Ее глаза сужаются, и она медленно наклоняет голову, изучая выражение моего лица.

— Ты опять с ним трахался, да?

Я открываю рот, чтобы возразить, но какой в этом смысл?

— Да, — вздыхаю я и опускаю голову, глядя на свою ногу, рисующую невидимые круги на полу.

— Черт побери, Тео, — ворчит она. — Даже если бы он не был твоим боссом, тебе не стоит связываться с каким-то ушибленным на всю голову.

— Он не сумасшедший. Господи, Тесс.

— О, прошу прощение. Я забыла, что ты его лучший друг.

— Не будь такой.

— А чего ты ожидал? Ты ничего о нем не знаешь, с тех пор как его встретил, ты бродишь с таким выражением, как будто кто-то убил твоего щенка, и все же ты, мне так кажется, не можешь сопротивляться, отбрасывая свои принципы каждый раз, когда он смотрит на тебя!

— Это случилось только дважды, — возражаю я, как будто от этого станет легче.

— Да, и посмотри, что случилось после первого раза. С тех пор ты стал плаксивой сукой.

Я хочу поспорить, но не могу, потому что она права.

— Тогда я его не знал.

— Ты и сейчас его не знаешь.

— Знаю. Вроде. Он не плохой парень. Напыщенный и высокомерный, да, но он... я не знаю, что еще.

— Еще?

— Он поблагодарил меня.

— За то, что занимался с ним сексом? — Тесс морщит нос.

— Нет! За... — я понимаю, что на самом деле не знаю за что. — Наверное, за то, что помог ему.

— Прости, — говорит Тесс мягче, поглаживая мою руку. — Я веду себя как дура. Просто... будь осторожен, хорошо? Я не хочу, чтобы тебе было больно.

— Сейчас единственное, что я чувствую — это усталость, — я иду в спальню. — Ты идешь?

— Только если я смогу спать слева. У тебя справа торчит пружина. Клянусь, на прошлой неделе она чуть не вырвала один из моих яичников.

Очень драматично?

— Все. Я бы сейчас смог заснуть и на бельевой веревке.

Не прошло и пяти секунд, как я уже лежу в постели. Еще пять секунд, и я впадаю в кому.

* * *

Добравшись в понедельник утром до офиса, я иду к Эду, который болтает со Стейси и Кэти из отдела дизайна.

— Я же говорила, что он странный, — говорит Кэти.

Эд поприветствовал меня кивком, прежде чем вернуться к разговору.

— Он выставил себя на посмешище. Держу пари, он сегодня не появится. Наверное, слишком смущен.

— И он собирался прыгнуть? — вмешивается Стейси.

Они сплетничают, как подростки, это так отвратительно. Дергая Эда за руку, я спрашиваю, можем ли мы поговорить. Кивнув, он следует за мной к моему рабочему столу.

— Приятель, какого черта ты делаешь? — спрашиваю озадаченным тоном.

— Что ты имеешь в виду?

— Рассказывать людям о субботе. Это тебе не Джереми, мать твою, Кайл. И не нуждается в подобном обнародовании чисто для вашего развлечения.

— Да ладно тебе. Ты должен признать, что это было весело и смешно, наблюдать, что он не так крут и самоуверен, каким хочет казаться.

Смешно?

— Нет, вообще-то я не вижу в этом ничего смешного. Он действительно мог пострадать, — или еще что похуже.

— Успокойся, Тео. Он был пьян, вот и все. Просто обычное ничтожество, который выпил слишком много, как и все мы. Он все время обращается с людьми как с дерьмом. Думает, что он лучше нас. Ничего с ним не случится, если хоть раз попробует собственное лекарство.

Я отмахиваюсь рукой от его глупых рассуждений.

— Ну так не впутывай меня в это, — говорю я. — У меня нет никакого желания получать удовольствие за счет кого-то другого.

— Господи, я и не знал, что ты его лучший друг.

— Вовсе нет.

Ехидная усмешка появляется на губах Эда, и он смотрит на меня, глядя прямо в глаза.

— Ты трахался с ним, не так ли?

— Нет! — отрицаю я, потому что то, как он ехидно улыбается мне, стебется, заставляет меня чувствовать себя неловко. Может быть, даже немного стыдно.

— Это написано у тебя на лице. Теперь понятно, почему ты за него заступаешься.

— Дело не в этом. Может быть, я просто не смеюсь над несчастьями других людей.

— Ну, поверь мне, то, что он трахнул тебя, не значит, что он заслуживает твоей преданности, — говорит он, игнорируя мои слова. Это меня бесит. — Он не ответит тебе тем же.

— Ах вот как? — мой тон саркастичен. — И ты сделал такие выводы из собственного опыта?

Я подозревал, что Эд — одна из многих побед Джеймса на некоторое время, но он никогда не подтверждал это.

Он просто пожимает плечами, и я решаю, что это ближе всего к «Да», которое я собираюсь получить.

— Он уже забыл о тебе. Он использует людей. Заботится только о себе.

Я не согласен, но не спорю. Мне надоело это обсуждать.

— Кстати, — говорю я. — Тесс сказала, что ты должен ей десятку.

— Вчера было пять!

— Да, ты скоро научишься не брать взаймы у Тесс. Она одалживает под проценты.

— Проценты составят двадцать пенсов, — ворчит он. — Это вымогательство! Я и так на мели.

Ухмыляясь, я пожимаю плечами.

— В место обеда я прогрызу дыру в стене.

Я испытываю облегчение, когда он уходит. Он раздражает меня, но я вынужден задаться вопросом, почувствовал бы я тоже самое, если бы сплетни касались кого-то другого, или это из-за моей искаженной, возможно воображаемой, связи с Джеймсом.

День необычайно теплый для апреля, поэтому я вылезаю из пиджака и вешаю его на спинку кресла. Когда я снова поднимаю глаза, Стейси стоит рядом со мной.

— Если ты пришла посплетничать, мне это неинтересно, — огрызаюсь я.

Ее глаза расширяются в ответ на мой резкий тон.

— Вообще-то, я просто пришла сказать, что пора на еженедельный брифинг в офисе Майка.

— О, — бормочу я, чувствуя себя полным придурком.

— Но... я знаю, хоть мы не так давно знакомы, но, если ты когда-нибудь захочешь поговорить о чем-нибудь, я здесь.

Что? Мои брови в замешательстве сдвигаются.

Она должна была заметить.

— Не знаю, что произошло в субботу, но, судя по выражению твоего лица, я думаю, что это больше, чем версия Эда.

— Не совсем, — говорю я, потому что это правда. Джеймс был пьян, и, несомненно, выставил себя на посмешище. Я подозреваю, что в этом может быть что-то еще, но я не знаю наверняка и, скорее всего, никогда не узнаю. — Наверное, я просто не нахожу это таким забавным, как он.

— Для протокола, я тоже. Я могу послушать, но дальше этого дело не пойдет. Во всяком случае, не из моего рта.

Слабо улыбнувшись, я встаю с кресла. Я ценю ее слова, но больше не хочу об этом говорить. Последнее, что мне нужно, это чтобы люди задавались вопросом, почему это так меня беспокоит. Достаточно напряженно хотя бы самому попытаться понять это.

Я вхожу в кабинет Майка, гадая, появится ли сегодня Джеймс. Если Эд приложит к этому свою руку, то все чертово издательство еще до обеда узнает о произошедшем в субботу. Другая часть меня, более сильная и, возможно, глупая часть, не может дождаться, чтобы увидеть его снова.

Глава 6

Джеймс

Остановившись у вращающихся стеклянных дверей «Холден-Хаус», я прочищаю горло и поправляю галстук. Макс пытался убедить меня взять несколько выходных, но я отказался. Это моя компания. Она зависит от меня, и я не подведу ни своего отца, ни своих людей.

      Поздоровавшись, как обычно, с охраной, а затем с Джейн на ресепшене, я шагаю к лифтам. Люди меняются внутри лифта, когда он останавливается на разных этажах, и я уверен, что некоторые из них кидают на меня странные взгляды. Не обращая на них внимания, я смотрю прямо перед собой, пока не достигаю тринадцатого этажа.

      Глядя на часы, я направляюсь прямо в кабинет Майка Нолана. Я опаздываю на его еженедельный брифинг и думаю пропустить его, но не могу. Присутствовать на заседаниях отдела каждый понедельник — это не только колоссальная трата моего времени, но и растущее бремя, поскольку бизнес продолжает расширяться. Но именно так делал мой отец. Он считал жизненно важным лично держать связь со всеми уровнями персонала, чтобы показать свою поддержку. Коммуникация строит доверие, понимание и корпоративную этику, которые необходимы для процветания компании. Во всяком случае, так он говорил. Я, однако, думаю, что это съедает драгоценное время, которое я мог бы потратить на более важные дела.

      Добравшись до его кабинета, вижу, что встреча уже началась. Я рад, потому что это означает, что мне не пришлось перед совещанием разговаривать с Майком. Скрестив руки на груди, я стою в дальнем конце кабинета. Несколько человек оборачиваются при моем появлении, но единственный человек, который меня интересует, это Теодор. Он еще не видел меня и не знает, что я здесь до тех пор, пока рыжий не толкает его в плечо и не кивает в мою сторону.

Черт.

Рыжий выглядит почти удивленным, и мне интересно, знает ли он о нас с Теодором, или, может быть, он вспомнил то, что произошло в мой день рождения. Мне кажется, я видел его там, но не могу доверять своим воспоминаниям о той ночи. Прищурившись, я сердито смотрю на него. Вскоре он отворачивается.

Я снова сосредотачиваю внимание на Теодоре и чувствую укол разочарования от того, что он не смотрит на меня. Я подозреваю, что он думает обо мне, потому что он смотрит вниз на свои ноги, а не на Майка, который обращается к аудитории.

Весь вчерашний день я уговаривал себя оставить его в покое, вернуться в то время, когда не знал о его существовании. Он не понимает, во что ввязывается со мной, и заслуживает лучшего. Никто не должен приближаться ко мне. Я слишком сломан. Жизнь лучше в одиночестве. Мне это нравится. Одиночество вызывает привыкание. Как только ты поймешь, насколько это спокойно, ты больше не захочешь и не будешь нуждаться в общении с людьми. Вот почему я держусь подальше от Макса, но, к несчастью для него, он генетически запрограммирован любить меня. Теодор — нет. У него есть выбор, и он должен выбрать — ничего не иметь со мной общего. Он должен, потому что я недостаточно сильный, чтобы оттолкнуть его.

      Может быть, после субботы он примет правильное решение. Возможно, он уже это сделал и поэтому не смотрит на меня. Но... что, если... что если суббота была просто вспышкой? Что, если я не так болен, как они думают? Я не сумасшедший. Именно алкоголь заставил меня так себя вести. Мне нельзя пить слишком много, и я это знаю.