— Конечно, — отвечаю я с фальшивой улыбкой.

Я ожидал, что он отвернется, но вместо этого он смотрит на меня прищуренными глазами.

— Я что-то сделал не так? — спрашиваю я, пытаясь вспомнить, сделал ли я ксерокопии документов, которые он мне вчера передал. Сделал. Я уверен.

— Здесь нельзя перепрыгивать через ступеньки, чтобы добраться до верха лестницы. Для этого ты должен работать, как и все остальные.

— Эм... — я в замешательстве. — Извини, но я не понимаю…

— Я видел сегодня утром, как ты выходил из машины Холдена. Ты должен знать, что он не благодарит за подобные услуги продвижением по службе.

Что за...

— Моя машина сломалась. Вот и все, — мой тон кислый, на лице отвращение. Кем он себя возомнил, черт возьми?

— Как скажешь.

Мой кулак чешется стереть мерзкую ухмылку с его лица. Что здесь происходит? Я начинаю задаваться вопросом, нужна ли им степень в области задницы, чтобы здесь продвинуться. Мое настроение обеспечено на весь остаток дня. Я заканчиваю свою работу с постоянной хмурой гримасой на лице и не утруждаю себя разговором ни с кем, если не задаюn прямой вопрос. Ситуация еще больше ухудшается, когда мой компьютер выходит из строя, и я должен остаться допоздна, в ожидании, когда придет техник.

В одиночестве, если не считать компании уборщиков, рассредоточенных по всему зданию, я откидываюсь на спинку вращающегося кресла и кладу ноги на стол. Написав Тесс, что буду дома поздно, я открываю на своем телефоне приложение Facebook и быстро обновляю статус о своем плохом настроении. Переключаюсь на вкладку «Страница автора» и мой желудок делает кульбит, когда я замечаю, что достиг отметки в две тысячи лайков. Я сомневаюсь, что половина из них читала мои книги, но мне все равно. Если мои истории прочитаны хотя бы одной этой половиной, я считаю это успехом. Я набираю статус «Спасибо» от моего альтер-эго TS Roberts, а затем перехожу к Twitter (прим. Альтер-эго — реальная или придуманная альтернативная личность человека).

— Ты все еще здесь? — я бросаю взгляд в сторону откуда звучит голос Джеймса и вижу, что он стоит в паре метров от меня. — Уже почти семь.

Меня удивляет, что я действительно рад его видеть. Он по-прежнему еще тот засранец, но Майк еще хуже, и я благодарен за то, что появилась возможность отдохнуть от скуки своей собственной компании.

— Мой компьютер сломался. Я жду, когда придет техник.

— Ты ждешь достаточно долго. Иди домой. Утром он все так же будет сломан, и они в любом случае вернутся.

Я задумываюсь на мгновение, но решаю не делать этого.

— Я не против подождать, — это скорее оправдание, чем ложь. — Мне не нужно давать Майку больше поводов жевать мою задницу. — Черт. Зачем ты ему это сказал?

— Ты в чем-то провинился? — спрашивает он. Я ожидал, что он будет злорадствовать или смеяться надо мной, но он этого не делает. Он подходит к моему столу и присаживается на край, касаясь бедром моей лодыжки.

Я почти задыхаюсь, но маскирую это вынужденным зевком.

— Нет, — отвечаю я. Если не считать того, что сегодня утром я ехал в твоей машине. — Только не думай, что я ему нравлюсь.

— Я бы на твоем месте не волновался. Единственный человек, который ему нравится — это его отражение в зеркале, — в его голосе присутствует игривость, которая заставляет меня улыбаться, и впервые в его присутствии я чувствую себя расслабленно. — Соедини меня по телефону с техником.

Я беру трубку и набираю номер, но не знаю, чего он этим добьется. Я звонил им уже четыре раза.

— Они ждут, когда один из их парней закончит работу в Миддлтоне. Они не смогут добраться сюда раньше девяти.

Он подмигивает, и по моему телу пробегает волна жара. Трахни меня, он прекрасен. Он все еще задница, но чертовски великолепная.

— Это Джеймс Холден, генеральный директор «Холден-Хаус». Несколько часов назад один из моих сотрудников запросил техническую поддержку, и я нахожу время вашего отклика на заявку совершенно неприемлемым. Мне нужно устранить проблему в моем издательстве в течение двадцати минут, или я буду решать подобные вопросы в другом месте, — Джеймс ненадолго замолкает, давая бедняге на другом конце провода возможность заговорить, а потом кладет трубку. — Они уже в пути.

      Круто.

— Впечатляюще, — я более чем впечатлен. Вообще-то я немного возбужден. Конечно, я не доставлю ему удовольствия узнать об этом. Он все еще придурок.

— Я не собираюсь платить хорошие деньги за плохое обслуживание, — произносит Джеймс, пожимая плечами.

Черт, он так близко ко мне. Я никак не смогу опустить ноги со стола, не коснувшись его, поэтому даже не пытаюсь, хотя икры сводит судорогой. Полагаю, он скоро уйдет. У него нет больше никаких причин, чтобы остаться.

— Твоя машина в сервисе?

— Ее заберут утром. Мой брат все уладил, — я договорился об этом с Томом несколько часов назад, и он также предложил покрыть расходы на ремонт, пока мне не выплатят зарплату.

— Сколько лет твоему брату?

Я в замешательстве морщу лоб.

— Двадцать девять.

— Ты младший?

— Хм, да. — К чему все это? — С какой целью интерес?

— Просто пытаюсь понять, сколько тебе лет. Это не связано с работой, поэтому я не могу спросить тебя напрямую, верно? — лукавая улыбка пляшет на его губах, и мне хочется смахнуть ее с этого красивого ублюдка.

— Ты хочешь сказать, что не заглядывал в мое досье?

— Это слишком просто. Я предпочитаю вызов.

— К несчастью для тебя, я тоже.

Не знаю, что изменилось, но у меня нет проблем с тем, что я прямо сейчас смотрю на него. Его напряженный взгляд пронзает меня, и я позволяю ему это. У меня нет выбора. Не думаю, что смогу отвести взгляд, даже если захочу.

— А почему ты занялся издательским делом? — я прощупываю почву и понимаю, что впервые задаю ему какой-то важный вопрос.

— Этого от меня ждали, — говорит он, и мне кажется, что я слышу нотку грусти в его голосе. — Этот бизнес был в моей семье с начала девятнадцатого века. Я принял эстафету от своего отца незадолго до его смерти.

— Мне очень жаль, — интересно, откуда у него такая боль в глазах? — Мой отец тоже умер.

— Мы были с ним близки, — он смотрит на свои колени и его голос звучит тихо. — Он увидел во мне то, чего не видел никто другой. Даже я.

Я в замешательстве и даже не знаю, как реагировать. Странно, я хочу прикоснуться к нему, может быть, даже обнять его, но я не делаю этого. Вместо этого я замираю, мой взгляд отказывается покидать его встревоженное лицо.

Через несколько секунд, которые кажутся часами, он смотрит на меня, заставляя себя улыбнуться, но улыбка не достигает его щек.

— Извини. Тяжеловато для вечера вторника, не так ли?

Я хочу согласиться, но не могу. Я ничего не могу сделать, кроме как смотреть на него.

— Я должен идти, — говорит он, вставая и сразу же отворачиваясь от меня. — Дай мне знать, если техник не появится. Я не хочу, чтобы ты ждал тут всю ночь.

— Я... — я делаю паузу, вспоминая, как дышать. — У меня нет твоего номера.

Джеймс останавливается перед моим столом, достает из внутреннего кармана пиджака что-то похожее на визитку и что-то пишет на обратной стороне. Он делает несколько шагов ко мне и протягивает карточку. Свесив ноги со стола, я забираю ее у него, и мой большой палец касается его. От этого прикосновения по моей спине пробегает дрожь, которую я не могу игнорировать, но, к счастью, мне удается остановить ее.

— Это мой личный номер. Не делись этим.

— Конечно, — кажется говорю я, но у меня во рту так пересохло, и есть все шансы, что я вполне мог это вообразить.

Я смотрю, как он уходит, и не могу понять, что чувствую. Я не хотел, чтобы он подвез меня домой, но, должно быть, подсознательно предполагал, что он это сделает, потому что я удивлен, что он ушел. Он заедет за мной утром? Или это, что бы это ни было, закончилось? Эта мысль должна сделать меня счастливым. Это то, чего я хотел с того момента, как он в прошлую пятницу вышел из туалета в клубе — забыть его. Я не хочу, чтобы он снова со мной разговаривал. Я не хочу, чтобы он даже смотрел на меня, и уж точно не хочу ехать в его гребаной шикарной машине.

Так почему же я чувствую себя таким опустошенным?

* * *

Я возвращаюсь домой через пару часов. Тесс крепко спит в моей постели, и, приняв душ и натянув свежее белье, я забираюсь к ней. Я плохо сплю, и не только потому, что Тесс распласталась, как морская звезда. Мой мозг не отключается. Я думаю о нем… на работе, в его машине, но в основном я вспоминаю, как хорошо было, когда он трахал меня в том гребаном туалете.

В конце концов, я погружаюсь в беспокойный сон, но просыпаюсь раньше, чем срабатывает будильник.

Тесс ворчит и пинает меня в голень.

— Отключи, — бормочет она, накрывая голову подушкой. — У меня сегодня выходной.

— Ну, это не для меня, — говорю я, улыбаясь ее драматизму. Она никогда не была жаворонком.

Я выключаю будильник и выползаю из постели, чувствуя себя девяностолетней старухой, пока ковыляю в ванную. Я измучен и на меня неожиданно накатывает тошнота. У меня в животе ощущение тревоги, похожее на то, которое возникает, когда понимаешь, что забыл что-то важное, но не можешь вспомнить, что именно. Собираясь на работу, я пытаюсь найти ответ, но к тому времени, как я выхожу из квартиры на лестничную площадку, оставляя спящую Тесс в постели, я уже вообще ничего не соображаю.

Только когда я замечаю машину Джеймса, ждущую у моего дома, и тошнотворное ощущение исчезает, до меня доходит. Я нервничал, что он не появится. Смешно, учитывая тот факт, что я его ненавижу.

Я подхожу к машине и сажусь на пассажирское сиденье. Держа одну руку на руле, а другую на подголовнике моего кресла, готовясь дать задний ход и развернуться, он поднимает бровь.

— Сегодня утром никаких возражений?

Его рука слишком близко к моему лицу. От него пахнет пряным лосьоном после бритья и сигаретами. Это опьяняет, и мои мысли становятся расплывчатыми, поэтому я отворачиваюсь, прежде чем сморозить какую-нибудь глупость. Кроме того, он выглядит сексуально в своем дорогом гребаном костюме. Почему он должен быть таким чертовски красивым? Он только усложняет мне задачу — не влюбиться в него.