— Ну как, недурно?

Несмотря на довольно длительное ожидание, Гу Ман так и не дождался ответа Мо Си. На молодом красивом лице его братишки ясно читалась растерянность и непонимание. Гу Ман был несколько удивлен такой реакцией на свой подарок.

— Не может быть! Это же так захватывающе и волнительно, а тебе не нравится? Твой братец так долго ее выбирал, — сказал он, после чего тоже заглянул туда, куда смотрел Мо Си.

— …Братишка.

— М? — спросил Мо Си.

Гу Ман со вздохом положил одну руку ему на плечо, чтобы второй дотянуться до книги:

— Ты держишь вверх ногами.

Он вытащил книгу из закостеневших длинных пальцев Мо Си, перевернул ее и, прочистив горло, продолжил своим полным магнетизма завораживающим голосом:

— Давай ты будешь паинькой, а твой братец научит тебя читать это правильно. Надо вот так.

— Ух ты… вот видишь! — с преувеличенным энтузиазмом воскликнул он.

На этот раз хватило одного взгляда, чтобы прекрасное аристократически бледное лицо Мо Си ярко вспыхнуло!

Это же… кто мог подумать, что это окажется блядская эротическая брошюрка!

Автору есть, что сказать:

«Ночь совершеннолетия»

Гу Манман: — Дарю тебе кувшин вина «Белые цветы груши»!

Мо Си: — Я не люблю пить вино.

Гу Манман: — Дарю тебе сборник порнографических картинок!

Мо Си: — Я донесу на тебя начальству.

Гу Манман: — ..? Ты точно уже созрел для совершеннолетия?

Мо Си: — Если ты составишь мне компанию и сделаешь со мной то, что могут делать только взрослые, то сам узнаешь, насколько я созрел для совершеннолетия.

Глава 59. Старший брат, научи меня 18+

Мо Си, казалось, дотронулся до чего-то омерзительно грязного. Его черные глаза внезапно расширились и округлились, словно у кота, коснувшегося раскаленных щипцов. Сгорая от стыда и гнева, он попытался захлопнуть книгу. Такая реакция дико рассмешила Гу Мана. Хохоча как безумный, он не без злого умысла еще крепче прижал его к себе и не только не дал ему захлопнуть ее, но и, выхватив смятую книжицу, попытался принудить еще посмотреть на эту похабщину.

Эти двое довольно долго возились на кровати, пока в суматохе раскрытая книга не упала прямо на лицо Мо Си.

Когда эта полная распутства и непристойных картинок книжонка прилипла к его лицу, ему показалось будто на него вылили горшок с нечистотами. Все волосы на теле Мо Си встали дыбом. Он резко поднялся и, отбросив Гу Мана в сторону, принял сидячее положение. Его обычно сдержанное и холодное лицо в этот момент полностью покраснело. Он не смел взглянуть на Гу Мана и совершенно не желал прикасаться к порнографической брошюрке. Грудь его бурно вздымалась. Не в силах скрыть свои эмоции он поспешно отвернулся.

Одним рывком ослабив ворот и без того сбившейся одежды, он тяжело сглотнул и прошептал:

— Больше не шути так со мной.

Это было предупреждение.

К несчастью в то время Гу Ман был еще очень глуп и пораскинув своими свиными мозгами легко убедил себя в том, что его тонкокожий братишка просто «капризничает». Причиной того, что случилось впоследствии, было и то, что он еще не умел читать сердца людей. Без всякого сомнения уже тогда Мо Си был жестоким и кровожадным хищником, с наслаждением разрывающим жертву на части, чтобы вкусить ее горячую кровь, но обманутый его внешней холодностью и благородным обликом, Гу Ман решил, что перед ним белоснежный журавль[1], не вкушающий земную пищу и равнодушный ко всему мирскому.

[1] 仙鹤 xiānhè сяньхэ — зоол. уссурийский (маньчжурский) журавль (Grus japonensis); обр. в знач.: небожитель (считалось, что небожители (а также души благородных людей) отправляются на Небеса верхом на журавле).

Впоследствии поразмыслив об этом, он пришел к выводу, что был настолько слеп, что, сам того не зная, своими действиями довел Мо Си до того, что тот трахнул его.

Но тогда ослепленный вином Гу Ман ничего не замечал. Ему казалось, что эта неловкость, скрытая за надменностью и ледяной маской Мо Си была невероятно забавной и интересной, поэтому он не хотел так легко его отпускать. Подхватив отброшенную Мо Си несчастную книжонку, он пьяно захихикал:

— Она тебе правда не нужна или же…

— …

— Ну раз ты не хочешь, я сам ее прочту.

С этими словами он небрежно разлегся на кровати Мо Си и принялся перелистывать страницы, то и дело издавая восхищенные звуки, вроде: «Ого! Ничего себе!».

Уши Мо Си стали цвета свежей крови. Закрыв глаза, он какое-то время еще терпел, ощущая, как в тишине шатра его неудовлетворенное сердце бьется как боевой барабан, и этот стук с каждой секундой становится все громче.

Какое-то время спустя он вдруг резко поднялся и мрачно сказал:

— Пойду помою тарелки и палочки для еды.

Гу Ман улыбнулся и, оторвавшись от книги, поднял на него взгляд блестящих и влажных от выпитого алкоголя черных глаз:

— Хочешь сбежать?

Мо Си проигнорировал его и, спокойно собрав и упаковав в короб посуду, вышел из палатки.

Гу Ман не знал, как много времени его друг провел на ветру снаружи, пытаясь успокоить собственное сердце. Про себя он подумал, что Мо Си и правда был невероятно забавным и милым. Как среди этой избалованной золотой молодежи мог вырасти столь неопытный и недоступный высокогорный цветок? Ему ведь уже двадцать лет, а он все еще краснеет до кончиков ушей, едва коснувшись книжки с эротическими картинками.

Как же глупо.

Поразмыслив на эту тему, он решил, что так не пойдет. Мо Си ведь уже взрослый и, возможно, через несколько лет должен будет жениться, но при этом до сих пор стесняется таких обыденных вещей, как плотские отношения между мужчиной и женщиной? Излишняя стыдливость — это ведь тоже своего рода болезнь, которая нуждается в правильном лечении. Иначе что он будет делать, когда впервые перешагнет порог супружеской спальни? Оттолкнет невесту и холодно заявит: «Прошу меня простить, но подобными грязными вещами я не занимаюсь»?

По-видимому, Гу Ман и правда был в стельку пьян, раз дал полную волю своему буйному воображению. И чем больше он обо всем этом думал, тем смешнее ему становилось. Чем больше он смаковал эту тему, тем сильнее ощущал себя идеальным старшим братом, который заботится о своем младшеньком, словно родная мать.

Размышляя об этом, он перелистывал страницы брошюры.

Изображения, на которые он смотрел, были слишком похотливыми, преувеличенно непристойными и соблазнительными. Увлеченный их чувственностью, он на какое-то время отключился от реальности. Ему было лень утруждать себя мыслями об искре желания, что он разжег в Мо Си и уже тем более ему было глубоко наплевать на внутренние терзания и жизненные откровения, которые волновали разум Мо Си, пытавшегося в этот самый момент охладить голову, стоя на холодном ветру. «Белые Цветы Груши» размягчили его обычно напряженные мышцы и он полностью расслабился.

Он по-настоящему наслаждался этим своим «подарком» на совершеннолетие, который пришелся не по вкусу Мо Си, и чем больше он его дегустировал, тем сильнее ощущал, что этот мелкий паршивец из-за своего невежества просто не смог оценить его по достоинству.

Такая превосходная книга! Да будь с ним Лу Чжаньсин, они бы давно уже лежали рядом и живо обсуждали какая поза особенно хороша и какая девушка симпатичнее, и при этом еще и злостно высмеивали друг друга.

Для мужчин это ведь вполне нормально.

А может с братишкой Мо что-то не так…

Воображение Гу Мана разыгралось не на шутку, мысли его становились все более и более расплывчатыми и туманными. Тонко выписанные кистью мастера эротические изображения становились все более возбуждающими и соблазнительными. Разглядывая их, он возбудился до такой степени, что в груди его разгорелся огонь, а во рту пересохло. В пропитанном крепким вином теле плотские желания разгорались легко, поэтому очень скоро он почувствовал, что от неудовлетворенной похоти кровь кипит в его жилах.

На самом деле, так уж вышло, что он давно не сбрасывал сексуальное напряжение. Когда он вместе с товарищами ходил по борделям, то лишь обнимал и ласкал девушек, много болтал и смеялся вместе с ними, но так и не преодолел последний рубеж.

Гу Ман и сам не мог точно сказать, почему так вышло. Возможно, дело было в том, что он подспудно чувствовал, что секс без любви не принесет ему удовлетворения, или же, может быть, будучи сиротой, в глубине души он всегда надеялся найти надежного партнера на всю жизнь. А может все эти причины были всего лишь лицемерными и ничего не стоящими отговорками.

Ему казалось, что девушки, которых он обнимал, были слишком мягкими и хрупкими, словно нежный фарфор. Несомненно он восхищался их красотой, но достаточного желания они в нем не возбуждали.

Вот с этими эротическими картинками вышло так же: хотя женщины на них были очень красивы, а позы их невероятно соблазнительны, ему куда больше нравилось разглядывать мужчин, их крепкие и твердые, разгоряченные и закаленные тела…

Поймав себя на этой мысли, Гу Ман решил, что, возможно, и с ним самим что-то не так.

Страница сменяла страницу. Хотя до этого он уже мельком пролистывал эту книжку, теперь Гу Ман разглядывал каждый рисунок очень тщательно. Добравшись до определенной страницы, он на мгновение ошеломленно замер, а затем в ушах раздался звон, и кровь прилила к его затуманенному алкоголем мозгу.

У него даже не было времени поразмыслить, отчего его кровь вдруг вскипела и ударила ему в голову. Случившееся было чем-то вроде инстинктивной реакции на определенного рода изображение.

Лишь когда возбуждение немного поутихло, он осознал, что эта иллюстрация в самом деле отличалась от остальных. Вероятно в погоне за новизной художник посчитал, что сплетенные в порыве страсти гетеросексуальные пары были недостаточно интересны, поэтому проявил оригинальность, добавив в свой сборник весьма смелую сцену.