- Не ври, - сказал маг из-за спины Шалтая-Болтая, проверяя бутылки с полок бара на наличие содержимого. - Не говорил он этого.

- Ну да, - легко признался Шалтай-Болтай, - это я только что придумал. На самом деле он сказал, что третья вещь, которую он понял, это что надо кого-то казнить, если уж народ собрался. И казним мы моего премьер-министра Бронна, сказал король.

- Почему меня? - испугался министр. – Я ведь ничего не делал?

- Ну, меня впечатлила твоя речь о стохастическом насилии, так что мы на тебе твою теорию и применим. Кроме того, меня как-то насторожило наличие у тебя шпионов во дворце.

Побледневший министр попытался возразить:

- Ваше величество! Разве вас не удивило, что девушка не была связана, стоя у столба, в ожидании смерти на костре? Никто и никогда так не делает. Это абсолютно исключено, это первый такой случай в истории. Как вы думаете, может ли это быть случайностью?

- Я думаю, что это вряд ли может быть случайность, - признался король. - И каково же объяснение?

- Это был мой приказ. А ведь, не прикажи я этого, девушка не смогла бы довязать рубашки и вся история закончилась бы печально.

Король задумался.

- Я думаю, ты приказал это, чтобы до последнего проверить, не колдовство ли это и в самом деле, которое погубит меня и сделает тебя королем.

- Ваше Величество, это казуистика!

- А кто меня этому научил?

- Пощадите, Ваше Величество! - министр упал на колени.

Король подумал немного, и сказал:

- Я не могу пощадить тебя, но тебя может пощадить она. Ты оговорил ее и почти убил.

Он указал на девушку. Девушка задумалась, но снова ничего не сказала, ни словом, ни жестом, ни взглядом не дала никакого ответа, а только развернулась и ушла вместе с братьями с городской площади, и народ расступался перед ними.

А министра тут же схватили и сожгли.

Король с тех пор изменился, стал нормальным королем, жадным и беспринципным, и пошел войной на соседей, и все стало, как было всегда…

Молодой человек, что рассказывал про барона Синяя Борода, со смешком сказал:

- Да, не помогло ему сидение на диване. Проблемы пришли к нему прямо на диван.

- Не смешно. - Строго одернул его Шалтай-Болтай. - Все же люди погибли.

- Но вот этот министр, например, просто сам на это напрашивался, - возразил молодой человек.

- Делает ли это положительным персонажем его убийцу?

Теперь заговорили сразу несколько человек.

Пока люди спорили между собой, осел, медленно и печально пережевывая овес, размышлял про нормального короля. Действительно, насколько могут отличаться понятия нормальности у разных людей, и есть ли норма, которая истинно нормальна. По всему выходило, что она должна была бы быть, иначе и слова такого не было бы. Но, с другой стороны, существуют слова, которые обозначают и то, чего на самом деле нет. Всякие абстрактные понятия, например, «дырка от бублика». Вдруг и понятие «норма» это тоже такая дырка от бублика, когда слово есть, а пощупать его содержимое нельзя? Не раз и не два в своей ослиной жизни он получал дырку от бублика, и никогда это не оказывалось чем-то материальным, если не считать материальными горечь и разочарование. По этой аналогии, все люди могут совершать исключительно ненормальные поступки разного сорта, а «нормальность» была бы та пустота между их поступками, которую никто конкретно не делает, но все могут на нее ссылаться. Дырку от бублика нельзя съесть, но ее легко представить.

К этому моменту осел уже окончательно обсох и отогрелся, и мысли о бубликах навели его на интересное умозаключение. Когда они шли через бурю, ему было холодно и мокро, и он совсем не думал о еде, желая поскорее оказаться в тепле. Оказавшись в тепле, он захотел покушать. Утолив первый голод, он испытал потребность пофилософствовать. Бог знает, чего ему захочется, когда и эта потребность окажется удовлетворена. Получалось, что потребности осла можно было бы представить в виде слоёного торта. Более насущные в этот момент потребности заглушают менее насущные, которые, тем не менее, все это время существуют, даже если и не ощущаются на языке. Добраться до более глубоких слоев можно, только съев верхние слои. Он бы записал эту мысль, да у него не было ни рук, ни письменных принадлежностей. Вот каково быть существом, у которого две лишних ноги, но ни одной руки. Оставалось надеяться, что люди когда-нибудь сами придумают эту мысль. Хотя надежды на это было мало. Он уже очень долго ждал, когда они додумаются до холодного термоядерного синтеза, который он придумал еще в юношестве, но пока людские успехи были невелики.

Спор между людьми между тем затихал, и, когда настала пауза, от стены отделился новый человек. До сих пор он стоял в самом темном углу, позади сидящих за столом, умудряясь оставаться незамеченным. Что-то неуловимо выдавало в нем военного. То ли эта манера оставаться невидимым, при этом держа в видимости всех остальных людей. То ли военная выправка. То ли гренадерский рост. То ли обшитая золотыми позументами форма бригадира королевской гвардии и висящий на поясе пистолет с массивной изогнутой рукояткой, по размеру напоминавший хорошую дубину. Он жестом попросил себе место на скамейке за столом, медленно снял с рук белые лайковые перчатки и аккуратно сел, не теряя выправки. Все терпеливо ждали, пока он подкрутит свои загнутые вверх усы и разгладит на столе перчатки. Он умел приковать к себе внимание, не произнося ни слова.

Наконец, все церемонии были исполнены и бригадир столь же неспешно и аккуратно приступил к своему рассказу.

МЕЗАЛЬЯНС

- Если мне позволено будет высказаться, то я хотел бы предостеречь почтенное собрание от поверхностного понимания персон благородного происхождения как преимущественно положительных персонажей. В самом деле, почти во всякой сказке представитель королевских кровей – существо доброе, наивное, простоватое, если не сказать глуповатое. Которое послушно следует воле рассказчика , не пытаясь проявить своеволие и нередко выступая в роли награды другому герою. Приз, который не подумает увильнуть от своей участи, а то и будет оказывать содействие со своей стороны, если его самого не отвергнут.

В то же время, простая статистика должна склонять нас к мысли, что от рождения такие персоны не должны отличаться от прочих, а преимущества, даваемые деньгами и властью их семейств, равно могут послужить развитию как хороших, так и плохих качеств характера. А уж наивность даже и в их богатой среде, избавленной от драк за кусок хлеба – непозволительная роскошь. Отличия же от прочих людей вызваны их желанием отличаться от прочих людей.

Уж поверьте мне, когда все станут перед едой мыть руки с мылом - аристократия перестанет.

В той истории, которую я хотел бы рассказать, можно углядеть пример такой разницы, хоть и не самый показательный.

Как-то раз, по своим служебным делам, довелось мне оказаться участником званого вечера подобного рода публики, представляющей собой сливки общества нескольких соседних карликовых королевств.

Несколько молодых людей, по тамошним меркам благородного происхождения, не желая участвовать в «старческих», как они их называли, развлечениях, как то интригах и сплетнях под аккомпанемент оркестра щипковых инструментов, отделились от общества, чтобы перекинуться в картишки в курительной комнате. Среди них затесался и я.

Разговор переходил с темы на тему, пока не перешёл к обсуждению женщин и их загадочного поведения. Как вы знаете, к этой теме рано или поздно приходят все мужские разговоры, кроме тех, которые с нее и начинаются.

- Был у меня один такой случай, пару лет назад, - сказал первый из моих товарищей, тасуя карты. – Как-то раз, проезжая по сельской местности, изрядно далеко отсюда, услышал я откуда-то женское пение. Неплохое лирическое сопрано, которое восполняло недостаток слуха страстностью исполнения. Языком той страны я владею в недостаточной степени, чтобы уловить все нюансы, но, кажется, речь шла о страданиях молодой и пылкой души, волею жестокой судьбы разлучённой со своею любовью. Собственно, все песни, исполняемые лирическим сопрано, всегда про это, и отличаются только нюансами.

Удивленный такими экзерцисами в столь пустынной местности, я спросил проходящего мимо крестьянина о причинах происходящего и он охотно мне все рассказал. Крести – козыри.

Жила у них в округе одна молодая женщина, коя в положенный час понесла. Но, по неведомым причинам, здоровье у беременной пошатнулось, она стала болеть и на глазах чахнуть. И вот стала просить она своего мужа принести ей травки рапунцель. Мочи нет, дескать, как хочется ей такой травки. Бог весть, почему травку, и почему именно эту.

- Дело неудивительное, - решил вставить свою реплику другой игрок. - Я слышал, что беременные испытывают и гораздо более странные желания в своем повседневном меню, например, с превеликим удовольствием поедают штукатурку со стен.

- Со штукатуркой проблем бы не было. Однако же случилось так, что был не сезон, и травы такой муж не нашел. Во всем городе росла такая только у их соседки, известной своим колдовством. Ежели теплицу считать колдовством. Возможно, в силу стресса и нервозной обстановки дома, молодой муж отчего-то решил добыть траву воровством, был пойман и в уплату за грех и саму траву обложен платой в размере того будущего ребенка. Супруги согласились, и с тех пор получали нужную им траву в нужном количестве.

- Немного я знаю трав, вызывающих такое привыкание и способных склонить молодых любителей такой травы отдать за нее ребенка, - прокомментировал ещё один игрок, беря с колоды три карты.

- Как бы то ни было, ребенок родился, и был отдан ведьме. Это оказалась девочка, которую по имени травки и назвали – Рапунцель. Ведьма заперла ее на верху высокой башни без входов и выходов, и когда хочет посетить свою пленницу, то девушка спускает ей свою длинную золотую косу, на которой и поднимает наверх. В остальное время девушка сидит на своей башне и поет. Так рассказал мне крестьянин. Туз? Беру.