— Я перезвоню, — говорю я в трубку и бросаю ее, не дожидаясь ответа.

Он здесь. Парень, совершивший убийство одного из моих любимых треков Stereophonics. Парень, который не проронил ни слова, пока я дрочил ему у стены в туалете. Парень, которого я не могу выкинуть из головы. Парень, чьи глаза разбивали железные стены моей души. Он здесь. В кабинете Эдварда, разговаривает с ним так, будто знает его.

Он работает на меня? — думаю я, и в этот момент мой телефон начинает звонить. Эдвард прижимает телефон к уху, и я подозреваю, что это он.

— Да?

— У меня контракт с Джей Ди Симмонсом. Принести его сейчас?

— У тебя много работы. Пошли своего друга, — как только я заканчиваю говорить, удивляюсь, почему я это сказал. Я хочу снова увидеть этого человека, и меня это очень смущает.

Я с интригой смотрю, как Эдвард передает мое сообщение, и парень, которого я не могу забыть, пожимает плечами, прежде чем направиться к общей двери между нашими кабинетами, явно не зная, с кем он собирается встретиться. Его незаинтересованный взгляд исчезает в тот момент, когда он поднимает голову и смотрит мне в лицо.

Мгновение он просто смотрит, его щетинистая челюсть слегка приоткрыта, и все, о чем я могу думать, это о том, как мой язык входит в щель между его губами.

— Мне... мне сказали отдать это вам, — говорит он тихим, еле слышным голосом. Он протягивает мне папку, и я держу ее между пальцами, задерживаясь на секунду, связывающую меня с ним. — Видимо автор имеет дело только с вами.

— Как вас зовут? — спрашиваю я, не обращая внимания на его слова, и беру папку. Я поворачиваю руку так, что мое запястье касается костяшек его пальцев, и я чувствую это до самого члена. Мой мозг приказывает мне взглянуть на его пропуск, но я не могу оторвать глаз от его лица. Он потрясающий мужчина; каштановые волосы с мягкими акцентами, которые, как я подозреваю, окрашенные, яркие зеленые глаза и достаточно щетины на лице, чтобы свести меня с ума, когда я представляю, как она скрежещет по моим яйцам, пока я трахаю его рот. — Полагаю, имя у вас есть? — нажимаю я, после нескольких секунд молчания.

— Теодор Давенпорт. Друзья зовут меня Тео. Можете звать меня Теодор.

Значит, у него есть голос? Причем саркастический. Это меня чертовски заводит.

— Как бурундук? — говорю я с веселой улыбкой (прим. Бурундук Теодор, персонаж американского мультсериала «Элвин и бурундуки»).

Я получаю реакцию, к которой стремлюсь, — восхитительный хмурый взгляд.

— Оригинально, — бормочет он, совершенно не впечатленный.

— И в каком отделе вы работаете, Теодор?

— Я младший сотрудник отдела маркетинга. Только с прошлой недели, — его голос становится увереннее с каждым словом.

— Младший? Сколько вам лет?

— Достаточно взрослый, чтобы знать, что мне не обязательно отвечать на ваши вопросы, если они не связаны с работой.

Мы словно дети, играющие в гляделки, и как с любым вызовом, я легко принимаю его и выигрываю. В конце концов, он сдается первым и моргает, держа глаза закрытыми немного дольше, чем необходимо.

— Ты не был таким вспыльчивым в пятницу, — говорю я, намеренно поддразнивая его только потому, что я тот еще говнюк.

— Я был пьян, — говорит он, его розовые щеки выдают его смущение. — Этого больше не повторится.

Повторится.

— Конечно. Я могу тебе еще чем-нибудь помочь?

Например, с эрекцией, которую ты демонстрируешь?

— Нет. Это все, — говорит он, продолжая стоять передо мной.

— Если ты ждешь, что я открою тебе дверь, то я не такой уж джентльмен.

Кашляя в кулак, он приобретает совершенно новый оттенок красного и резко поворачивается на пятках. Пока дверь не закрывается, я смотрю ему вслед, с улыбкой на лице, которую никак не могу стереть. Это необычно для меня, быть настолько увлеченным парнем, и я решаю, что это должно повториться, потому что я не смаковал его достаточно долго. Еще одна ночь в постели, не торопясь, сотрет мое очарование им, я уверен.

Я стою у окна от пола до потолка, глядя на город, и жду, когда издательство закончит свою работу до следующего дня. Я глава этого здания, ответственный за сотни людей, но я чувствую себя таким маленьким здесь, наблюдая, как мир простирается подо мной. Я ничего не значу ни для одного из тысяч людей, спешащих по тротуарам внизу. Иногда я задаюсь вопросом, значу ли я что-нибудь для кого-нибудь. Если да, то этого не должно быть. Я эгоистичный ублюдок.

Я оборачиваюсь на стук в дверь. Не дождавшись моего разрешения, Эдвард сразу же входит в мой кабинет.

Это раздражает меня, и выражение моего лица, несомненно, показывает это.

— Я занят, — огрызаюсь я, чувствуя небольшой укол вины, когда взгляд Эдварда опускается в пол.

— О, — почти шепчет он. — Я просто подумал, что все ушли, так что... неважно.

Я глубоко выдыхаю через нос, злясь на себя за то, что был гребаным придурком.

— У меня болит голова, — лгу я. Это самое близкое к извинению, которое я могу придумать. — Но увидимся завтра. Хелен понадобится еще несколько дней, прежде чем она сможет вернуться.

В его глазах вспыхивает искорка надежды, и я задаюсь вопросом, не найти ли мне кого-то другого, чтобы помочь мне завтра.

— Конечно. Увидимся завтра, — он улыбается, когда уходит, и я пытаюсь ответить ему тем же, но мышцы на моем лице, кажется, сломаны.

Оставшись один, я выключаю свет на этаже и с портфелем в руке запираю свой кабинет, прежде чем начать пятиминутную прогулку к машине. Когда я приближаюсь к парковке, вижу Теодора, стоящего рядом с Фордом Фиеста, который, вероятно, старше его. При виде его у меня снова возникает необъяснимый комок в горле, но я заставляю себя не обращать на него внимания и забираюсь в Мерседес.

Я стараюсь не смотреть на него и мне это удается. Бросив ключи в ящик под стереосистемой, я без ключа нажимаю кнопку зажигания и выезжаю со своего парковочного места. Только когда я проезжаю мимо Теодора и замечаю в зеркале заднего вида, как он пинает шину, я открываю окно.

Очевидно, судьба хочет, чтобы я снова поговорил с этим парнем, так кто я такой, чтобы спорить?

— Проблемы с машиной? — кричу я, склонившись над центральной консолью.

Теодор фыркает и пинает заглохшую машину еще раз.

— Не заводится, — он сердится, и я не знаю, то ли из-за машины, то ли потому, что он разговаривает со мной.

Возможно, и то, и другое, — решаю я, чувствуя себя довольным больше, чем следовало бы, оттого, что могу вызвать у него такую реакцию.

— Ты звонил АА? (прим. Автомобильная ассоциация помощи на дороге)

— У меня нет страхового покрытия. Просто езжай. Я что-нибудь придумаю.

— Тебя подвезти домой?

— Нет, — говорит он, не глядя на меня, достает телефон и снова звонит.

Я заинтригован, почему он так относится ко мне. Итак, мы трахались? Великое событие. Он не сказал нет. На самом деле, я уверен, что помню, как он стонал: «Да, боже, да, черт возьми, да», и не один раз.

Поднеся телефон к уху на минуту или около того, он фыркает и снова начинает постукивать по экрану. Он делает еще один звонок, но и на него никто не отвечает.

— Уверен, что не хочешь прокатиться?

Он закатывает глаза, и я улыбаюсь, потому что знаю, что победил. Засунув телефон обратно в пиджак, он в последний раз пинает свою машину, прежде чем приблизиться ко мне с опущенной головой.

— Где ты живешь? — спрашиваю я, когда он садится на пассажирское сиденье. Он берет ремень безопасности и, туго натянув его на груди, пристегивается. Внезапно я рад, что сегодня приехал на машине. Обычно я хожу на работу пешком, потому что по будням я живу в своей городской квартире, но выходные я провел у себя дома в Олдерли-Эдж и приехал прямо оттуда.

— В Анкотсе.

Это мне не по пути, но я не говорю ему об этом. Выезжая с парковки, я поворачиваю в противоположную сторону от своего дома. Теодор смотрит в окно, нервно барабаня пальцами по коленям.

— Откуда ты? — спрашиваю я. Не знаю, почему мне это интересно, но я не могу остановить свое любопытство.

— Рочдейл.

Хммм.

— У тебя нет сильного акцента.

— Извините, — бормочет он с сарказмом в голосе.

— Братья и сестры?

— Брат.

— Парень? — я спрашиваю, потому что мне интересно, почему он так разозлился, что у нас был секс.

— Нет.

— Ты всегда отвечаешь одним словом?

— Не тем, кто мне нравится.

Злая ухмылка появляется в уголке моего рта.

— Ну, это было пять слов. Похоже, я тебе все-таки нравлюсь.

— Без разницы.

Без разницы? Серьезно? Сколько ему, двенадцать? Я нахожу это странно очаровательным.

Я отказываюсь от попыток завязать разговор... пока. Большим пальцем я включаю стереосистему с помощью кнопок на руле. Он автоматически подключается к моему iPhone, и песня «Эй там, Далила» Plain white T's заполняет машину (прим. Plain white T's — американский поп-панк-квинтет). Я увеличиваю громкость, ожидая реакции Теодора, но он даже не вздрагивает. Поэтому я начинаю подпевать, выкрикивая слова так громко, как позволяют легкие.

По-прежнему, никакой реакции. Даже не взглянул в мою сторону. Итак, я делаю то, что он не сможет игнорировать. Возясь с управлением, я пропускаю треки, пока не нахожу «Может быть, завтра» Stereophonics, а затем делаю звук еще громче.

— Я знаю, что ты знаешь эту песню, — кричу я, перекрывая музыку, прежде чем начнется первый куплет. Рискнув одним взглядом налево, я замечаю, что он ерзает на сиденье, отворачиваясь от меня. Это не та реакция, к которой я стремлюсь, но, тем не менее, это реакция, и я принимаю ее с гордой улыбкой.

Когда песня начинает стихать, я выключаю стерео.

— Ты не стеснялся петь в пятницу вечером.

— Перестань сравнивать меня с той ночью! — рявкает он, наконец, глядя на меня. — Это был не я.

Его ответ заставляет меня нахмуриться. У меня такое чувство, будто он пробил дыру в моей груди.

— Ты очень на него похож. Может, мне стоит еще раз взглянуть на твой член, чтобы убедиться.

— Следующий поворот налево, — говорит он, полностью игнорируя мои слова и указывая на поворот, который мне нужно сделать.