жала в шезлонге в глубине нашего сада. В это время вдоль

ограды проходил господин Фридеман с мужчиной. Они останови

лись очень близко от меня, но мы не видели друг друга, так

как между нами была живая изгородь. Мужчина сказал: «Не

мешало бы вам сходить на его похороны». Он говорил с аме

риканским акцентом. А господия Фридеман ответил: «Если вы

118

пожертвуете венок». Тогда они оба рассмеялись, а господин Фридеман сказал: «Желаю отличного полета, Каррингтон». Затем они расстались.

Каррингтон? — не выдержал Шельбаум, — Вы сказали

Каррингтон?

Да, — подтвердила Эвелин. — Во всяком случае, так про

звучала его фамилия.

Вам надо было рассказать нам об этом раньше, — произ

нес Шельбаум хриплым голосом.

Почему? — спросила Эвелин.

Шельбаум сознавал справедливость ее вопроса. Пока Фридеман был жив, не были причины видеть во всем этом нечто подозрительное.

Когда Эвелин ушла, Маффи спросил:

Вы считаете, что Каррингтон — тот человек, которого югос

лавы выслали за работу на ЦРУ?

Все возможно, — сказал Шельбаум. — Но теперь я желаю

одного, чтобы это дело не висело на мне!

Маффи подумал, что при меньшем упорстве он давно бы мог покончить с этим делом сам.

* * *

Когда Нидл добрался до Гантерна, было около трех часов ночи. Он разбудил хозяина отеля «Голубая гроздь» и потребовал номер для себя и шофера, наказав разбудить его в семь утра. Когда в восьмом часу он спустился в гостиную, здесь за завтраком уже сидел инспектор Бурдан. Нидл представился ему и спросил о задержанном Деттмаре.

— Это чистая случайность, что он попался в ловушку, —

сказал Бурдан. — Случайность и маленькое недоразумение.

И Бурдан рассказал, как он задержал Деттмара.

Ои подлежит нашей компетенции, — продолжал он. —

По-видимому, беглец имеет какое-то отношение к террористам.

Но пока я его еще не расколол. Когда закончите свою работу

С ним, можете вновь передать его нам.

Связи террористов, кажется, довольно широки, — заметил

Нидл.

Бурдан кивнул.

Они все время подогреваются из Западной Германии, —

сказал он. — Вчера я допрашивал старика Леенштайнера.

Из него не вытянешь ни одного слова. А его сын, с которым ме

ня перепутал Деттмар, бежал. Конечно, в доме есть женщины,

и если, их расшевелить, то можно многое узнать. К примеру, я

теперь знаю, что у итальянцев вновь что-то затевается.

Вы их предупредили?

-— Разве это моя обязанность? — спросил Бурдан, вскинув брови. — Я сообщу в Инсбрук, оттуда передадут в Вену, а остальным займется министерство иностранных дел.

Не будет ли тогда слишком поздно? — спросил Нидл.

Я придерживаюсь служебного канала, - ответил Бур

дан.

119

Нидл молчал. Даже для него, мало интересующегося политикой, стало очевидным, что столетняя вражда между Австрией и Италией не потухла, а вновь и вновь подогревается определенными силами с обеих сторон.

— Пойдемте в жандармское отделение, — сказал Бурдан. —

Старика Леенштайнера я прихвачу с собой в Инсбрук. Деттма-

ра оставляю вам вместе с протоколом.

До жандармского отделения было всего несколько шагов. Из имеющихся трех камер две находились в ремонте, так что Леенштайнер и Деттмар сидели в одной камере. Детшар провел беспокойную ночь. Старик проклинал его на все лады и взял с него обещание — ни единым словом не выдавать связей с людьми, симпатизирующими террористам. Иначе для него все окончится плохо. Деттмар понял, что попал из огня да в полымя. Впутаться в дела террористов было еще хуже, чем оказаться в одной компании с Фридеманом.

Войдя в камеру, Нидл предъявил Деттмару приказ об аресте, в котором говорилось лишь об угоне автомашины. Затем он попросил дежурного жандарма покараулить Деттмара, пока он не покончит с другими поручениями.

Нидл направился в здание местного самоуправления, чтобы кое-что разузнать о Фридеманах. Однако молодой бургомистр общины не принадлежал к местным жителям, и Нидл решил попытать счастья у местного священника.

Его преподобие Даубенбергер срывал в саду последние груши, когда появился Нидл, и тотчас же выразил готовность поговорить с ним. Он пригласил его в дом и поставил перед ним стакан вишневой наливки. Нидл выпил, и из глаз его брызнули слезы.

— Это от моего собрата из Тоблаха, или, как говорят сегод

ня, из Доббиако, — сказал, улыбаясь, священник. — Так вы

хотели узнать о Фридеманах?

Одним духом он выпил содержимое стакана.

— Когда яприехал в Гантерн, это было в 1925 году, Фри-

деманы жили в небольшом домике там, на склоне. Семья со

стояла из трех лиц: лесоруба Антона, главы семьи, Иоганна,

егостаршего сына, работавшего на лесопилке, и Вальтера,

младшего сына, только что окончившего школу. Мать умерла

рано. Можете себе представить, что творилось в их доме.

Нидл решительно отказался, когда священник хотел налить ему второй стаканчик.

— Для Вальтера Фридемана — он был разбитным малым —

тогда было только два пути. Или наняться на работу, вроде

свого отца и брата, или покинуть Гантерн. Он предпочел по

следнее. — Даубенбергер вздохнул. — Его преподобие Ангет-

тер, тогдашний священник, старался подыскать для парня под

ходящее место, где бы он мог получить специальность. При его

посредничестве Вальтер Фридеман уехал в Вену, изучил гравер

ное дело и там попал в плохую компанию.

Его преподобие Даубенбергер позволил себе выпить еще один стаканчик наливки.

— Позднее мы о нем, слава богу, ничего не слыхали. Отец

его умер, когда началась война. Надо признать, что он неспра-

120

ведливо обращался со своим старшим сыном. Или вы считаете правильным, если отец противится женитьбе своего сына, которому уже за тридцать?

Об этом . я еще не подумал, — дипломатично ответил

Нидл.

Мария Энцингер была порядочной девушкой, но старик

из-за клочка луга рассорился с ее родителями и поэтому от

казался дать свое благословенна на брак. Иоганн смирился.

Он женился лишь тогда, когда старик умер. Но вскоре был при

зван в армию, отправлен во Францию, затем в Россию. После

нескольких ранений вернулся домой инвалидом. Когда крестили