Поднявшись к себе в комнату, Лорен разделась, легла в постель. Ивсе время слышала движение в комнате Соломона, поскрипываниеполовиц, даже то, как он заводил часы. Она потянулась к окну,отдернула занавеску. Лунный свет, струясь по комнате, покрыл мебельсеребряной пылью. Озеро дышало внизу тихо и печально.

Неужели Соломон шантажирует чем-то Чесси, и тот не смеет егоодернуть? — спросила себя Лорен. Однако тогда бы дядя егоненавидел. А это не так, сегодня вечером он улыбнулся Соломону, ибыло видно, что Чесси в целом хорошо к нему относится. Все равно,тот чем-то его беспокоит. Беспокоит, но не пугает.

Тут она вспомнила, как страстно Соломон целовал и ласкал ее, ипокраснела. Все казалось таким естественным, будто случалось ужемного раз. Будто его длинные пальцы хорошо знали ее тело, а телопомнило их прикосновение.

— Это просто страшно, — сказала она вслух ивздрогнула. — Наверное, тут не обошлось без переселения душ.Надо все-таки найти какое-то объяснение…

Закрыв глаза, Лорен слушала шум озера и постепенно заснула. Носон был беспокоен — лунный свет падал на веки и будил сновидения.Ей снилось, что она стала невесомой и свободно парит, летиткуда-то, а ветер раздувает ее длинные волосы.

Потом она увидела, что стоит в комнате и смотрит сквозь лунныйсвет на чью-то постель. На ней сидит Соломон, отбросив смятуюпростыню. Лорен видит его гладкие плечи в бледном свете луны. Онамедленно, плавно парит над полом и не может оторвать глаз от еготела.

Он молчит, веки его широко распахнуты и глаза мерцают, как дваглубоких черных колодца. Соломон наблюдает, как она, встав наколени на краю кровати, протягивает руку и нежно касается егоплеча. Лорен чувствует гладкую округлость, и ее пальцы бегут поключице как по клавиатуре. Тогда он тоже поднимает руку идотрагивается до серебристой пряди волос, с которой играетпрохладный ночной ветерок из открытого окна.

Они касаются друг друга в молчании, в их движениях нет страсти!Соломон потянул ее вниз, на постель, и она покорно вздохнула. Всеих движения осторожной чувственностью напоминают замедленнуюсъемку, каждая ласка точна и хорошо знакома, как если быповторялась уже много раз. Его рот нашел ее губы, и Лорензадрожала, обняв черноволосую голову.

Соломон неожиданно перекатился и лег на нее, придавив телом. Онапочувствовала острую и сладкую боль. Дыхание его стало хриплым, такчто каждый резкий вдох отдавался у нее в ушах. Его губы касались еешеи. Он быстро, торопливо целовал плечи, с каждым движениемопускаясь все ниже, пока не коснулся лицом ее груди. Тогда все еготело беспокойно задвигалось, а руки скользнули вниз.

Она с трудом приоткрыла тяжелые веки. Голова Соломона былаподнята, но лицо при лунном свете казалось слепым, хотя глаза былиоткрыты. Желание ударило ей в голову, восходя туда из темных глубинтела.

Ни один из них не произнес ни звука. Их обнаженные тела приниклидруг к другу, соединяясь в движении. Лорен провела рукой по егогладкой спине и ощутила, как напряглись у него мускулы. Тут Соломониздал хриплый стон, и они растворились друг в друге. Руки их былисплетены, дыхание стало прерывистым.

Ее крутили и швыряли волны страсти. Она слышала, как вскрикивалон, как она сама вскрикивала в ответ, ничему не удивляясь и ничегоне боясь. Когда наступила кульминация, она почувствовала, чтотонет, погружаясь все глубже в горячую пучину наслаждения,пронизываемую зарницами удовлетворенности. Соломон лежал на ней,слегка вздрагивая. Казалось, прошло много времени, прежде чем онисмогли пошевелиться.

Потом ей почудилось, что она опять куда-то плывет, обхватив егошею руками, Соломон тихонько поцеловал ее и опустил на постель.Сновидение кончилось, сомкнув лепестки, как цветок.

Проснувшись, Лорен сразу вспомнила свой сон и вздрогнула, как отукола, щеки вспыхнули. Она в ужасе закрыла лицо руками. Никогда ещеее не посещали подобные сновидения.

— Ведь это был сон, только сон! — сказала Лореншепотом. — А разве я могу заставить себя не видеть снов?

Но что такое сон? Может быть, это подсознание, вырвавшееся наволю? Днем сознание крепко держит его в узде, но во сне теряет своювласть, и подсознательное тонкой струйкой выползает из заветныхуголков естества, как джинн из бутылки…

Лорен выскочила из кровати. Кожа ее была прохладной и живой. Оначувствовала, будто сбросила с себя какое-то напряжение. Лореноделась, спустилась вниз и увидела Соломона, который читал газетуза чашкой кофе. Он повернулся, приветливо улыбнувшись, а она опятьвспыхнула, но увидела, что лицо его осталось невозмутимым.

Если бы он только знал!.. — подумала она, стараясь придатьсвоему лицу такую же невозмутимость. И даже попыталась улыбнутьсяему в ответ.

— Полчаса назад я услышал, что мистер Чессингтон проснулся,и отнес ему чашку кофе. Но он немного утомлен и вставать пока нехочет.

— Не заболел ли? — забеспокоилась она. Соломон поднялна нее глаза.

— Дело в том, что ему уже почти семьдесят. Нельзя требоватьот него, чтобы он прыгал как молодой козлик.

— Не смей так говорить! — воскликнула Лорен.

Дядя слишком много значил в ее жизни, чтобы она моглапримириться с мыслью, что он уже стар. Соломон снова внимательно нанее посмотрел.

— Думаю, тебе не стоит волноваться. Он еще вполне крепокдля своих лет, несмотря на болезни. Но очень устает от постоянныхболей, не надо об этом забывать.

— Это я знаю. — Она понурилась. — Ужасно, что яничем не могу ему помочь.

— Ты очень много для него делаешь уже просто тем, чтоживешь рядом. Ты теперь его жизнь. Когда ты играешь, он как быоживает вновь…

Лорен и сама прекрасно все знала и очень тревожилась по этомуповоду. Чесси возлагал на нее слишком большие надежды. Онапостоянно чувствовала на себе этот груз. Цель, которую он ставилперед ней, — совершенство в самом высоком смысле слова. И онавсе время боялась, что не справится.

Соломон внимательно наблюдал за ней. Их глаза встретились, и унее уже в который раз появилось ощущение, что Кейд читает ее мысли.Он ласково погладил ей руку.

— Старый маэстро очень тобой гордится. Ты даешь его жизниновый смысл.

Голос его был полон спокойной уверенности. Этот посторонний дляних человек говорил так, будто хорошо знал не только Чесси, но ивообще разбирался в их проблемах лучше, чем она. Лореннахмурилась.

— Соломон, скажи мне правду…

Ее голос умолял, но он смотрел на нее без тени волнения.

— Что ты хочешь узнать?

— Скажи, были вы с Чесси знакомы раньше? Я же не дура ивижу, что с тех пор, как ты сюда приехал, что-то происходит!..

Он встал и посмотрел ей прямо в глаза.

— Лорен, ты мне веришь?

Расширенными глазами глядела она в его смуглое лицо. И послеминутного молчания ответила со вздохом:

— Да!

Она действительно доверяла ему. Эти спокойные глаза, этоттвердый, волевой рот завораживали ее. Инстинкт подсказывал Лорен,что на него можно положиться. Он улыбнулся, и в его улыбке былостолько тепла и нежности, что они тронули ее сердце.

— Верь тому, что я сейчас тебе скажу. Я никогда не причинювреда ни тебе, ни Чесси. — И, отвернувшись, он продолжил: — Ятак долго ждал, когда ты спустишься, и теперь умираю с голоду. Чтоу нас на завтрак?

На завтрак у них был апельсиновый сок, йогурт с попкорном,салат. И, конечно, кофе. Они вместе возились на кухне, улыбаясьдруг другу время от времени. У нее опять появилось ощущение, что онбыл частью ее жизни уже много-много лет.

После завтрака Лорен переоделась в майку и джинсы, подвязалаволосы лентой и занялась уборкой дома. Тапи все время крутился подногами и хватал зубами то веник, то швабру.

— Гулять хочет, — сказала она.

Тогда Соломон подошел и развязал ленту, распустив ее волосы поплечам.

— Так пойдем погуляем.

Тапи понесся вперед по тропинке между скал, отчаянно лая и виляяхвостом. Над его головой вились чайки, а внизу лежало спокойноеозеро, и солнечные зайчики прыгали на невысоких волнах.

Дойдя до мыса Хамелеон, они попали в рощу, густо и неприятнопахнущую диким чесноком. Вокруг них причудливо изгибались стволыстарых грабов.