— Шире, — говорит он, просовывая одну руку мне между ног.

Моя реакция автоматическая. Я раздвигаю ноги и выгибаю спину, полностью открываясь ему. Он пальцами размазывает холодную смазку по расселине между моими ягодицами, заставляя меня задыхаться, а затем массирует мой вход, прежде чем погрузить внутрь два пальца.

— Твою мать, — стону я, и мои бедра сами собой толкаются в его руку.

— Так туго, — шепчет он, прижимаясь грудью к моей спине и утыкаясь носом в мою шею. — Кто-нибудь был здесь после меня?

— Н-нет, — запинаюсь, когда он грубо трахает меня своими умелыми пальцами.

— Хороший ответ, — шепчет мне в ухо, вытаскивая пальцы из моего тела.

Я оседаю, задыхаясь и уже оплакивая потерю его в своей заднице. Я не долго по нему скучаю. Через несколько секунд он входит в меня, сначала медленно, и из его горла вырывается хриплый вздох.

— О да, — выдыхает он, полностью входя и попадая в место, которое заставляет меня кричать.

Он не дает мне много времени, чтобы привыкнуть к вторжению, и его глубокие, мощные толчки обжигают самым восхитительным образом.

— Черт, не останавливайся, — говорю я. — Даже не вздумай останавливаться.

Он тяжело дышит и хрипит с каждым движением бедер.

— Тебе это нравится, да? Тебе нравится, когда я надираю твою тугую задницу?

— Д-да. Ох, твою мать, да.

— Возьми свой член, Теодор. Подрочи для меня.

От того, как он произносит мое имя, резонирует все тело. Я даже не могу понять почему, но он полностью контролирует меня и, я не только позволяю это, мне чертовски это нравится.

Убрав одну руку со спинки дивана, я тянусь к своему члену, крепко сжимая его у основания. Я едва прикоснулся к нему, но уже чувствую внизу позвоночника давление надвигающегося оргазма. Когда мой кулак дергает истекающую плоть, тяжелые яйца Джеймса шлепают по моей заднице, когда он вбивается в меня. Он использует столько силы, что моя рука начинает дрожать, пытаясь удержать меня.

— Я держу тебя, — говорит он, хватая меня за бедра и удерживая на месте.

Три маленьких слова, и все же их достаточно, чтобы заставить мой член пульсировать в моей руке и брызги горячей спермы выплескиваются на мои пальцы.

— Вот дерьмо, — шиплю я. — Черт, Джеймс...

Он продолжает вколачиваться в меня, не давая мне ни секунды отдышаться.

— Господи, как же мне нравится, как ты произносишь мое имя, когда кончаешь.

Я закусываю нижнюю губу и продолжаю двигать кулаком по своему стволу. Я знаю, что это скоро закончится, это слышно по хриплому стону, вырвавшемуся из горла Джеймса, но я не хочу этого. Хотел бы я навсегда остаться здесь в этом моменте, наслаждаясь ощущением его члена, атакующего мою дырочку.

— Я сейчас кончу, Теодор, — хрипит он. Я не думал, что это возможно, но он входит в меня еще быстрее, глубже, сильнее.

И, черт возьми, он это делает. Он врезается в меня в последний раз и падает на мою спину. Я чувствую своей кожей его влажную майку, и в этот момент моя рука подгибается, и, теряя опору, мы падаем вперед.

Его горячее дыхание обволакивает мой затылок, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в лицо, протягиваю руку и поглаживаю пальцами его лицо.

— И у тебя это хорошо получается, — улыбаюсь я.

Он отвечает мне улыбкой, только взгляд у него напряженный. Он быстро выходит из меня, а затем, не оглядываясь, направляется, как я предполагаю, в ванную комнату.

Я встаю, чувствуя себя несколько опустошенным тем, что он ушел, не сказав ни слова, хотя он всего лишь в гребаной ванной. Насколько это выглядит жалким?

— Черт, — бормочу я себе под нос, заметив, что на диван упала пронырливая капля спермы. Плюнув на чистую руку, я пытаюсь стереть ее, но в итоге получается только хуже, поэтому я накрываю пятно подушкой и надеюсь, что пока я не уйду, он не заметит.

— Все в твоем распоряжении, если хочешь помыться, — говорит Джеймс, возвращаясь в комнату. Его голос прерывается, и я не могу удержаться, чтобы не скривить лицо в хмурой гримасе.

— Спасибо, — говорю я, и в моем голосе слышится неловкость.

Гребаная версия Джеймса Холдена вернулась; высокомерная сторона мудака, которая заставляет меня хотеть ненавидеть его. Но я не могу, черт возьми. Опять же, я больше злюсь на себя, чем на него. Глупо было полагать, что у нас с ним установилась какая-то связь.

Подобрав с пола свою одежду, я молча иду в ванную, по пути проклиная себя. Иисус. Его ванная комната достаточно большая, чтобы само по себе быть квартирой. В центре гордо стоит большая овальная ванна с хромированными ножками, настолько просторная, что в ней свободно могут поместиться три человека. Есть отдельно стоящая душевая кабинка, зеркальные шкафы и один из тех причудливых туалетов, которые встраиваются в стену.

Мне нужно принять душ, но я так устал, запутался и просто хочу пойти домой, поэтому, вместо этого, умываюсь у раковины. Вымыв руки и ополоснув лицо, быстро одеваюсь и, увидев свое отражение в зеркале, раздраженно фыркаю. Меня начинает тошнить от этой ноющей задницы. Говори с ним или не говори, но, твою ж мать, перестань бубнить об этом.

Вернувшись в гостиную, я замечаю на балконе Джеймса, он курит сигарету и смотрит на реку Ирвелл. Несколько секунд я наблюдаю за ним издалека, пытаясь решить, стоит ли мне попрощаться или просто уйти. Я хочу уйти, но это не то, что происходит на самом деле. Учитывая, что в последнее время мое тело, кажется, намерено не слушается моего разума, я начинаю задаваться вопросом, должен ли я начать говорить себе, что он мне действительно нравится. Может тогда у меня получится уйти.

Засунув руки в карманы, я подхожу к нему сзади.

— Мне пора, — говорю я.

Он даже не потрудился повернуться.

— Конечно.

— Ничего, если я оставлю тебя одного? — не знаю, почему я спрашиваю. Я отказываюсь верить, потому, что мне не все равно. — Твой брат будет здесь с минуты на минуту.

— Я уже взрослый мальчик. Со мной все будет в порядке.

Я киваю, хотя он и не видит меня, выдыхая клубы дыма в черное небо.

— Окей. Тогда увидимся на работе.

— Да.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, на сердце тяжело от его отказа. Я едва успеваю выйти с балкона, как слышу его голос.

— Теодор.

Я оборачиваюсь на голос. Он все еще стоит ко мне спиной, но я все равно смотрю на него.

— Да?

— Спасибо тебе, — в этих двух словах было больше искренности, чем в тех, что он когда-либо произносил. Его голос грубый, честный и полный печали.

Что причиняет тебе боль, Джеймс?

— Не за что, — а потом я ухожу, мои мысли и эмоции снова в смятении.

Я не знаю, что чувствую к Джеймсу Холдену, или почему я вообще что-то чувствую. Но это происходит, и, похоже, я бессилен остановить это, так что, возможно, я должен прекратить пытаться.

Когда я возвращаюсь домой, Тесс ждет меня. Я бросаю ключи на кухонный стол и вздыхаю.

— Ждала меня? — я давно не смотрел на время, но знаю, что утро не за горами.

— Ну конечно же. Я звонила тебе раз тридцать. Где ты был? С ним все в порядке?

Тесс и Эд были со мной в Деревне, когда я заметил, что Джеймс ведет себя странно. Эду показалось забавным, что наш обычно официозный и высокомерный босс танцует на подиуме, а Тесс это совершенно не интересовало. Она решила, что я должен оставить его в покое. Но я не мог. Что-то было не так, хотя даже сейчас я не могу объяснить, что именно.

Я познакомился с сильным, самоуверенным ублюдком, каким его видят все остальные, но я также видел проблески человека за маской, которую он носит; мужчину, который любит петь, подшучивать надо мной, болтать о всякой ерунде. Парня, у которого такая ослепительная улыбка, что начинает светиться все его лицо. Но на подиуме был совсем другой человек. Это была совершенно новая его сторона, которую я раньше не видел. Он был не просто пьян. Он был как будто... под кайфом.

Меня удивило, что он так себя ведет, но на тот момент меня это не слишком беспокоило. Это сработало только тогда, когда я последовал за ним на улицу. Я пошел за ним, потому что, как всегда, у меня не было выбора. Меня тянуло к Джеймсу с тех пор, как я впервые его увидел, по совершенно неизвестным мне причинам. Я не уверен, что когда-нибудь пойму это, и я устал пытаться.

Когда он вскарабкался на парапет, мне показалось, что мое сердце подскочило к горлу и душит меня. Это не так уж и страшно прыгнуть в канал Рочдейл, но в таком неадекватном состоянии он мог удариться головой или не мог плавать, или не знал бы, как выбраться... все варианты сценариев пронеслись в моей голове. Люди оборачивались, некоторые просто смотрели, некоторые смеялись. Я не знал, сошел ли он с ума, все, что я понимал, это то, что он не слышит меня и мне нужно было его успокоить. Поэтому я схватил его и потянул, в результате чего мы оба рухнули на землю.

В отличие от Джеймса, я был трезв и имел достаточно разумных мыслей, чтобы подстраховать себя руками во время падения. Он, однако, не сопротивлялся и безжизненно обмяк, позволяя своей голове принять на себя основную тяжесть удара. Он не упал с большой высоты, но, тем не менее, ему повезло, что он отделался всего лишь парой швов.

— С ним все в порядке, — говорю я, стягивая рубашку. Я грязный, измученный и планирую раздеться до трусов и заползти в постель. — Несколько швов, вот и все.

— Что за идиот. Он, скорее всего, принял какое-то супернекачественное дерьмо, — говорит Тесс, качая головой.

— Он сказал, что нет.

— И ты ему поверил? — она поднимает бровь, явно скептически.

Я могу всего лишь пожать плечами. Меня не было с ним, когда он говорил с доктором, и, естественно, они ничего мне не сказали, потому что я не родственник. На самом деле даже не друг. Не знаю, кто я для него. Мне нравится думать, что я больше, чем сотрудник, но кто, черт возьми, знает.

— Так все это время вы были в больнице?

Я подумываю солгать, но понимаю, что это бессмысленно. Только не Тесс. Она слишком хорошо меня знает.

— Его отпустили несколько часов назад. Я поехал с ним. Хотел убедиться, что он нормально добрался до дома.