— Твой брат уже в пути, — бормочу я, глядя в пол. — Но он же в Глазго и...

— Какого черта он делает в Шотландии? Я только сегодня утром видел его.

Я не знаю ответа, поэтому просто пожимаю плечами.

— Ну, я его и не жду. Я вызову такси, когда меня отпустят.

— Ты не должен быть сейчас один.

— Не прикидывайся, будто знаешь, что мне нужно, — выплевывает он.

Я отступаю на шаг.

— Доктор сказал, что у тебя может быть сотрясение мозга, вот и все.

— Он не должен был тебе ничего говорить без моего разрешения.

— Он ничего не говорил. Нет, я... я подслушал.

Я не знаю, почему я терплю его дерьмо. Он прав. Я не знаю, что ему нужно. Я не должен быть здесь. Я ничего не должен ни ему, ни его брату.

— Я поеду с тобой на такси, — опять же, я не знаю, почему я это сказал. Я и не собирался. Слова продолжают просто падать из моего рта без предупреждения или предварительного осмысления. Как тогда, когда я согласился поехать с ним в машине скорой помощи. Я должен был уйти тогда.

— Я обещал твоему брату, что останусь с тобой, — это оправдание, но не причина. Не понимаю, зачем я это делаю. Именно сейчас я ничего не понимаю.

Джеймс вздыхает, выглядя побежденным.

— Доставь себе удовольствие, — он меня удивляет. Он никогда не казался мне человеком, который кому-то уступает. — Но ты можешь подождать снаружи.

Я слабо киваю, хотя он и не смотрит на меня, и иду в зал ожидания. Я останавливаюсь у кабинета приемного покоя и заглядываю в открытую дверь. Внутри сидит санитар, что-то щелкает в своем компьютере, и я стучу в дверь, чтобы привлечь к себе внимание. Я говорю ему, кто я и с кем, и спрашиваю, даст ли он мне знать, когда Джеймса отпустят. Он соглашается, и я ухожу, чтобы найти себе место.

Ночь выдалась напряженная, свободных кресел нет, поэтому я расхаживаю взад-вперед. Я просто рад, что нас не привезли в больницу моего брата. Не думаю, будь я проклят, что смог бы ему объяснить, что произошло, особенно когда я сам не знаю.

Я вспоминаю свои прошлые отношения, но не уверен, что могу даже классифицировать их как таковые. Ни одни из них не длились больше нескольких недель, и я всегда думал, что это потому, что у меня с этими людьми не было ничего общего, у нас и с Джеймсом определенно нет ничего общего, но я не могу перестать думать о нем. Вы слышите про таких людей, их еще называют родственными душами, у которых случается моментальная связь и они совпадают во всех смыслах. Вы видите это в фильмах, читаете об этом в книгах, но все это вымысел, фантазия. В реальной жизни такого не бывает. Так ли это?

Три с половиной часа жду новостей. Я стараюсь держать себя в тонусе, выпивая огромное количество кофе из автомата. На вкус он хуже, чем дешевое дерьмо у меня дома, но он не дает мне уснуть.

Через несколько минут после того, как Джеймсу сказали, что его отпускают, он выходит из двойных дверей, ведущих в отделение скорой помощи. Он бросает на меня короткий взгляд, а затем, уставившись себе под ноги, направляется к выходу. Я бегу легкой трусцой, чтобы догнать его, и спрашиваю, готов ли он вызвать такси.

— Медсестра уже сделала это, — говорит он едва слышным шепотом.

Когда мы выходим на улицу, машина уже ждет нас. Я рад, потому что сейчас середина ночи и мои руки мгновенно замерзают. Джеймс садится на заднее сиденье, и я обхожу машину и сажусь рядом с ним.

      — Спиннингфилдс, — говорит Джеймс водителю.

Круто. Моя годовая зарплата, вероятно, покроет только месячную аренду в одной из этих квартир.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я тихим, дрожащим голосом.

— Отлично.

Я медленно киваю и оставляю все как есть. Очевидно, он не хочет, чтобы я с ним разговаривал, поэтому всю оставшуюся дорогу молчу. Когда мы подъезжаем к его дому, Джеймс похлопывает себя по карманам и вздыхает. Я уже знаю, что у него нет бумажника. Парамедики не нашли при нем ничего, что позволило бы официально опознать его.

— У меня есть, — говорю я, вытаскивая двадцатку из своего бумажника и протягивая ее водителю.

Джеймс уже вышел из машины и идет впереди. Не думаю, что он этого ожидает, но я все равно иду за ним. Я просто хочу убедиться, что он нормально доберется до своей квартиры и тогда я уйду.

— Мне не нужна нянька, — говорит он, набирая код, открывающий центральные двери. Он проходит сквозь них, и я зависаю снаружи.

— Ты идешь или нет?

— Эммм... — я забегаю внутрь, потому что двери вот-вот закроются, не давая мне достаточно времени, чтобы принять решение.

Я так запутался. На одном дыхании он велел мне уйти, на следующем спрашивает, останусь ли я. Я сейчас в здании, так что могу следовать за ним. Во всяком случае, так я себе говорю. Засунув руки в карманы, я опускаю голову, пока мы едем в лифте, и мой взгляд блуждает по ноге Джеймса, которая непрерывно постукивает по полу.

Когда мы добираемся до верхнего этажа, он выходит, и я следом. Он вынимает ключи из кармана, ухитряясь не выпустить их из руки, позвякивает ими, пока не находит нужный. Я замечаю, что здесь только одна дверь. Неужели он занимает весь верхний этаж? Сколько денег на самом деле стоит такая квартира? Чертовски много, — решаю я, когда переступаю порог его дома. Я вхожу в одно огромное жилое пространство открытой планировки. Все стены выкрашены в ослепительно белый цвет, за исключением одной, которая выложена кирпичом. Это очень современно — модульные диваны, блестящая кухня и телевизор больше, чем моя спальня, установленный на стене.

— У тебя есть балкон? — это звучит как вопрос, когда я иду через большую комнату.

      Дальняя стена состоит из окон от пола до потолка, на центральной панели расположены французские двери, которые открываются на балкон с видом на город. Манчестер отсюда выглядит довольно сногсшибательно. Под темным небом — это море огней и красивых зданий. Днем такого не увидишь. Когда вы торопитесь, пытаясь добраться из пункта A в пункт B, все, что вы замечаете, — это толпы людей, замусоренные тротуары и интенсивное движение.

— Тебе не обязательно оставаться, — говорит Джеймс. Он присоединяется ко мне у окна, вставая рядом, и я смотрю на его отражение в стекле.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Мне все равно, — отвечает он, пожимая плечами, но я ему не верю. Не знаю почему. Возможно, дело было в необычной хрипотце в его голосе. Может потому, что он еще не приказал мне уйти. Может быть, все дело в том, как он стоит, с опущенными плечами и поникшей головой. Или, может быть... может быть, это потому, что я еще не хочу уходить.

— У тебя есть что-нибудь выпить? — спрашиваю я, уточняя сразу после этого. — Я имею в виду напитки.

— В холодильнике есть несколько банок Кока-Колы.

В большой U-образной кухне достаю из холодильника две банки. Я также замечаю ассортимент фирменных продуктов Sainsbury (прим. вторая по величине сеть супермаркетов в Великобритании) и издаю короткий, тихий смех. Конечно, мистер денежный мешок делает покупки в магазинах в Sainsbury. Обернувшись, я замечаю, что Джеймс исчез. Я хмурюсь и вдруг чувствую себя очень странно, стоя в одиночестве в роскошном пентхаусе моего босса. Чувствуя неловкость, я подхожу к белоснежному дивану и сажусь, ставя банки на стеклянный столик перед собой. Я смотрю вокруг и вижу, как все обезличено. Нет никаких намеков на то, кто такой Джеймс Холден. Ничего личного. Никаких фотографий, книг, DVD-дисков. Это разочаровывает меня.

Он вернется? Его нет на балконе, и все двери в коридоре закрыты. На мгновение я задумываюсь о том, чтобы поискать его, но у меня внутри все сжимается. Ждать здесь бесконечно глупо, поэтому я решаю дать ему десять минут, чтобы он появился, а потом уйду.

Я уже собираюсь встать и уйти, когда слышу приближающиеся шаги. Я поворачиваю голову и вижу Джеймса, идущего ко мне. Он выглядит как будто только что принял душ, его волосы влажные, и одет более небрежно, чем я когда-либо видел его раньше — в спортивных штанах и белой майке. Тонкий материал обтягивает его мышцы, и я впервые замечаю, в какой он великолепной форме. Я стараюсь не напрягаться, но мой чертов член не слушается меня.

Он садится рядом со мной, и мой взгляд не отрывается от его рельефных рук. Японская живопись простирается прямо до плеча, и вишневые цветы обвивают его бицепс. Верхняя часть другой руки тоже покрыта рисунками, с каким-то горным пейзажем, ветвями и летящими листьями. Он потрясающий.

      Пытаясь успокоить свой увеличивающийся член, я отвожу взгляд и потягиваю Кока-Колу. Я не вижу его, мы не разговариваем, но я всем телом чувствую его присутствие.

— Как твое запястье? — я знаю, что оно не сломано, потому что на нем нет гипса, но я не могу придумать, что еще сказать.

Он поднимает руку и вращает кистью.

— Просто немного распухло.

Я киваю, но он не видит, потому что смотрит на кофейный столик.

— А твоя голова?

— Пара швов, — пожимает он плечами.

Я вздыхаю с чувством, которое даже не могу определить.

— Что случилось, Джеймс?

Он поворачивается и смотрит на меня сузившимися глазами, его взгляд отяжелел.

— Ты впервые произнес мое имя.

В самом деле? От его пристального взгляда у меня перехватывает дыхание, и я не могу отвести взгляд.

После мгновения, которое кажется вечностью, он снова отворачивается.

— Я был пьян, — говорит он.

— Где были твои друзья?

Он усмехается, как будто я сказал что-то смешное, но уверен, что помню, как его брат говорил, что он праздновал свой день рождения с друзьями.

— У меня нет друзей.

— Разве это не... — я замолкаю, подыскивая подходящее слово. Грустно, скучно... — одиноко?

— Я предпочитаю быть один. Так будет лучше.

Он всегда такой загадочный, сбивающий с толку. Интересно, делает ли он это нарочно, хочет ли, чтобы я продолжил расспрашивать, или это его способ сказать мне, чтобы я не лез не в свое дело.

— Мне кажется, я сойду с ума, если буду все время один. Я бы пропал без Тесс.

— Это та девушка, с которой я видел тебя в Деревне?