Даже лучше, чем хорошо.

Теперь у меня была собственная квартира, приличная работа и медицинская страховка. Больше никакой государственной помощи – это была приятная перемена. Большая часть моего детства прошла на пособие, и я слишком хорошо помнила, как люди смотрели на меня и мою маму свысока. Они и на моего отца смотрели свысока, но меня это не волновало. Он был просто пьяницей.

– Так какой же у нас план? – спросил Риз, когда они подошли к навесу для пикника.

– Торт! – воскликнула Иззи. – Торт торт торт торт! Торт Иззи!

– Похоже, у нас будет торт, – сухо сказала я, стряхивая с себя мрачные мысли. – Я возьму спички.

– Понял, – сказал Риз, вытаскивая «Зиппо». Он не курил, так что я никогда не понимала, почему он носил ее с собой, наверное, способность разжигать огонь в любое время очень полезна. Он передал ее Лони, которая зажгла свечи, а я достала телефон, чтобы записать видео. Пэйнтер спустил Иззи вниз и усадил ее перед липкой пирамидой.

– С Днем Рождения тебя... – пели мы, и Изабелла пела громче всех. Она хлопнула в ладоши и, когда мы закончили, бросилась за капкейком, схватив тот, в котором еще горели свечи.

– Черт, – сказал Пэйнтер, прыгая вперед, чтобы поймать его. Иззи в ярости повернулась к нему и ударила его по руке.

– Мой!

– Изабелла, это не нормально, – твердо сказала я. Она пристально посмотрела на меня.

– Торт Иззи.

– Ты можешь взять торт, когда извинишься, – сказала я ей. Ее взгляд потемнел, и она стала еще больше похожа на своего папочку, только это было смешно, а не страшно. Джесс фыркнула. – Пожалуйста, никаких неуместных отзывов.

Пэйнтер бросил на меня взгляд. – Это ее день рождения, Мел. Не будь упрямой ослицей.

О нет. Ни хрена себе – он не может подорвать мой авторитет. Не говоря уже о его словах в мой адрес...

– Иззи получит торт, когда извинится за то, что ударила тебя, – сказала я. Он осторожно поставил перед ней капкейк. Я склонила голову набок, свирепо глядя на него.

– Изабелла, извинись, – сказала Джесс, привлекая ее внимание. – Скажешь это с тетей Джесс?

Девочка посмотрела на Джессику и улыбнулась. – Прасти.

Я вздохнула с облегчением, понимая, что это может быть признаком грядущих событий – Иззи была умным ребенком. Слишком умно. Если она поймет, что может натравить своих родителей друг на друга, то к тому времени, когда она пойдет в среднюю школу, мы уже будем в полной заднице.

Я почувствовала еще одну волну паники, если я не могла контролировать двухлетнего ребенка, то как я должна была контролировать ученицу средней школы?

– Хорошо, принцесса. Время капкейков, – сказал Пэйнтер, перекидывая ногу через спинку скамейки и усаживаясь рядом с дочерью. Она улыбнулась ему, запихивая капкейк в рот, не обращая на меня ни малейшего внимания. Так было всегда ... Иззи была насквозь папиной дочкой.

Я ненавидела это, и вроде как ненавидела себя тоже.

Что за сумасшедшая женщина ревнует к собственной дочери?

* * *

– Она справится, – сказал Пэйнтер, холодно глядя на меня. Мы стояли рядом под навесом для пикника, наблюдая, как Иззи играет в салочки с Джессикой на игровой площадке. Теперь, когда мы остались одни, он перестал улыбаться. На этот раз тюрьма подействовала на него еще сильнее. Он стал еще мрачнее, еще спокойнее. Его искусство тоже было мрачным. Судя по тому, что я видела в его мастерской, в его картинах была новая сила, но также и новое чувство опасности.

Неудивительно, что его работы продавались как сумасшедшие.

На самом деле, это было немного несправедливо. Пэйнтер совершал преступления и попадал в тюрьму, и все, что он делал, это возбуждал потенциальных покупателей. Я надрывала задницу и много работала, но все равно не могла позволить себе новую машину. Тот факт, что он предложил купить мне одну, только еще больше жалил.

Мудак.

– Обещаешь позвонить, если она испугается? – сказала я, ненавидя всю эту ситуацию.

– Конечно, – ответил он. Но этого не случится, она любит мой дом, и к тому же она уже уезжала из дома – провела ночь с Лондон и Ризом. С ней все будет в порядке. Не накручивай себя.

– Хорошо, – прошептала я, побежденная. – Сегодня вечером меня не будет дома, но все равно буду очень признательна, если позволишь ей позвонить мне перед сном. Хочу пожелать ей спокойной ночи.

– С кем? – небрежно спросил он. Я бросила на него взгляд.

– С другом.

– Свидание?

– Не твое собачье дело, – огрызнулась я. Дерьмо. Зачем я это сделала? Слишком оборонительно, что было полной неожиданностью.

– Кто-нибудь, кого я знаю? – спросил он, стиснув зубы. Я повернулась к нему, приподняв бровь.

– Ты трахаешь все, что движется, – выплюнула я. – И еще смеешь меня допрашивать?

– Ревнуешь? – спросил он, пристально глядя на меня. Нахмурившись, я изощренно показала ему средний палец. Он поднял бровь.

– Если ты хочешь, чтобы я перестал это делать, приходи сегодня вечером к Иззи, и я буду счастлив ограничиться только тобой, Мел. В любое время, когда захочешь быть подо мной, дверь открыта.

От этих слов меня обдало волной жара, и я почти уверена, что мои соски стали твердыми, как камни. Он издевательски улыбнулся.

– Я все еще помню твой вкус, детка – не говоря уже о том, как твоя пизда крепко обхватывала мой член. Не шути со мной, Мел. Я не какой-то маленький мальчик, с которым можно играть в игры.

Я отступила назад, широко раскрыв глаза.

– Тебе не следует так говорить, – выдавила я. Его улыбка стала неприятной.

– Мел, я сделал все, что ты просила, – сказал он. – И нет ни одной гребаной вещи на свете, которую я не сделал бы для Изабеллы. Но мне надоело плясать под твою дудку только для того, чтобы ты не накидывалась на меня как стерва, когда я хочу увидеть свою дочь. Она и мой ребенок тоже.

– Ты не спишь ночами, пытаясь придумать новые способы быть мудаком? – спросила я. – И я никогда не просила тебя сделать что-нибудь для меня. Я буду так же счастлива, если ты исчезнешь. Мы с Иззи отлично справлялись, пока ты не вернулся и не решил поиграть в папочку.

Что-то вспыхнуло в его глазах, и он шагнул в мое пространство. Я попыталась отступить, но почувствовала, как стол для пикника ударил меня по заднице, блокируя.

– Я ни во что не играю, – сказал он тихо и жестко. – Я облажался. Знаю, что облажался, я извинился за это, и сделал все возможное, чтобы исправить это. Я никогда не верну это время без нее обратно, и я буду сожалеть об этом до конца своей гребаной жизни. Но я ни за что не позволю тебе или кому-то еще встать между мной и моей дочкой, Мел. Я ценю все, через что ты прошла, и благодарен, что ты мама Иззи, но не думай, что ты избавишься от меня. Ты никогда не избавишься от меня, Мелани. До конца твоей гребаной жизни я буду здесь, потому что у нас общий ребенок. Так что перестань быть такой противной все время.

Я стояла, дрожа, когда он поднял руку к моим волосам, убирая короткую прядь за ухо. Его пальцы прошлись по мочке, посылая мурашки вниз по моему позвоночнику и между ног. Воспоминания повисли между нами, тяжелые и сладкие.

– Мне больше нравилось, когда у тебя были длинные волосы, – прошептал он.

– Было слишком много мороки, чтобы заботиться о них, – сумела ответить я, чертовски желая не чувствовать тепло, исходящее от его тела.

– Если будешь трахаться сегодня вечером, подумай обо мне, – ответил он, его глаза горели. – Вспомни, каково это было, когда я был внутри тебя.

Как может кто-то настолько мерзкий быть таким сексуальным?

– Верно, потому что ты всегда думаешь обо мне? – усмехнулась я. Он жадно облизал губы, потом наклонился и прошептал мне на ухо:

– Каждый раз я притворяюсь, что это ты подо мной. Не важно, кто это, я закрываю глаза и всегда вижу твое лицо, Мел. Только скажи, и я наполню твою голодную пизду.

Я закрыла глаза, отчаянно нуждаясь в пространстве.

– Ты не можешь так говорить.

Он провел носом по моей щеке, принюхиваясь.

– Почти год, – прошептал он. – Почти год я на свободе и делаю все, что могу, чтобы помочь тебе. Финансово, по дому. Я сказал глупость, когда ты рассказала мне об Иззи, а потом стала безрассудной. Я заплатил за это потерей первой части жизни моей дочери. Я больше ничего не потеряю. Я больше не буду пытаться сделать тебя счастливой, Мел, так что вот новые правила. Ты можешь трахаться сколько угодно, но держись подальше от моего мира. Ты возвращаешься в него, я беру все на себя. Поняла?

Мои глаза снова распахнулись, и я дернулась назад с такой силой, что упала бы через стол, если бы он не подхватил меня.

– Что?

– Ты слышала меня, – сказал он с каменным лицом. – Новая игра, Мел. Я закончил кататься на суке, так что ты можешь чувствовать себя хорошо. Считай, что предупреждена.

С этими словами он повернулся и пошел прочь.

Полгода спустя

Отделение неотложной помощи медицинской центра Кутенай

– Тоджер вернулся, – сказала Шерри, подталкивая меня плечом. – Напился до чертиков и его зад так и не почистили с тех пор, как он был здесь в последний раз. «Камень, ножницы, бумага», чтобы увидеть, кто будет иметь с ним дело.

Я кивнула, и мы сосчитали до трех. Она оказалась бумагой, а я камнем. Дерьмо.

– Везучая сучка, – сказала я, закатывая глаза. Она рассмеялась и помахала мне мизинцем. Тоджер был достаточно безобиден, даже если от него и пахло дохлой рыбой. Этот парень был здесь уже много раз, просто один из многих психически больных бездомных парней, которых мы регулярно встречали. Около полугода назад он нашел временное жилье, но в последний раз, когда он был там, он признался мне, что ЦРУ установило жучки в квартире, и что он не был там в безопасности. Насколько я знала, он снова стал спать под трибунами на мемориальном стадионе. – Копы привезли его сюда?

– Нет, станция обогрева вызвала скорую, – ответила она. – Он попытался захватить их, похоже белая горячка.

Я приподняла бровь. – Серьезно? Он пытается протрезветь?

– Кто знает? В любом случае, тебе лучше пойти туда и проверить его. Мы поместили его в палату, но доктор Айвз занята настоящим делом, а доктор Бейкер пошла перекусить, пока может. Сказала, что Тоджер все еще будет там, когда она вернется.