– Привет, – тихо сказала я.

– Привет, – ответил Пэйнтер. – Спасибо, что пришли.

Это было даже сложнее, чем я себе представляла.

– Я хотела, чтобы ты познакомился с ней, – ответила я ему, чувствуя себя неуверенно. – Ты должен знать свою дочь.

Он посмотрел вниз, на крошечное спящее личико. Она родилась с головой, полной светлого пушка. Я надела на нее маленькую белую головную повязку с цветком – она подходила к ее сарафану, подарку от Лони.

– Можно... можно я ее подержу? – тихо спросил он.

– Конечно.

Он протянул руки, и я осторожно передала ее, задержав дыхание, когда наша кожа соприкоснулась. Это было все еще там, притяжение между нами. Интенсивное и электрическое. Иззи вздрогнула, ее маленькие ручки поднялись, когда она открыла глаза.

Бледно-голубые, как и у него.

Они уставились друг на друга, отец и дочь, и что-то в моей груди сломалось. Он протянул к ней палец, и маленькая Изабелла крепко схватила его, издав тихий булькающий звук.

– Она прекрасна, – прошептал он, и хотя мы были окружены людьми, казалось, что мы были единственными в комнате. Только я, он и наша дочь ...

– Ты не хочешь посидеть с ней? – спросила я.

– Да.

Я огляделась, найдя свободный столик. – Давай пойдем туда.

Пэйнтер подошел медленно и осторожно, держа Иззи так, словно она была сделана из стекла. Казалось, он что-то шепчет ей, и все мои сомнения в том, что он ее полюбит, исчезли. Он уже влюбился в нее – влюбился так же сильно и быстро, как я в первый раз, когда увидела ее в отделении интенсивной терапии.

– Эм прислала мне фотографии, – сказал он, когда мы уселись за стол. – Она рассказала мне, как ты рожала. Похоже, ты проделала потрясающую работу.

– Я пыталась. Кесарево сечение – грубый метод, я действительно хотела сделать все естественным путем, понимаешь? Говорят, так лучше для ребенка. Но я просто не смогла, я пыталась и пыталась, но она не выходила.

Он поднял на меня напряженный взгляд.

– Она идеальна, – повторил он, делая ударение на слове. – Ты все сделала правильно, Мел. Мне рассказали обо всем, через что ты прошла, сражаясь за нее. Я не могу себе представить, что кто-то когда-либо делал лучше.

Быстро моргая, я боролась со слезами, щипавшими мои глаза.

– Жаль, что тебя там не было, – прошептала я.

– Мне бы тоже этого хотелось.

Иззи тихонько вскрикнула. Его глаза вернулись к ней, расширяясь в чем-то похожем на панику. Она подняла руки, протягивая их высоко и зевнула. Затем ее глаза сузились, а нос сморщился. Я знала этот взгляд.

– Что с ней такое? – быстро спросил он, его голос был почти паническим.

– Может быть, отходят газы, – сказала я. – А может, она какает. Просто дай ей минутку.

Но Иззи не понадобилось и минуты. Серия громких, влажных, хлюпающих звуков вырвалась наружу. Лицо Пэйнтера исказилось от шока и ужаса – как будто он ожидал, что у нее закружится голова или что-то в этом роде. Он снова посмотрел на меня.

– Что же нам делать?

Я рассмеялся, не смогла удержаться.

– Просто дать ему пару минут, – сказала я ему. – Убедись, что она закончила. Тогда я пойду, переодену ее.

П э йнтер

Попка Мелани покачивалась, когда она вышла переодеть Изабеллу. Моя дочь – насколько это было нереально? Я увидел разницу в теле Мел с момента беременности – она поправилась. Ее грудь тоже была больше. Намного больше. Я так чертовски скучал по ней с тех пор, как меня посадили. Это было совсем не так, как раньше. Хуже. Не то чтобы проводить время в камере было приятно, но осознание того, что я упускаю что-то такое удивительное, такое важное – превратило это в чистую пытку.

И на этот раз у меня даже не было писем от нее, чтобы пройти через это.

Я надеялся, что это не займет много времени, чтобы поменять подгузник Иззи. У нас было ограниченное время для посещения, и я не хотел тратить его впустую. Одному Богу известно, когда – или если – она снова навестит меня. Господи, я любил девочку больше, чем когда-либо думал, что это возможно, и теперь, наверное, не увижу ее еще несколько месяцев.

– Ну, как дела? – спросил Пак, его голос был тихим, когда он опустился на сиденье напротив меня. Я пожал плечами.

– Ну, если не считать того, что я в тюрьме и пропустил первые пять месяцев жизни моего ребенка, то чертовски здорово. Как твои дела?

Пак медленно улыбнулся. – Лучше, чем у тебя. Я присматривал за ней для тебя.

– Спасибо, – сказал я. – На этот раз я все испортил, брат. Очень сильно.

Он кивнул. – Да.

Я сдержал смех, наклонившись вперед над своими ногами.

– Мне нравится, как ты всегда стараешься меня утешить.

Пак поднял бровь. – Как будто ты хочешь, чтобы я заливал тебе в уши?

– Вполне справедливо. Как прошла поездка?

– Хорошо, – сказал он. – Странно путешествовать с ребенком, но она была хороша. Немного плакала во время взлета. Мел пришлось ухаживать за ней в самолете. Думаю, ей стало немного не по себе.

Нахмурившись, я бросил на него тяжелый взгляд. – Ты смотрел на ее сиськи?

– Да, потому что у меня фетиш на молоко, – сказал он, закатывая глаза. – Ты больной ублюдок, ты знаешь это?

Это заставило меня снова рассмеяться, и он присоединился ко мне.

– Значит, ты здесь в безопасности без меня? – наконец спросил он.

– На этот раз все сложнее, – признался я. – Но у меня за спиной Пайпс. Это дерьмо, происходящее в Холлис-Фоллз, беспокоит его, и многие союзы развалились. Мы слегка опираемся друг на друга. И, конечно, есть Фестер ... Он был очень рад, что я вернулась.

Пак фыркнул. – Как поживает извращенец Принс?

– Ты будешь шокирован, узнав, что он все еще отвратительный маленький придурок, – сказал я. – Но пойми – они начали новую художественную программу. Помогаю учить, а он один из моих учеников. Он не так уж плох, пока сосредоточен. Немного больше интересуется анатомией, чем хотелось бы. Вроде как одержим тем, как соединяются мышцы и суставы ... и как они выглядят разорванными на части.

– Удачи, – ответил он, ухмыляясь. Я показал ему средний палец, и мы оба откинулись на спинки стульев, глядя друг на друга. Я мог бы сказать гораздо больше, но какой в этом смысл? Внутри ничего не изменилось. – Не буду врать – рад, что я на свободе.

– Вполне справедливо.

– У меня есть кое-какие новости для тебя, – тихо сказал он. – Знаю, что ты слышал кое-что из этого, но решил посвятить тебя в остальное. Они сказали тебе, что Марш носил с собой чертову кучу метамфетамина?

– Да, Пик упоминал об этом еще в Кер-д'Алене, – сказал я.

– Ну, в конце концов, он признался в содеянном. Между ударом ножом полицейского и наркотиками, которые нашли при нем, он сядет, по крайней мере, на три года. Может быть, и больше, в зависимости от его поведения – парень точно известен не тем, что может удержать свое дерьмо под давлением.

– Это хорошая новость. А остальные?

– Они закрыли еще двоих. Талия на свободе, никто не знает, где. Марш злится – он обвиняет тебя в том, что случилось, но это не имеет значения.

– Скатертью дорога.

– Да. Гейдж все еще в Холлис-Фоллз. Помогает тем, кто остался перестраивать. То есть тем, кого стоит оставить ... Поговаривали, что они берут пример с «Риперов».

– Может быть, это и к лучшему, – сказал я, думая о Корде и других братьях, которые были так несчастны под Маршем. – Пайпс рассказал мне кое-что, но его разведданные ограничены. Мы слишком далеко, чтобы оставаться на связи, понимаешь?

Пак кивнул.

– Ну, у меня тоже хорошие новости, – сказал он. – Вообще-то Пик хотел, чтобы я обсудил это с тобой. Твоя работа все еще висит в мастерской, и тот парень, который говорил с тобой о покраске своего байка, приходил еще пару раз. Очевидно, он дружит с арт-дилером и показал ему несколько фотографий твоих работ. Они хотят устроить выставку в галерее.

– Хм, – сказал я, не совсем понимая, что делать с этой информацией. Пак склонил голову набок.

– Я думал, ты будешь более взволнован.

– Так и есть. То есть, я думаю, что да. Но не совсем уверен, как это может сработать ... У меня не так много работ, и я не могу сделать больше, находясь за решеткой. И он знает, что я под замком – уже написал ему, что мне придется отдать аванс.

Пак кашлянул. – Вот тут-то и начинается самое странное. Наверное, то, что ты сидишь в тюрьме – ну, знаешь, закоренелый уголовник, мотоклуб и все такое – делает тебя еще интереснее. Парень говорит, что дилер вышел из себя, назвал тебя опасным.

Я фыркнул.

– Эта хрень реальна?

– По всей видимости. Он хочет навестить тебя. Пик набросился на него, сказал, что мы сначала свяжемся с тобой. Не хочет, чтобы с тобой обращались как с каким-то цирковым уродцем, понимаешь? Но это могут быть реальные деньги – Мел в них точно не купается. Если начнешь зарабатывать, это будет иметь большое значение.

– Сделай это, – коротко сказал я.

– Что сделать? – спросила Мел, подходя к нам. Иззи проснулась и бодрствовала, и ее переодели в свежую одежду.

– Есть один парень, который хочет устроить выставку моих работ, – сказал я ей. Ее глаза расширились.

– Отличная новость.

– Возможно. Я не собираюсь слишком волноваться, пока мы не увидим, как это сработает. Можно мне снова подержать Иззи?

– Конечно, – сказала она. Я потянулся к малышке, тыльной стороной ладони касаясь нижней части ее груди. Ее глаза метнулись ко мне, и она быстро заморгала. Слезы? Нет, не совсем, но ее глаза были красными и определенно грустными. Я притянул Иззи к себе и наклонился, чтобы вдохнуть ее мягкий, детский запах.

Мне пришло в голову, что после сегодняшнего дня я, возможно, никогда больше не почувствую этого запаха. Боже. Это было намного хуже, чем я мог себе представить ... я чувствовал, как мои внутренности рвутся наружу, каждая секунда с ней драгоценна и совершенна и возможно пролетает быстрее, чем должна.

– Пак, ты не оставишь нас на минутку? – спросил я его. Он кивнул, направляясь к торговым автоматам. Мелани села за стол напротив меня. Я надеялся, что она сядет рядом со мной, но безуспешно.

– Я уже извинился в своих письмах, – начал я. Она подняла руку.