Еще кто-то невидимый справа, решил высказать свои соображения:

- А меня беспокоило, что в те вариантах истории, которые я слышал раньше, никак не объяснялось их путешествие назад и счастливый конец. Каждый понимает, что путешествие девочки за ее возлюбленным - это преодоление испытаний, похожих на годовой цикл, где за холодами снова приходит лето, или что она по пути преодолела забвение, искушение богатством, угрозы от разбойницы, голод и холод. Ей был нужен только Кай. Однако никак не объяснялось, почему те же испытания все еще их не затронули, когда они объединились. А в твоей истории все понятно. Правдивую историю сразу видно по правдивому концу. Испытания легче проходить вдвоем, но это никак не гарантирует положительный результат. Сколько испытаний не переживи, ради кого-то нужного, это никак не обещает, что этому кому-то станешь нужен ты.

Угли в очаге то краснели, как кровь, то чернели, как ночь. По ним пробегали синие огоньки. Заметив, что угли прогорают, парень в серой войлочной куртке, что сидел рядом с монахом, вытащил из-под скамейки несколько сложенных там полешек и подкинул в огонь. Синие огоньки засуетились, забегали, стали иногда превращаться в оранжевые и наконец, вспыхнули пламенем, осветив лица и заставив тени людей метаться по стенам.

- Да, столько приключений - и все зазря, получается, - сказал кто-то слева. Теперь, когда снова появился огонь, стало видно, что там вдоль стены шла темная лестница на второй этаж, а перед ней было что-то вроде бара, судя по тусклому отблеску пузатых бутылок на полках. На барной стойке сидел человек в круглой шапочке, и, как Шалтай-Болтай, сидящий на заборе, болтал ногами. Рядом с ним была видна тень еще одного человека, стоящего за стойкой. Его шапка была остроконечной, как у средневекового мага.

- Ты думаешь, зазря? - задумчиво переспросил маг из-за спины своего товарища.

- Мне так показалось, - пожал плечами Шалтай-Болтай, оглянувшись на своего соседа.

- Даже если и так, любая история говорит нам что-то о людях, в ней участвующих. В том числе история неуспеха. Как говорят ученые: отрицательный результат - тоже результат.

- Да, понимаю, - сказал Шалтай-Болтай, немного подумав. - Любой положительный результат это одновременно отрицательный результат для альтернативной истории. Или, как говорит наш святой отец, «щелкни кобылу в нос -- она махнет хвостом». Всякое действие вызовет результат, которого избежать нельзя. И если это не то событие, которого ты ожидал, то значит ты плохо разбираешься в предмете.

Кстати, я ведь как раз знаю одну историю с двойным результатом и ученым человеком, который хотел бы сидеть на диване и не искать приключений, но сложно сказать, насколько ему это удалось.

Все молча ждали и Шалтай-Болтай, верно поняв намек, не стал тянуть с рассказом:

НЕВЕСТА БЕЗ МЕСТА

- Говорят, что пунктуальность -- это вежливость королей, и что проклятье королей – скука.

Слышал я однажды про короля, который не любил пунктуальность, зато любил скуку.

Звали его король Жадобер. А может, и не Жадобер, и имя изменено. Впрочем, это не имеет значения. Этот король Жадобер любил скучать и очень страдал, что так редко удается остаться наедине и хорошенько поскучать. Жизнь среднестатистического короля, с его точки зрения, была излишне насыщена событиями и развлечениями. Сами подумайте - к тому времени, когда по дворцу переставали бродить и горланить свои песни последние группки пьяной аристократической молодежи и он надеялся хоть немного поспать, ко дворцу уже начинали подъезжать первые утренние кареты аристократических старичков, которым в силу возраста не спалось и которые использовали дворец, как клуб для встреч. На хозяйственном дворе поднимался шум и крики, когда поставщики доставляли товар для королевской кухни. Начинали гоготать гуси, блеять овцы, рыба молчала, поэтому ее заменяла зычная перебранка поваров и рыбаков - «Это по-твоему рыба? Это курам на смех, а не рыба» - «Да вы подите найдите лучше, это же диетический продукт, ни грамма холестерина, чистый витамин». По лестницам начинали с топотом бегать слуги, а вскоре в его двери уже почтительно стучала команда, занимающаяся утренним одеванием короля в излишне пышные и многочисленные одежды. Было еще обеденное переодевание, и вечернее раздевание.

Приемы пищи являлись целыми церемониями, а еще аудиенции, государственные советы, игры, балы, даже прогулки по саду – он никогда не оставался без толпы. А ведь он всего лишь хотел оставаться в покое, заниматься содержанием своей головы и чем-то, интересным только ему одному, без всякого суетливого и надоедливого участия других людей. Но всякая борьба за упрощение своей жизни оказывалась бесполезной. Он уж и вежливо просил, и строгие указы издавал, но все равно, после короткого периода затишья, все возвращалось на круги своя. Да ему и жалко было всех этих людей, что занимались приведением его жизни в пустопорожнюю и бессмысленную суету - слишком уж они были все зависимы от дворцовой жизни. Вот, например, старый камердинер, с толпой помощников по одеванию, из которых все как один - отпрыски знатных фамилий. Что он без этой бессмысленной работы? Ещё умрет от тоски. Вереница служанок, подающих блюда и убирающих со стола, он узнавал, все недоеденное с королевского стола относят домой, кормят семьи. Кухня вообще полна поварят, и если бы он питался яичницей да сосисками, как привык по студенчеству, они отправились бы на улицу. Столько людей зачем-то сделали его центром своей жизни. Выхода у него не было. И хотя сначала ему было интересно быть королем, все же новые эмоции и впечатления, но со временем они его утомили и он все больше и больше тяготился своей ролью, однажды решив, что он понял значение слов «золотая клетка».

Мало того, с каждым годом население дворца росло, напоминая уже обитателей муравейника. Каждый служащий обзаводился заместителями и помощниками, которые тоже заводили слуг и помощников, так что в этом болоте и тонула любая попытка что либо изменить, вызывая лишь умножение числа людей, призванных «что-то изменить», и кипучую деятельность с нулевым результатом.

Бронн, его первый министр и наставник в политике, постоянно критиковал его за мягкость, запретную для королей, которые хотят остаться королями. Но дело в том, что он и не хотел быть королем. Он вообще королем стал случайно. Всё решили за него проклятые династические расклады. Из всей монархической династии он был дальше всего от амбиций и интереса к власти. Больше всего ему нравилось ковыряться в университетской лаборатории. Среди химических веществ, пробирок и горелок он чувствовал себя на своем месте. Но так уж получилось, что после смерти двоюродного дяди в аристократической родне вспыхнули распри, кому править этим королевством. Несколько лет длилась война всех со всеми, пролилось много крови подданных, и когда в конце концов все успокоилось, то выяснилось, что изначальный вопрос так и остался нерешенным. Кусок был слишком велик. Кому бы его не отдали – он чересчур усилил бы одну из партий и это вызвало бы новую войну между королевствами за передел сфер влияния. Тут кому-то и пришла в голову идея отдать королевство «никому», для чего и вытащили из пыльных библиотек самого негодного для королевской работы родственника, объяснив, что он спасает хрупкое равновесие. Вместе с королевством ему от прежнего короля достался и первый министр, который учил его природе власти и предостерегал от ошибок.

В общем, он ужасно мучился, нигде не находя спокойствия от общественной жизни, пока не нашел лазейку в охоте – одном из самых шумных и активных королевских развлечений.

Оказалось – он переспросил это несколько раз, сначала этому не поверив – королю позволяется не скакать самому за зверем, наперегонки с собаками и толпой всадников, а ждать в засаде. Такое изменение правил королевской охоты имело давнюю историю – его ввел в обычаи один из прапрадедушек нынешнего короля, по имени Бренцлав III, известный также тем, что болел геморроем. Он и на троне сидел неохотно, чем однажды ловко воспользовался его племянник, избавив дядюшку и от трона, и от необходимости на нем сидеть.

Узнав про такие королевские привилегии, Жадобер ужасно увлекся загонной охотой, посылая всю многочисленную толпу придворных как можно дальше и пешком, загонять зверей в своем направлении, после чего добрый час или два мог наслаждаться покоем, после чего повторял процедуру, посылая их работать с другого направления. Поначалу немного раздражали набегающие звери, но со временем он к ним привык и перестал обращать на них внимание.

Таково длинное предисловие, объясняющее, как он оказался там, где он оказался, и сделал то, что он сделал.

В тот раз, как и раньше, он сидел на опушке леса, привалившись спиной к дереву, жевал травинку и размышлял о гигиенических свойствах солей жирных кислот, получаемых смешением самых грязных отходов дворцовой кухни, как-то золы и горелого масла. Было в этом превращении грязи в чистоту нечто многообещающее. И даже отчасти философское. Например, если выработать какой-то общий принцип, по которому это происходит, то это можно было бы провернуть это в масштабах всего мира, переработав отходы в нечто чистое и приятное, так что настали бы всеобщая чистота, что физическая, что нравственная. Чего же людям ссориться и драться, если все необходимое и хорошее они могут получать из того, что хотели выбросить к соседу за забор?

Издалека уже слышались звуки охотничьих рожков и лай собак, но время ещё было. Совсем один он, конечно, не был. Личные рыцари-телохранители, братья Кановски, стояли чуть поодаль, в кустах, охраняя лошадей и негромко обсуждая что-то между собой. И первый министр Бронн стоял рядом, как всегда. Он держал в руках взведенный арбалет и зорко вглядывался в гущу леса – в отличие от короля он любил убивать и не возвращался с охоты без добычи.