— Бедненький Соломон!..

Он, конечно, заметил ироничную интонацию, круто повернулся кней, и глаза его сверкнули.

— Что? И ты туда же?.. Не смей надо мной смеяться, чертвозьми!

— Извини.

Лорен поняла, что переборщила с иронией. Что заставило Соломонавозненавидеть Джонатана с первого взгляда? Неужели возраст? Ну да,скорее всего… На всякий случай она решила смягчить пилюлю:

— Думаю, Джонатан и не разглядел тебя как следует…Расстояние между вами было приличное.

— Пожалуй, — согласился Соломон, и лицо егосмягчилось. — Но расстояние тут ни при чем. Он был слишкомзанят тобой.

Она покраснела, легкая дрожь пробежала у нее по спине. Глаза ихвстретились, и Соломон ласково тронул ее за руку.

— Лорен.

В его голосе прозвучала какая-то странная нота, заставившая еенасторожиться. Соломон искоса взглянул на тропинку, потом взял ееза худенькие плечи, резко притянул к себе, наклонился и крепкопоцеловал.

Этот столь неожиданный сейчас, после их пикировки, поцелуй такудивил и потряс ее, что сперва Лорен ничего не сообразила. Потомона услышала шаги где-то совсем близко. Соломон медленновыпрямился, и тогда Лорен увидела белокурую голову Джонатана Кида,скрывшуюся за камнями в направлении поселка. Она мгновенновспыхнула, повернулась к Соломону и увидела на его лице выражениесамоуверенности и удовлетворенности.

— Ты сделал это нарочно!

— Что я сделал? — Он ухмыльнулся, очень довольныйсобой.

— Зачем?

— Я не знаю, о чем ты, — сказал Соломон и быстро пошелв сторону дома, таща ее за руку, как ребенка.

Лорен рассердилась, что он поцеловал ее на глазах у Джонатана.Она видела, что он сделал это нарочно, — хотел, чтобы Джонатандержался от нее подальше. Но почему? Какое право он имеет так себявести? Она же не его собственность, в конце-то концов!..

Войдя в дом, она поняла, что дядя беспокоился. Но когда Чессиувидел Соломона, словно поводырь, ведущего Лорен за руку, разгляделее красное, рассерженное лицо, то заволновался еще больше.

— Что случилось?

— Спроси его, — ответила Лорен сердито и, дернув руку,высвободилась.

Чесси обернулся к Соломону, и на бледном лице дяди отразиласьнастоящая ненависть. Тогда она взглянула на Кейда и заметила в егочерных глазах, устремленных на Чесси, нечто вроде предостережения ипредупреждения.

Глава 4

Сновидение

После ужина Лорен опять играла для Соломона. В комнату тиховошел Чесси и уселся в старое кресло. Он слушал, откинув голову наспинку, иногда по его лицу пробегала тень — видно, ему казалось,что она исполняет тот или иной пассаж недостаточно точно. Чессинелегко было угодить. Он приучал ее много работать с самогодетства.

«Музыка — это только работа, и ничего больше, — говорилон. — Работай, экспрессия придет позднее. Если чувство неосновано на виртуозной технике, от него нет никакого проку. Каждыйможет просто чувствовать. Ты должна уметь излить свое чувство взвуках, а для этого техника должна быть безупречной. Нужно очень,очень много работать».

Пока Лорен играла, Соломон молчал, но она все время ощущала егоприсутствие. Она не видела его лица, но чувствовала на себе еговзгляд. Окончив произведение, она повернулась к нему, ожидаяреакции. Лорен действительно совсем его не знала, но ей былоинтересно, что он думает о ее исполнении. Соломон смотрел на нееблестящими черными глазами и чуть улыбался. Они долго глядели другдругу в глаза, она чувствовала теплую волну понимания, и это былаименно та реакция, которой Лорен ждала.

— Каприччо ты сыграла неточно. Темп взяла слишком быстрый.Я уловил кое-какие помарки, — заметил Чесси.

Лорен вскинула скрипку и смычок.

— Здесь, да?..

Она повторила отрывок, на этот раз сыграв его внимательнее,правильно акцентируя каждую ноту. Затем опять повернулась к Чесси,смахнув со щеки серебристую прядь волос, и спросила:

— Лучше?

— Гораздо, — ответил он и улыбнулся.

От нее он ожидал только идеального исполнения. Себе он тоженикогда не делал поблажек. В свое время он был знаменитымскрипачом, выступал в лучших концертных залах мира, и везде егопринимали с восторгом. Но даже международное признание не значилодля него столько, сколько внутреннее убеждение, что произведение,которое он исполнял, должно звучать именно так, а не иначе. Этобыло истинной целью всех его усилий, только для этого он работал.Все, что давала ему слава, не имело такого значения, хотяизвестность, разумеется, была ему приятна.

Макколей Чессингтон, младший брат Чесси и отец Лорен, особойсклонности к музыке никогда не проявлял. «Слух-то имел отличный, нослишком он был ленив», — говорил дядя с презрением. Чесси былскрытным человеком и никогда более подробно о ее отце нераспространялся… Тут, прервав ее размышления, дядя поднялся, зевая,и пробормотал: — Пора спать.

Лорен смотрела на его негнущиеся, синеватые пальцы совздувшимися суставами, которым трудно было справиться с двернойручкой, и на сердце у нее стало тяжело. Она с грустью думала, чтосудьба отняла у Чесси самое дорогое — его призвание, егоскрипку.

Соломон подошел к ней, она встала. Он был намного выше ее, и,чтобы видеть его лицо, Лорен пришлось закинуть голову. Они стоялиочень близко, Соломон смотрел на ее губы. Будь это другой мужчина,она уже решила бы, что с ней заигрывают. Время от времени их летниепостояльцы, считая, что ей скучно вдвоем со стариком, делалипопытки ее развлечь, но Лорен без труда ставила их на место. Однакоона научилась по нагловатому выражению глаз понимать, что ее хотятпоцеловать.

Но глаза Соломона были совсем другими. Он смотрел на ее губыиз-под опущенных ресниц, и выражение лица говорило: это доставляетему какое-то особое удовольствие. Соломон начал осторожно, его губыласкали ее, едва касаясь. Он обнял Лорен за талию, прижал к себе, иона сама положила руки ему на грудь. Губы Соломона нежно приоткрылией рот. Он задышал чуть быстрее. Одна рука двигалась у нее поспине, перебирая тонкие косточки и прижимая ее все крепче. Теперьон целовал по-новому, жадно. Другой рукой он заставил ее закинутьголову, его губы требовали ответа.

Она задохнулась, чувствуя глубоко внутри дрожь наслаждения.Лорен высвободила руки и обняла его за шею, пальцы ласкали гладкуюкожу, ощущая, как напрягаются мускулы от ее прикосновений.

Соломон отпрянул и посмотрел ей в глаза. Раскрасневшаяся итрепещущая, она встретила этот взгляд с робостью. В его глазах былнемой вопрос, на который он искал ответа. Лорен не понимала вопросаи не знала, как она должна отвечать, но покорное выражение лицасказало за нее все. Через несколько мгновений он снова припал к еегубам — с такой жадностью, что женское тело отозвалось иустремилось к нему с неожиданной силой.

Он порывисто сел в кресло Чесси, целуя ее губы и ласкаяподатливое тело. Ей даже не приходило в голову ужаснуться иливоспротивиться его ласкам. Рука Соломона гладила ее плечи, грудь,талию, но то, что он делал, не казалось ей новым и страшным. Онанежно обняла его черноволосую крупную голову и вздохнула от острогонаслаждения.

Неожиданно открылась дверь. Рука Соломона лежала у нее на груди,кончики чувственных пальцев поглаживали ее сосок. Он поднял головуи медленно убрал руку. Кровь бросилась в лицо Лорен. С ужасом глядяна дверь, она хотела соскочить с его колен, но Соломон твердоостановил ее.

— Спокойной ночи, — сказал Чесси, и дверь резкозахлопнулась.

Лорен в изумлении повернулась к Соломону, тот сидел, откинувшисьв кресле, и наблюдал за ней.

Она всегда тонко чувствовала каждый оттенок настроения своегодяди. Прожив с ним столько лет, Лорен безошибочно угадывала егомысли и чувства. Она видела, что Чесси рассержен, что увиденноевозмутило его. Однако почему-то ведь он ушел, не сказав ни слова.Лорен вопросительно заглянула в черные глаза Соломона. Почему Чессипромолчал? Почему он просто вышел? Почему?.. Но вместо ответаСоломон коротко зевнул, загадочно улыбнулся и нарочито спокойносказал:

— Пожалуй, пора спать. — Но в его голосе она ясноуслышала неостывшее возбуждение страсти.