— Красивые волосы.

Они стояли очень близко. Он разглядывал ее волосы, а она — егочерные глаза, в которых вокруг зрачков мелькали желтые и синиеискры, не видимые на расстоянии.

— У вас есть какой-нибудь багаж? — спросила оназастенчиво, чувствуя его взгляд.

— Да, в машине.

Он отпустил ее волосы, и Лорен рукой отбросила их за спину.

— Вы очень голодны? Ванная комната здесь, за стеной, а яспущусь вниз и займусь ужином. — Она пошла к двери. Соломоннаблюдал за ней, не двигаясь. Уже выходя, Лорен обернулась испросила: — Есть ли что-нибудь, чего вы совсем не едите?

— Да, грибы. У меня от них бывает сыпь.

— Запомню, — сказала она, улыбнувшись. — А я немогу есть землянику. Одна ягодка — я краснею с ног до головы.

В маленькой гостиной Чесси заводил старинные мраморные часы,принадлежавшие еще его деду. Взглянув через плечо, он спросилхмуро:

— Все в порядке?

Лорен ответила озадаченно:

— Конечно. Чесси, ты видел его раньше? Ты с ним знаком?

Он отвернулся, с подчеркнутой осторожностью поправил часы иответил после короткого молчания:

— Нет.

Она поняла, что он лжет. Она знала дядю слишком хорошо, онсовсем не умеет притворяться. Теперь у него покраснели уши, а этобыло верным признаком.

Лорен ушла на кухню, закрыв за собой дверь, и принялась готовитьужин. Достала бекон, яйца, порезала помидоры. Ужин будет простой,но сытный. Накрыла стол в кухне, потому что они всегда здесь ели,так было проще. Нарезала хлеб и поставила на стол масло. Когдавскипел чайник, заварила чай. Бекон на сковороде весело зашипел,запузырился, распространяя аппетитный запах. Лорен разбила насковороду несколько яиц. В духовке у нее был уже готовый ревень, ноего следовало подогреть, поэтому она включила духовку и пошла зватьдядю. Но не успела дотронуться до дверной ручки, как ясно услышалав гостиной голос Кейда:

— Конечно, есть риск, не надо мне постоянно напоминать. Ноя готов взять все на себя.

— Не нравится мне это. — Голос Чесси звучал хрипло,слышно было, что он взбешен.

— Сочувствую, — произнес Соломон сердито, никакогосочувствия в его голосе не было. — В конце концов, это моедело.

— Только твое?

— Тише! Ты что, хочешь, чтобы она услышала? — ГолосСоломона приблизился. — Дверь закрыта?

— Твое дело? Что ты имеешь в виду? — не отвечая навопрос, продолжал настаивать дядя. — Если Лорензаподозрит…

— Она ничего не узнает.

— Нечего, тебе было сюда приезжать, Сол.

— Не собирался я с ней заговаривать. Сказал же тебе, онастояла на самом краю скалы, и мне показалось…

Голос Соломона прервался, он хрипло выдохнул.

— Ты извини меня, извини. — Чесси смягчился,подобрел. — Это, наверное, было для тебя шоком.

— Шоком? — Соломон зло рассмеялся. — Да я в жизнитак не пугался. Мне показалось, я не успею до нее добежать.

Они замолчали. Лорен слушала, нахмурив лоб. Значит, все-таки онаоказалась права: Чесси знает Соломона, обращается к нему на ты,называет сокращенным именем. Причем что-то между ними было. И это«что-то» сердило дядю.

Вдруг она услышала яростное шипение сковороды и бросиласьснимать ее с плиты. Разложила яичницу на тарелки, подала на столостальную еду и позвала Чесси. Через минуту он явился, и Лоренсказала:

— Кушать подано.

Дядя кивнул.

— Кликну Соломона.

Но тот уже входил, наклонив голову и загораживая низкий двернойпроем широкими плечами. Вдохнув запах бекона, он воскликнул:

— Умираю от голода!

Лорен улыбнулась и указала ему на стул.

— Садитесь и ешьте, пока горячее. — Взяла пузатыйкоричневый чайник: — Чай с сахаром и молоком?

Чесси ел медленно, низко наклонив голову. Лорен пододвинула кнему чашку с чаем и не переставала наблюдать за дядей. Межнасупленных бровей на лбу залегла морщина, лицо хмурое.

Поглядывая время от времени на Кейда, она думала о том, какие уних могут быть секреты. Однако ей и в голову не приходило, чтоздесь кроется что-то серьезное. Соломона она совсем не знала, ноего лицо внушало ей доверие. В резких чертах была сила иуверенность. Ей казалось, что слову этого человека можноверить.

Сидя за столом, Лорен строила разные предположения. Например,сколько лет может быть гостю? Около сорока? Женат ли он? О мужчинахона знала совсем мало. Проведя всю жизнь вместе с дядей вуединенном доме, она почти не встречалась с людьми посторонними,исключение составляли редкие постояльцы. Она не дружила с местнымимолодыми людьми, поскольку все свободное время проводила соскрипкой.

Тапи растянулся на полу, выложенном красной плиткой, и терпеливождал остатков ужина. Поев, Лорен нарезала беконную шкурку иположила в его миску. Тапи тут же все проглотил. Он обожал беконнуюшкурку, и, чтобы он не подавился, глотая ее целиком, приходилосьрезать ее на мелкие кусочки. Однажды, будучи еще щенком, он чуть неумер, подавившись таким образом.

— Я помогу мыть посуду, — сказал Соломон.

Чесси не уходил с кухни, и Лорен чувствовала его молчаливыйпротест. Соломон повернулся и спокойно на него посмотрел, тогдадядя, не говоря ни слова, вышел.

— Вашего дядю очень беспокоит ревматизм?

— Да, и артрит, и ревматизм. — Она вздохнула. —Помню, я тогда еще была маленькая, Чесси голыми руками рвалкрапиву, он верил, что крапива поможет, но ему становилось толькохуже.

Соломон кивнул.

— Это действительно помогает, примерно как иглоукалывание.Пчелиный яд оказывает такое же действие. Такое лечение называетсяцелительством, и в основе его лежит реально существующийэффект.

— Наш доктор называет все это старушечьимиглупостями. — Она рассмеялась.

Соломон криво ухмыльнулся в ответ.

— Профессиональная зависть.

Лорен обратила внимание на кисти его рук. Прекрасная форма,движения пальцев изящные и быстрые, на тыльной стороне растуттонкие черные волоски. По виду в этих руках чувствовалась упругаясила.

Соломон быстро вытирал посуду и ставил ее горкой. Она закончиламыть, вытерла руки и обернулась посмотреть, как он убирает посуду.И тут же поняла, что Соломон совершенно автоматически, не спрашиваяее, ставит все на свои места, открывая именно те дверцы шкафа,какие нужно.

По спине у нее пробежали мурашки. Ощутив перемену в настроенииЛорен, Кейд повернулся и, пристально глядя черными сощуреннымиглазами, спросил:

— Что случилось? Голова заболела?

Лорен тоже прищурилась.

— Нет. — И уже собралась было спросить, что тутпроисходит, в конце концов, как Тапи выхватил у нее из рук конецпосудного полотенца и стал, играя, его тянуть. Она рассмеялась,отняла полотенце, а Тапи рычал и вилял хвостом. Тем временемСоломон закончил уборку в кухне.

— Ваш дядя сказал, вы играете на скрипке. Сыграйте мнечто-нибудь.

— Что ж, с удовольствием, — согласилась Лорен, непритворяясь застенчивой. Она любила играть и знала, что людямнравится ее слушать.

Она начала учиться, как только смогла самостоятельно держатьинструмент. К этому времени руки дяди уже плохо его слушались,растяжка пальцев становилась все уже и уже.

Они пошли в музыкальную комнату, которая была самой большой напервом этаже, в два раза больше гостиной. Много лет назад, чтобыакустика была лучше, Чесси сломал стену между двумя маленькимикомнатами.

Слух у дяди был безукоризненный, хотя он уже давно не играл. Нехотел играть посредственно. Больные руки стали для него трагедией,сделав его жизнь бессмысленной. Сейчас, казалось, он уже примирилсяс судьбой.

Стены музыкальной комнаты украшали афиши и программы егоконцертов, газетные анонсы, фотографии с дарственными надписями оттех, с кем он в прошлом концертировал.

Лорен открыла футляр, вынула скрипку и смычок, прошлась пальцамипо струнам, проверяя натяжение. Чесси часто говаривал, что руки —это ее сокровище. Поразительная растяжка, пальцы и запястья гибкиеи сильные. Он обещал, что она обязательно поедет в Чикаго и будетучиться у лучших педагогов. Но пока держал ее при себе, и Лорензнала, что лучшего учителя она не найдет в целом мире. Всем, чтоона знала, она была обязана дяде. Музыка заполняла их жизнь. Чессипередал ей все, чему научился сам. Лорен впитывала эти знания какгубка, работала с одержимостью, необыкновенно быстро усваивая изапоминая.