома с Деттмаром, случайно виделась с Коваловой. Единственный, с кем она была на дружеской ноге, был Фазольд. Он да Лиза Хеттерле уделяли ей немного человеческого тепла.

Шельбаум смотрел на крышку письменного стола.

— Вы знаете, что Хеттерле за пособничество в убийстве разыс

кивается мюнхенской полицией? — спросил он тихо.

Подняв голову, он увидел плачущую Карин. — Что вам известно о прошлом вашего дяди? — осторожно спросил он.

— Почти ничего, — ответила девушка. — Тетушка рассказы

вала мне кое-что, но это было давно. Думаю, она и сама не

имела представления о- том, чем он занимался до 1947 года,

когда они поженились.

Шельбаум кивнул. Брачное свидетельство они обнаружили в стенном сейфе вместе с другими бумагами, которые были подлинными.

— Мой дядя еще молодым человеком уехал из Гантерна и в

Вене изучил граверное дело...

Она рассказала, чго он, будучи членом республиканского шуцбунда, принимал участие в февральском восстании 1934 года против правительства Дольфуса. Затем он бежал в Чехословакию, боролся в Испании протиз Франко, а позднее был интернирован во Францию. Там он был арестован фашистами и посажен в концлагерь Заксенхаузен. Конец войны застал его в концлагере Эбензее. Возвратясь в Вену, он основал, как только прошла сумятица послевоенных лет, кредитное бюро «Деньги для каждого».

117

Это была та же биография, какой она могла быть воспроизведена на основе документов, найденных в стенном сейфе. Довольно четкая картина, за исключением первых послевоенных лет, относительно которых не было ясно, на какие средства Фридеман существовал.

— Все это вы узнали от своей тетушки? — еще раз спросил

Шельбаум.

— Да, мой дядя об этом никогда не говорил.

— Известно ли вам о его контактах с ССА?

Карин кивнула.

— Этого я не понимаю, господин Шельбаум, — сказала она

печально. — Побывать в концлагере, а потом связаться с этой

публикой. Все же он был хороший человек, мой дядя. В этом

вы должны мне поверить.

Шельбаум подумал о просьбе Ланцендорфа не касаться некоторых вещей и решил пока отложить некоторые вопросы. Он поблагодарил Карин за визит и проводил ее в приемную. Там он увидел Эвелин.

— Она кое-что знает о Фридемане, господин обер-комис-

сар, — ответил Маффи на удивленный взгляд Шельбаума. —

Ей это кажется настолько важным, что она хотела бы поде

литься с вами.

Шельбаум открыл дверь в свой кабинет и рукой сделал приглашающий жест. Эвелин грациозно засеменила в кабинет, что вызвало улыбку обер-комиссара. Войдя в кабинет, она села перед письменным столом.

Вы, фрейлейн Дзура, хотели нам что-то сообщить о госпо

дине Фридемане? — спросил Шельбаум, приготовив магнитофон

к записи.

Не знаю, насколько это важно, — медленно начала де

вушка, — но Эдгар считает, что я должна об этом сказать.

В начале июля я видела господина Фридемгна на Ирисзее.

Он стоял вместе с мужчиной, фотоснимок которого был два дня

спустя помещен в газете.

Почему его фото появилось в газете?,

Его нашли застреленным в Лобау.

Шельбаум прямо-таки подскочил.

Это мог быть только Плиссир!

Вместо Эвелин ответил Маффи:

— Да, это был господин Плиссир из французской разведки.

- Шельбаум погрузился в размышления. Не очень-то он жаждал

сотрудничества с тайной полицией, которая дело об убийстве

Плиссира поручила особой комиссии. С тех пор как комиссия

начала работать, следствие было засекречено.

— А о другом, Эвелин, — подсказал Маффи. Эвелин потушила сигарету и продолжала рассказ.

— Это было несколько дней спустя, — скгэала она. — Я ле