— А что ты чувствуешь?

В его голосе опять появилась жесткая интонация, и Лореннахмурилась.

— Ты чего-то недоговариваешь. Почему? Вы с Чесси пытаетесьот меня что-то скрыть?

Сухо усмехаясь, Соломон отодвинулся.

— А у тебя, оказывается, живое воображение. Ешь лучшесыр. — И протянул ей кусок. Она взяла, понимая, что он хочетпеременить тему разговора.

— Ты говорил, что ты бизнесмен, а какой?

— Из тех, что всегда заняты, — ответил онсдержанно. — Последние месяцы мне пришлось очень многоработать. Я просто на пределе умственных и физических сил.

Лорен слушала его и грызла ломтик сыра.

— Такое впечатление, что ты больше привык к роскошнымотелям, чем к скромным домам вроде нашего…

Он поморщился.

— Я достаточно насмотрелся отелей. Приходится часто ездить,и гостиничная жизнь порядком надоела.

— Как бы я тоже хотела насмотреться отелей. — Онавздохнула.

Наступило странное тягостное молчание. Соломон смотрел вниз, надолину, его лицо застыло и как-то обострилось. Черты сделалисьрезкими, сухими, похожими на хищный профиль орла, пряди со лба сдулветер. Соломон провел рукой по волосам, и она обратила внимание наего кисть.

— У тебя хорошая растяжка. Ты играешь на скрипке? —спросила Лорен неожиданно.

У него дернулся рот.

— Немного.

— Поиграй мне, когда вернемся, — сказала она сэнтузиазмом.

— Нет уж, мне бы не хотелось. У меня совершенно другойуровень, — сказал он, словно отрезал.

Она поймала его руку, положила себе на ладонь и стала изучать ееповерхность с переплетением вен и сильные длинные пальцы.

— Какая мощная рука!

— Уж не цыганка ли ты? — В вопросе звучала легкаянасмешка.

Лорен рассмеялась и перевернула его кисть ладонью кверху. Онаоказалась гладкой и белой, а линии на ней глубокими и ясными.

— Хорошая линия жизни, а линия сердца короткая. Зато линияума чрезвычайно ярко выражена.

— Очень хитро закручено! Что же ты не просишь позолотитьручку? — усмехнулся Соломон.

— Всякое даяние будет воспринято с благодарностью, —парировала она.

Он достал из кармана купюру в десять долларов и положил ей вруку.

— Спасибо тебе, цыганочка!..

— Не слишком щедро, ну да ладно. — Лорен пошуршалакупюрой в руке. — Куплю себе новый хрустальный шар длягаданий.

— Слишком поздно! Ты уже встретила таинственного смуглогонезнакомца.

Она взглянула на него сквозь ресницы.

— А разве ты незнакомец?

Соломон не мог оторвать глаз от дерзкого овала ее щеки, отслабой улыбки на нежных розовых губах.

— Да, разве я незнакомец? — прошептал он.

Хруст травы совсем рядом прервал возникшее между ними влечение.Они вздрогнули и, обернувшись, увидели удивленные влажные глазаовцы, которая смотрела на них из-за камня. Они рассмеялись, и овцаиспуганно убежала, подпрыгивая и смешно подкидывая курдюк.

Соломон снова вытянулся и, лежа на боку, опять начал что-тожевать, одновременно наблюдая за тем, как бегут тени по траве,растущей на склоне. Лорен съела немного салата и яблоко. Лицо у неераскраснелось от солнца, ее разморило, двигаться не хотелось.Хохлатая ворона слетела на землю и с жадностью следила за ними. Вожидании объедков она расхаживала туда-сюда, напоминая Гамлета настенах замка Эльсинор. Соломон положил кусок цыпленка на бумажнуюсалфетку, и ворона вдруг прыгнула вперед, схватила кусок, хлопаякрыльями, и улетела, утащив его в клюве. Оба снова рассмеялись.

— Неужели она это съест? — спросила Лорен, и Соломонкивнул.

— Вороны — хищницы.

— Какой ужас!

— Разве ты не знала, что они крадут птенцов из гнезд?

— Наверное, знала, только никогда об этом не думала.Однажды, давно уже, Чесси сказал мне, что мотыльки питаютсяпадалью. Мне было противно, потому что они выглядят такими чистыми,воздушными, а едят гнилье. — Ее передернуло. — Этозаставило меня посмотреть на них совсем по-другому.

— Да, жизнь сложнее, чем кажется на первый взгляд, —согласился Соломон.

Он лежал на спине, сцепив руки за головой, и смотрел в небо.Потом глаза вдруг закрылись, и Лорен увидела, как разгладились,смягчились резкие черты его лица. Линии рта стали нежнее, скулы,будто сведенные непонятным напряжением, расслабились. Блеск умныхчерных глаз потух под тяжелыми веками; ресницы изгибались чернымидугами. Она старалась не потревожить его сон.

Озеро сверкало на солнце, зеленые волны сливались с маревом,окутывающим все пространство до горизонта. Немного выше того места,где они расположились на пикник, объявились несколько овец и сталис громким хрустом щипать короткую траву. Чайки летали в синем небе,оглашая пространство резкими голосами, их белые крылья напоминалисерпы. Соломон всхрапнул, ресницы его задрожали. Она склонилась надним и поняла, что он пробуждается. Глаза открылись, он увидел ее.Лорен улыбнулась, тонкий локон ее серебристых мягких волос упал наего лицо. Он лениво поднял к нему руку.

— Лунный луч, — сказал он хрипловато.

— Ты очень крепко уснул.

— Неловко вышло! Извини.

— Не надо извиняться. Мне не было скучно, я была неодна. — Соломон приподнял бровь. Лорен взглянула на овец,потом на чаек. — Вокруг всегда есть кто-то. Надо толькоприглядеться.

Он снова улыбнулся, на этот раз мягко. И Лорен снова подумала:неужели все эти странные переглядывания Чесси и Соломона,непонятные паузы просто плод ее фантазии? Он же сказал, что у неебогатое воображение. Она взглянула на солнце.

— Мне кажется, пора отправляться домой, Чесси будетволноваться, куда, мол, мы пропали.

Лорен встала, и Соломон лениво протянул ей руку. Она засмеяласьи потянула, и вот он стоит рядом, глядя сверху вниз.

— Ты порозовела, солнце обожгло кожу.

— Моя бедная кожа!.. — простонала она. — Мне иминуты нельзя побыть на солнце, тут же делаюсь как вареный рак.

— Сегодня не как рак, а как нежно-розовая лососина.

— Вот спасибо, — засмеялась она, — утешил.

— Обожаю лососину. — И он поцеловал ее в щеку.

Идти вниз было куда легче, чем в гору, однако потребовалосьполчаса, чтобы добраться до местечка.

Миссис Фрейзер вышла им навстречу с газетой для Чесси. Лорен сулыбкой выслушала очередной поток новостей и, когда почувствовала,что можно уйти, не обидев собеседницы, еще раз улыбнулась исказала, что им нужно торопиться.

На пути к дому Соломон заметил с усмешкой:

— Зачем здесь нужны газеты? Миссис Фрейзер сообщает всеновости бесплатно.

— По-настоящему интересных новостей в газетах не печатают.Когда миссис Грэй заперла своего мужа в угольном подвале, ни однагазета не сообщила об этом. Но мы-то все знали. А разве найдетсягазета, которая напечатает про то, что отец третьего ребенка уБерроузов совсем не мистер Берроуз, а молочник?

— Господи, и как она об этом узнает?

— Бог знает. Это или предположение, или чистая выдумка, аможет, на эту мысль ее натолкнуло то, что у бедного малыша и умолочника рыжие волосы.

— В таком крошечном поселке столько страстей!

— Чем тише и меньше поселок, тем сильней страсти, —ответила Лорен очень серьезно. — Дядя твердо убежден, будтоона все выдумывает, а я думаю, что далеко не все.

Соломон молча шагал рядом с ней, пока они не вошли в дом.

— А про твоего дядю она тоже что-нибудь рассказывает?

— Что?

Она быстро к нему повернулась. Лицо Соломона былонепроницаемо.

— С такой фантазией, она ведь могла…

Лорен нахмурилась.

— Я от нее ничего подобного не слыхала. Но, знаешь, ведь унее свой метод. Она тебе расскажет все о каждом, но ничего о тебесамом.

Соломон начал тихонько насвистывать. Когда они появились накухне, стоящий у плиты Чесси поднял голову. Лицо у него былохмурое, напряженное. Лорен легонько его поцеловала в надежде, чтоон не сердится. Дядя смотрел ей в глаза несколько секунд, как будтовыискивая в ее лице что-то, потом улыбнулся.

— Видно, вы много лазили по кручам.

— Было очень хорошо. Только одна ужасная ворона украла унас часть завтрака, зато остальное съел Соломон.