Естественно и на этой эротической миниатюре присутствовала прекрасная женщина: ее похожие на черный шелк длинные волосы разметались по постели, изящная шея была откинута назад. Был здесь и мужчина, который яростно и жестко брал драгоценный нефрит ее белоснежного тела. Но ключом к тому, что вызвало у Гу Мана неожиданный прилив крови и пронзило жаром все его тело, было то, что за спиной этого мужчины стоял другой мужчина, который держал его сзади…

Гу Ман еще раз окинул взглядом эту позицию, и его бесстыжее и толстокожее как городская стена лицо залилось краской.

У него закружилась голова, словно давно тревожащий его ответ вдруг внезапно вырвался на свободу, подняв цунами в его сердце и заставив всю кровь в теле устремиться вниз.

В одно мгновение Гу Ман затвердел и набух в том самом месте.

— Блять… — тихо выругался он.

Слишком потрясенный и слишком пьяный, он еще долго бездумно разглядывал эту сцену и даже не заметил, когда вернулся Мо Си.

Лишь когда Мо Си подошел к кровати, Гу Ман услышал шум, повернулся и… увидел прекрасное мужское лицо, которое из-за долгого пребывания на холодном ветру стало серовато-белым, как необожженный фарфор.

У Мо Си были красивые очень длинные ресницы и весьма чувственные тонкие губы, которые в этот момент были слегка поджаты. Черные как смоль глаза взирали на него сверху вниз с каким-то неописуемым выражением.

Гу Ман: — …

Мо Си: — …

Каждый из этих двоих скрывал свои мысли и, столкнувшись взглядами, на мгновение оба они лишились дара речи. Впервые Гу Ман заметил подобные эмоции в глазах Мо Си, и хотя он толком не понимал, что они могут означать, но от них сердце его переполнилось жаром и начало странно зудеть.

— Брат-наставник, я… — похоже снаружи Мо Си все же смог собрать всю свою смелость, чтобы что-то ему сказать, но успел произнести лишь пару слов, когда Гу Ман внезапно протянул руку и потянул его вниз.

Этот рывок застиг Мо Си врасплох. Его большое, длинное и тяжелое тело упало прямо на Гу Мана, придавив его сверху. Он тут же поспешил подняться, но уши его уже предательски покраснели:

— Ты…

Гу Ман слегка ослабил ворот, облизнул губы и с улыбкой спросил:

— Я что? Ты что? Если пока не можешь подобрать слова, давай, я скажу первым. Я только что обнаружил в этой книжке кое-что весьма интересное, — он усмехнулся. — Хорошими вещами нужно наслаждаться вместе с друзьями.

Мо Си попытался возразить:

— Послушай, я не могу разглядывать это вместе с тобой, потому что я…

— Потому что ты что?

— Потому что я… — выражение лица Мо Си становилось все более смущенным и напряженным. Все больше нервничая, он поспешил отвернуться, избегая смотреть в глаза Гу Ману. Однако именно эта его поза позволила Гу Ману обнаружить, что вся шея Мо Си до самых ушей была малиново-красной и эта предательская краснота стремительно распространялась выше. — Я к тебе…

Гу Ман моргнул. Будь то обычный день, он бы наверняка понял, что имел в виду Мо Си, но сейчас он был совершенно пьян. Пусть его разум был затуманен, зато руки весьма проворны.

— Ой-ой, да знаю я, что ты у нас блюститель чистоты во всем, но страсть мужчины к женщине дарована нам небесами и вполне естественна. Даже Желтый император Хуанди практиковал двойное совершенствование вместе с Темной госпожой Девяти НебесСюаньнюй[2], — с насмешливой улыбкой сказал Гу Ман, прерывая Мо Си. — Чего у тебя лицо так покраснело?

[2] 黄帝 & 玄女: мифологические Желтый император Хуанди и Сюаньнюй. Цзютянь Сюаньнюй 九天玄女 jiǔtiān xuánnǚ (Черная госпожа - черноволосая фея Девяти небес) , богиня войны, секса и долголетия, в своей естественной форме имела человеческую голову и птичье тело, была учителем Хуанди и обучила его искусству любви и войны.

— Я не это имел в виду, я должен сказать тебе кое-что другое…

— Что сказать-то? Я уже так долго жду, но ты не можешь и пары слов связать. А давай-ка ты сначала взглянешь на эту книжку!

Не заботясь о мнении другой стороны, он продолжил настойчиво приставать к Мо Си, отмахиваясь от его слов и неустанно пытаясь показать этот сборник эротических этюдов.

Улучив момент, он сунул книгу ему прямо под нос со словами:

— Ты хочешь мне кое-что сказать, а я хочу показать тебе эти рисунки. Сначала взгляни на них вместе со мной, а потом я выслушаю, что ты хочешь сказать. Это честная сделка.

В конце концов, Мо Си действительно не мог его угомонить, так что пришлось ему лечь рядом и составить ему компанию в разглядывании этой отвратительной порнографии.

В младшем командном звании даже отпрыскам аристократических семейств не полагались широкие походные кровати. Двум мужчинам пришлось потесниться, так что чувства неловкости было сложно избежать. Мо Си лежал позади Гу Мана, склонившись, чтобы вместе смотреть на эротические иллюстрации… хотя, точнее было бы сказать, вынужденный смотреть на эротические иллюстрации.

Время от времени Гу Ман оборачивался к нему, чтобы «проверить» состоянии Мо Си, и строго выговаривал ему:

— Ты опять закрыл глаза! Открой сейчас же!

Мо Си: — …

— Если твои глаза закрыты, это не в счет. Раз твой старший брат обучает тебя спать с женщинами, ты должен смотреть и учиться.

Мо Си, конечно, и раньше видел, как люди напивались до бесчувствия, но ему еще никогда не доводилось видеть, как в пьяном угаре один друг заставлял другого разглядывать вместе с ним порнографические картинки.

Гу Ман не собирался сразу же показывать ему самую захватывающую страницу сборника. Одну за другой он медленно переворачивал страницы и время от времени оборачивался, устраивая «выборочные проверки», чтобы убедиться, не отвлекся ли Мо Си на что-то другое.

В шатре было очень тихо. Гу Ман знал, что та самая страница уже очень близко и, хотя он и сам не знал, было это от желания спровоцировать «ледяную принцессу» или по какой-то другой причине, но его сердце билось все быстрее и быстрее.

Вероятно, заметив, что Гу Ман ведет себя не совсем обычно, дыхание Мо Си тоже начало замедляться, становясь все более глубоким. Это обжигающее уши и виски Гу Мана жаркое дыхание, а также крепкая и горячая грудь, что так плотно прижималась к его спине, будто собирали буйный ветер, чтобы породить бурю, которую ни один из них не мог контролировать.

Так тепло.

Так обжигающе горячо.

Картинки в книге медленно подходили к концу. Гу Ман знал, что приближается тот самый раздел, в котором находится картинка с двумя мужчинами занимающимися любовью. Сначала он не мог дождаться, чтобы открыть ту самую страницу и оценить ее вместе с Мо Си, но по мере того, как атмосфера между ними становилась все более странной, а между их прижатыми друг к другу телами, казалось, циркулирует невидимый обжигающе-горячий воздушный поток, первоначальное дерзкое желание пошутить неожиданно ослабло и почти сошло на нет.

В этот момент обычно бесстрашный Гу Ман почувствовал какое-то смутное опасение.

— Просто давай на этом и остановимся…

— Разве ты не хотел показать мне что-то особенное?

Они сказали это почти одновременно. Гу Ман резко повернулся и кончик его носа чуть было не коснулся щеки Мо Си.

За какие-то считанные мгновения воздух в шатре будто расплавился, превратившись в липкий клей, слишком горячий, чтобы вытечь, слишком плотный, чтобы раствориться. Гу Ман внезапно почувствовал опасность, словно он слишком долго играл с огнем и в итоге сам связал себя и положил на жертвенный камень. Он чуть шевельнул губами, собираясь что-то сказать, но не смог произнести ни звука.

От слишком долго сдерживаемых эмоций голос Мо Си звучал немного хрипло. Оказавшись так близко, он взглянул ему прямо в лицо и тихо спросил:

— Так ведь?

— Да что здесь может быть особенного? Ха-ха, ха-ха-ха!

Следующая страница была той самой. Гу Ман тяжело сглотнул и, движимый инстинктом самосохранения, попытался закрыть книжку.

Но Мо Си, который прежде явно испытывал отвращение к подобного рода «грязи», словно учуял какое-то изменение в атмосфере и неожиданно протянул свою сильную руку с красивой гладкой кожей, чтобы выхватить ее.

Длинные пальцы перелистнули страницу.

Предчувствуя надвигающуюся беду, Гу Ман закрыл глаза.

— …

Никто не пошевелился и не произнес ни звука.

Было слишком тихо. Не выдержав пытки ожиданием неминуемой смерти, Гу Ман решил взглянуть на масштаб катастрофы сквозь сощуренные веки и увидел, что Мо Си с труднопостижимым[3] выражением лица рассматривает ту сцену, где один мужчина трахал другого.

[3] 高深莫测 gāoshēnmòcè «высота и глубина совершенно неизмеримы» — обр. в знач.: загадочный, недоступный для понимания.

Выражение его глаз было необъяснимым, а аура слишком искаженной и странной. Видя его в таком состоянии, даже будучи пьяным, Гу Ман не мог не содрогнуться от внезапно накатившего страха. Выдавив из себя натянутую улыбку, он попытался подняться с постели:

— Ну что ж, поздравляю братишку с совершеннолетием! Уже поздно, твоему братцу пора возвращаться. Я…

Он не успел договорить, как его одним грубым рывком вернули обратно.

Все еще лежа на боку, Мо Си по-прежнему прижимался к его спине, вот только прежде он намеренно оставлял между ними немного места, так что к спине Гу Мана прижималась лишь его грудь, больше их тела нигде не соприкасались. Но на этот раз Мо Си полностью заключил его в свои слишком крепкие объятья, так что Гу Ман тут же ощутил, как на него давит и даже пытается слегка продвинуться вперед что-то невероятно большое и ужасно твердое.

— М-м-м… — неожиданно Гу Ман не смог сдержать глухого стона: опьянение, незнакомое возбуждение, страх нарушить ужасное табу и накопившаяся похоть сделали его невероятно чувствительным.

Влажное и горячее дыхание буквально льнуло к его уху и затылку. Это поющее в нем грубое и сильное желание заставляло его расслабленное вином тело дрожать. Даже собственный голос сейчас казался ему совершенно чуждым незнакомым.