— Во сколько ты уехал вчера вечером? — спрашивает он, когда машина трогается с места.

— Сразу после девяти.

— Обязательно дай знать администратору. Тебе заплатят по двойному тарифу за дополнительные часы.

Это неожиданно и вызывает улыбку на моем лице. Наступившая тишина кажется неловкой, и я подумываю включить радио, но чувствую себя не так смело, как вчера.

— Итак, — начинает Джеймс. — Ты сейчас над чем-нибудь работаешь?

— Эмм... ты имеешь в виду книгу?

— Да, — кивает он, глядя прямо перед собой

Мой язык прилипает к небу. Я не привык обсуждать свое творчество. Никто никогда не спрашивал меня об этом, кроме Тесс. Моя семья знает, но, честно говоря, я уверен, что они думают, что я трачу свое время на нереальные фантазии. Они не понимают. Речь идет не о славе и списках бестселлеров. Я пишу, потому что мне это нравится. Другие люди, читающие мои работы — это бонус, а не необходимость. — У меня небольшой перерыв. Я в прошлом месяце начал кое-что новое, но я еще не совсем погрузился в сюжет.

— А, ты на стадии знакомства. Ты все еще узнаешь своих персонажей.

— Ты пишешь? — спрашиваю я, изучая его лицо, пока он ведет машину. С тех пор, как мы познакомились, он сказал пару вещей, которые заставляют меня думать, что он понимает жизнь с пером.

— Нет, — говорит он, на секунду встречаясь со мной взглядом, прежде чем снова перевести взгляд на дорогу. — Но я уже давно занимаюсь этим делом. Ты подбираешь материал.

Сегодня утром я не сомневаюсь, что он повернет в другую сторону. Я полагаю, остановка для кофе — часть его ежедневного распорядка.

— Кофе? — предлагает он, притормаживая на улице позади «Косты».

— Пожалуйста, — отвечаю я, доставая из бумажника пятерку. Он пытается оттолкнуть мою руку, но я хватаю его за руку и сжимаю банкноту в кулаке. Через несколько секунд он улыбается мне, и я понимаю, что это потому, что я все еще держу его запястье. Смутившись, я отдергиваю руку и смотрю на свои колени. Что за придурок.

Когда я вижу, что Джеймс возвращается с кофейными стаканами и двумя бумажными пакетами, я закатываю глаза. Я не дал ему достаточно денег, чтобы еще купить еду, и я понимаю, что он сделал это специально, чтобы разозлить меня.

Он открывает дверь, и я забираю у него пакеты, но не могу сдержать хмурого взгляда, который появляется на моем лице.

— Я не голоден.

— А вот и Теодор, которого я знаю, — говорит он, посмеиваясь, когда садится на свое сидение. — Я думал, что на какое-то время потерял тебя из виду.

Саркастический ублюдок.

— Если тебе от этого станет легче, я использовал бонусные баллы. Мне это ничего не стоило.

Это не так. Зарвавшийся хер.

Остальную часть пути я молчу. Вместо этого я слушаю, как Джеймс подпевает «Беги» Snow Patrol (прим. альтернативная рок-группа с участниками из Северной Ирландии и Шотландии). Я говорю себе, что это раздражает и что он ни хрена не может петь, но на самом деле он довольно хорош. Его голос глубокий, успокаивающий.

Я все еще ненавижу его.

Когда мы идем в офис, я намеренно отстаю на несколько шагов, не желая давать Майку поводов раздуть ситуацию. Когда Джеймс подходит к лифту, я замечаю, как Эд спешит к нему, протягивает ему папку и смотрит на него своим нетерпеливым щенячьим взглядом. Я понимаю, это значит, что секретарь Джеймса все еще отсутствует. Это меня расстраивает. Я скучаю по Эду. Это значит, что я должен работать вдвойне усердно и делать вдвое больше кофе.

Поднявшись по лестнице, я сталкиваюсь с Майком. Трудно поверить, что всего еще десять дней назад я думал, что у него отличная задница. Теперь я изо всех сил пытаюсь найти в нем хоть одно положительное качество.

— Мне нужно, чтобы ты зарезервировал столик в «Пауло» на час дня. Восемь человек. Уединенное место.

И тебе доброе утро.

— Конечно, — отвечаю я, направляясь к своему столу.

— В десять у меня встреча в офисе. Позаботься о том, чтобы были приготовлены напитки и холодные закуски.

— Не проблема.

— А у Кэрол из редакции есть для меня несколько файлов. Мне нужно предоставить их заранее.

Что-нибудь еще? Хочешь, я воткну метлу себе в задницу и буду на ходу подметать полы?

— Да.

— Да, и договорись о встрече с Холденом. Мне нужно поговорить с ним о клиенте.

— Конечно.

Майк уходит, и я, вздыхая с облегчением, отодвигаю свое кресло.

— Прежде чем ты сядешь… — говорит он, оборачиваясь.

О, черт возьми.

— Иди к нему в кабинет. Он только обманет тебя по телефону. Будешь там, скажи ему, что мне сегодня днем нужен Уолш. Я хочу, чтобы он присоединился ко мне на обеде. Сделай это сейчас.

— Конечно, — снова соглашаюсь я, хотя совершенно уверен, что Джеймсу Холдену ты не приказываешь что-либо делать.

Пыхтя, я запихиваю кресло обратно под стол и поднимаюсь на верхний этаж. Кажется, мы слегка отклонились от работы моей мечты.

* * *

Я понятия не имею, как это стало закономерностью, но каждое утро и вечер на этой неделе я садился в машину Джеймса. Я так стараюсь не влюбиться в него, но он не облегчает мне задачу. То он меня чертовски раздражает, то заставляет смеяться. Потом он становится самодовольным, потому что улыбается мне, и я снова начинаю ненавидеть его.

Джеймс поет «Ритм любви» Plain White T’s, когда сворачивает на небольшую парковку рядом с моим домом, и трудно не чувствовать воодушевление от детского, беззаботного выражения на его лице. Он вкладывает в слова все, что у него есть, корчит гримасы и подтанцовывает, как будто он на сцене.

— Да ладно тебе, — говорит он, выключая музыку. — Как ты можешь не петь эту песню?

Ты слышал, как я пою? Как будто медведь на ухо наступил.

— Очень просто, — невозмутимо отвечаю я. Я выхожу из машины, не сказав «увидимся завтра», потому что, как всегда, я не собираюсь завтра ехать с ним на работу, хотя знаю, что так и будет.

Я иду по асфальтовой дорожке к своему дому и слышу, как закрывается дверца его машины. Он преследует меня? — думаю я, но не оборачиваюсь. Затем он продолжает петь песню «Ритм любви», его рука появляется на моем плече и кружит меня.

— Потанцуй со мной, — говорит он, ставя мои руки в позицию танго.

Он раскачивает меня из стороны в сторону, все еще напевая, все еще улыбаясь, и как бы мне этого не хотелось, я сдаюсь и смеюсь.

— Что на тебя нашло? Люди будут пялиться на нас!

— Ну и что?

Он кружит меня вокруг себя и прижимает наши бедра друг к другу, посреди общественной парковки при свете дня…, и я позволяю ему, потому что это классно. Пока две девочки-подростка не проходят мимо, указывая и хихикая, как будто мы только что сбежали из психушки.

Отстранившись, не в силах сдержать улыбку, я качаю головой.

— Увидимся завтра.

— Это все, что я хотел от тебя, — Джеймс улыбается той самодовольной полуулыбкой, которая так меня раздражает.

Серьезно? Он сделал все это, потому что я не сказал, что увижу его завтра? Меня расстраивает, что я дал ему именно то, что он хочет.

— Ты такой придурок.

— Придурок, который увидит тебя ровно в восемь утра, — он подмигивает, и у меня кружится голова. Я не показываю виду, по крайней мере, я так думаю, пока льстивый засранец не улыбнулся еще шире.

— Спокойной ночи, Теодор.

Не отвечай. Не отвечай.

— Спокойной ночи, Джеймс.

Ради всего святого.

Глава 4

Джеймс

Десять дней спустя…

У меня отвратительное настроение. Не знаю, то ли потому, что я с четырех утра у себя в кабинете, то ли потому, что Теодору два дня назад вернули машину. Мне нравилось подвозить его на работу и обратно. Это нарушало монотонность моего утра и поднимало мне настроение на весь оставшийся день.

Я скучаю по нему.

Моя первоначальная цель состояла в том, чтобы достаточно расположить его к себе, чтобы снова влезть к нему в штаны, но, как ни странно, я чувствую еще большее удовлетворение от того, что он больше не смотрит на меня, как будто хочет врезать костяшками пальцев мне в лицо. С каждым днем он все охотнее отвечает на мои вопросы. Он перестал колебаться. Он веселый, и это новый опыт для меня. Я хочу, мне нужно больше, даже если это делает меня самым эгоистичным человеком на планете.

Единственное, по чему я очень скучаю, так это по тому, что он уже не так легко краснеет. Мне нужно поработать над этим.

В субботу здание пустует, и я наслаждаюсь тишиной. В последнее время я легко отвлекаюсь, мне трудно сосредоточиться, поэтому я использую тишину выходных, чтобы наверстать упущенное с прошлой недели.

Я читаю договор, который мой адвокат составил для заключения контракта с журналом, когда неожиданно раздается стук в дверь. Прежде, чем я успеваю ответить, входит мой брат Макс. Он всего на три года старше меня, но одевается как старик. Сегодня он выглядит так, будто отправился на поле для гольфа, одетый в джемпер с рисунком Аргайл и бежевые брюки. Самое смешное, что он никогда в жизни не брал в руки клюшку.

— Меня впустил лысый парень на ресепшене, — объясняет он. — Что ты здесь делаешь в субботу? И почему ты не отвечаешь на звонки?

Я борюсь с желанием закатить глаза и запихнуть договор обратно в папку.

— Мне нужно было разобраться с одним делом. Суббота — самое подходящее время. Не отвлекаясь.

— В твой день рождения? — Макс достает руку, которую прятал за спиной, и протягивает мне маленькую коробочку, завернутую в серебристую бумагу с приклеенной сверху карточкой.

— Спасибо, — говорю я, заставляя себя улыбнуться, когда забираю ее у него. Я не открывая кладу ее на стол, зная, что в ней находится мой ежегодный флакон лосьона после бритья от Армани.

— Если ты не собираешься ничего праздновать, мы с Лорой с удовольствием пригласим тебя на ужин.

— Прости, Макс. Я встречаюсь с друзьями, — он знает, что я лгу. Я не из тех, кто «дружит». — Но в другой раз, — добавляю я. Сомневаюсь, что он в это верит.

— Изабель скучает по тебе.

Это удар ниже пояса, играть на моих чувствах к племяннице. Ей всего три года. Я не уверен, что ребенок в таком возрасте вообще способен скучать по кому-то.