рыться в этом хламе и знаю ему цену. Теперь условия диктую я.

О деловых контактах Ловкий имел довольно смутное представление. Но у него хватило ума, чтобы разобраться, по поводу чего велась переписка. В одном письме речь шла о типографии, находившейся на грани банкротства. Чтобы не затягивать издание «пропагандистских брошюр» относительно якобы запланированного коммунистического переворота в Австрии, ССА поручил Фридеману принять на себя заботы по финансовому оздоровлению предприятия. В другом — член землячества судетских немцев обвинялся в военных преступлениях. ССА требовал от Фридемана подобрать ему защитника. И так далее. Папка с документами однозначно характеризовала лицо этой коричневой организации, которая, чтобы не обнаруживать себя перед общественностью, осуществляла сделки через кредитное бюро. Если

109

этот материал станет достоянием общественности, то разразится немалый скандал. Некоторое время Ритцбергер молча рассматривал Ловкого.

— Послушайте, — сказал он наконец. — Я готов доложить

две тысячи... Таким образом, всего будет пять, даже если о

них никогда не было речи. Но на большее я пойти не могу.

Ловкий крепко прижимал сумку, наслаждаясь своим торжеством.

— Десять тысяч, — сказал он, и его зеленые глаза мстительно засверкали. — И ни одним шиллингом меньше. Если бы вы не пытались обмануть меня, я удовлетворился бы и пятью.

У меня нет десяти, — холодно сказал Ритцбергер.

Вам не повезло, — злорадствовал Кернер. — В этом слу

чае вы не получите папку.

Следовательно, мы ие можем договориться? — спросил

Ритцбергер.

— Только если вы уплатите десять тысяч шиллингов.

Ритцбергер направился к двери.

— Не потеряйте папку, — предупредил он Ловкого. — Куда

вам звонить?

— Звоните в «Якорь», по только до обеда.

Фердл-Оплеуха появился сразу, едва ушел Ритцбергер.

— С тебя сто шиллингов, — произнес он своим глухим го

лосом.

Ловкий испытывал почти физическую боль, расставаясь с кредитным билетом. Однако он был твердо уверен, что расходы окупятся.

— Ты не хочешь заработать еще? — спросил ст.

На звонок Шельбаума дверь открыла горничная Анна. Она привела его в комняту, где Карин гладила белье. Он поздоровался с ней и извинился за беспокойство.

— Вы потеряли своих единственных родственников, фрейлейн

Фридеман, — начал он осторожно. — Что вы думаете делать

дальше?

Она подняла утюг и попробовала, не остыл ли он. Затем их взгляды встретились, и в глубине ее больших серых глаз он заметил растерянность.

Я хочу учиться в Граце, — сказала она спокойным то

ном. — Почему мое желание должно измениться?

Конечно, нет, — согласился он. — •В особенности если вы

обеспечены материально.

Я получила от моего дяди немного денег. На первое вре

мя хватит, а потом...

Потом?

Она отставила утюг.

— Господин обер-комиссар, — сказала она недовольным то

ном. — Я не знаю, почему вас это так интересует. По-видимо

му, я должна вступить в права наследования .и освободить вас

от забот обо мне.

Шельбаум покачал головой.

110

Не знаю, как скоро это получится... Вам придется ждзгь

до окончания следствия. Если вы попадете в трудное положе

ние, суд может принять решение о выплате вам незначитель

ной суммы. Но я бы на это не рассчитывал.

До этого не дойдет, — возразила Карин. — Фрау Ковало-

ва обещала помощь, да и господин Фазольд тоже.

У вас уже был господин Фазольд?

Да, сегодня утром. — Она что-то вдруг вспомнила. —

Между прочим, случилось нечто любопытное. Господин Фазольд

еще вчера утром узнал о... о несчастье, когда он был у фрау

Коваловой. Ей позвонили...

Да, об этом она и нам сказала. От этого Деттмара, кото-

рый исчез.

Деттмара? — повторила Карин. — Нет, в присутствии Фа-

зольда она утверждала, будто ей позвонила я.

Вы? — Шельбаум подался вперед.

В этот момент я вообще о ней не думала, — продолжала

Карин. — Под присягой могу заявить, что это была не я.

Как она объяснила свое появление у вас?

Об этом мы не говорили.

Вы сообщили господину Фазольду, что это звонили не вы?

Естественно. — Карин обеспокоенно посмотрела на него. —-

Я не знаю, что и подумать об этом. Господин Фазольд рассер

дился и даже ругал фрау Ковалеву. Мне думается, что в таких

случаях нельзя поступать так легкомысленно.

Не мог ли господин Фазольд перепутать? — спросил Шель

баум. — Возможно, фрау Ковалева действительно имела в виду

господина Деттмара.

Мне не показалось. Но я плохая хозяйка, — сказала она и

поднялась. — Позвольте предложить вам чашечку кофе? Я и

сама охотно выпью.

Она прониклась симпатией к обер-комиссару. Последние два дня были наполнены тревогой. Разговоры с Анной не приносили ей удовлетворения, Петер же целыми днями работал в институте.

Шельбаум не отказался.

Она вышла. Шельбаум достал из кармана фотографию и при« нялся ее рассматривать. Когда Карин вернулась через несколько минут, он что-то записывал в свой блокнот.

Налив кофе, Карин взяла фотоснимок.

— Что это такое?

Шельбаум сделал маленький глоток.

— Всего лишь причальные мостки. На досках пятна краски. Поскольку ваш дядя одним ботинком наступил на желтую краску, то она оказалась и на досках. Мы сфотографировали эти следы.

Для чего?

Они могут дать представление о последних мгновениях

жизни вашего дяди, — ответил Шельбаум. — Но здесь я заме

тил нечто такое, что не совсем понимаю...

Карин посмотрела на него вопросительно.

В конце мостков шаги его слишком широки, — сказал

Шельбаум

Что это значит?

111

Сам не понимаю, — рассеянно ответил Шельбаум. — У вас

нет рулетки, фрейлейн Фридеман? Я хотел бы еще раз произ

вести замер.

Конечно, есть, в моей шкатулке для рукоделия. Я сейчас

принесу. Позвольте вас сопровождать?..

Шельбаум отечески рассмеялся.

Если вы не слишком возбуждены...

Где же лодки? — спросил обер-комиссар, когда они спус

тились к Старому Дунаю.

— Сегодня утром садовник отогнал их на лодочную станцию.

Они прошли на мостки. Несмотря на множество любопытных,