— Завтра по дороге к маме мы остановимся у озера, — говорю я, заставляя себя сменить тему.

Единственное, по чему я скучаю в Рочдейле, где я раньше жил, — это мои регулярные две с половиной мили вокруг озера Холлингворт. Я все еще стараюсь делать это раз в месяц, до того, как ехать к маме на воскресный ужин. Если бы это зависело от меня, я бы ездил каждую неделю, но это не стоит боли в ушах от Тесс. Это потрясающее место. Есть тропинка, которая вьется прямо вокруг воды вдоль деревьев и захватывающих дух пейзажей. Мне это нужно прямо сейчас. Мне нужно сосредоточиться на другой красоте, чем мужчина, чье лицо не покидает мою голову. Мне нужно бежать, пока все, на чем я должен сосредоточиться, это жжение в легких, а не жжение в заднице, которое я чувствую сегодня. Это неприятно, и хуже того, это постоянное напоминание о ночи, которую я хочу забыть.

— Тьфу. Пожалуйста, не заставляй меня, — ворчит Тесс. — Я все еще не оправилась от прошлого раза.

— Это еще одна причина бежать завтра. Тебе нельзя останавливаться и с каждым разом будет становиться все легче.

— Ты говоришь мне это уже три года.

— И три года ты справлялась со своим плохим настроением и делала это, точно так же, как и сделаешь завтра.

Тесс сердито смотрит на меня.

— Надеюсь, ты подавишься аспирином, — говорит она, пока я болтаю растворимые таблетки в стакане воды.

Морщась от горечи, я выпиваю их в три глотка и со стуком ставлю пустой стакан на стойку.

— Я возвращаюсь в постель.

И до завтрашнего дня я не собираюсь выползать из нее.

Глава 2

Джеймс

В три часа ночи я закрываю вордовский документ. Я работал и решил проверить электронные письма, которые игнорировал в течение недели. Среди четырехсот или около того деловых корреспонденций я вижу несколько от моего старшего брата Макса. В них нет ничего важного, только общая ерунда о его делах. Это его не очень тонкий способ проверить меня, чтобы убедиться, что я справляюсь со смертью нашего отца, который ушел от нас три месяца назад. У меня все хорошо. У меня нет выбора с тех самых пор, как я занял вместо него пост главы «Холден-Хаус». У меня нет времени горевать, когда на меня полагается более трехсот человек.

Я закрываю его письма и перехожу к остальным. Я не могу ответить Максу в это время ночи. Если он узнает, что я не сплю в последнее время, он прилетит по мою задницу быстрее, чем муха на дерьмо. Следующие пару часов я работаю с остальной почтой и заканчиваю сочинением письма Хелен, моему секретарю, с просьбой принять необходимые меры, чтобы перенести встречу во вторник на вторую половину дня.

Недавно мы заключили новый контракт с одним из самых продаваемых журналов в Европе. Преимущественно наше издательство издает художественную литературу. Это может стать огромным переломным моментом для нас, и поэтому я планирую полностью реструктурировать свой штат сотрудников, а также расширить отделы и нанять команду новичков. Я ожидаю некоторого сопротивления, но мой отец доверил мне сохранить бизнес, который был в нашей семье в течение четырех поколений, чтобы помочь ему подняться, единственный способ сделать это — рисковать и диверсифицировать.

Я с благодарностью слышу сигнал будильника в семь часов утра на моем мобильном телефоне. Это значит, что я наконец могу перестать расхаживать по своей огромной гостиной и готовиться к работе. Мне нравится быть одному, так жить легче, но, когда это связано с периодами бессонницы, ночи кажутся длиннее и безумно скучными.

Зайдя в душ, я не торопясь намыливаю свои сильно татуированные руки, а затем сбриваю щетину на моем лице, которая отросла за ночь. Кажется, прошел час, но, когда я выхожу из ванной, голый, и провожу полотенцем по мокрым волосам, я вижу на часах, что прошло всего двадцать минут.

К черту, — думаю я. Я просто пойду на работу пораньше. Направляясь в спальню, я быстро одеваюсь, застегиваю запонки отца на своей белой рубашке, прежде чем надеть один из моих сшитых на заказ черных пиджаков. Я хватаю портфель и ключи и выхожу из квартиры, и только когда сажусь в машину, вспоминаю, что не позавтракал. Я подумываю остановиться где-нибудь, чтобы купить что-нибудь перекусить, но решаю, что не голоден, и включаю радио.

Легкая улыбка дразнит мои губы, когда мои уши встречают звук взорвавшихся динамиков «Может быть, завтра» Stereophonics, так громко, что мое сиденье вибрирует. Я вспоминаю симпатичного парня, который пел почти неразборчивую версию в пятницу вечером, прежде чем я трахнул его в кабинке туалета. Обычно я не запоминаю кого трахаю, но этот застрял у меня в голове. В его взгляде была напряженность, которую я, кажется, не могу забыть, как будто он видел глубже, чем то, что я предлагал. Как будто он видел меня.

Я качаю головой от этой нелепой мысли. Он был случайным трахом в длинной веренице многих, и мне нужно прекратить анализировать это. В идеале, как можно скорее погрузить свой член в другую жаждущую задницу.

Заехав на ближайшую парковку, расположенную в нескольких кварталах от моего дома, я достаю телефон и слушаю голосовые сообщения, пока иду дальше.

— О, черт возьми, — произношу в никуда, слушая сообщение от Хелен, в котором она говорит, что ее дочь заболела и она не может прийти на работу. Благодаря закону, защищающему работающих родителей, все, что я могу с этим сделать, это хмуро смотреть на каждого, мимо кого прохожу возле «Холден-Хаус».

Здание сплошь из стекла и стали, и я захожу внутрь, не потрудившись, как обычно, поздороваться с охранником у двери. У меня плохое настроение, которое раздувается в животе и вызывает тошноту от количества ненависти, которую чувствую ко всему проклятому миру.

Я вижу парня с рыжими волосами, ожидающего у лифта, и меня удивляет, что я здесь не первый. Он стоит ко мне спиной, но смутно мне знаком. Лифт открывается, он заходит внутрь, и когда он оборачивается, я почти уверен, что трахал его раньше. В моем кабинете, если мне не изменяет память.

Я следую за ним внутрь, и он нервно улыбается, прежде чем перевести взгляд себе под ноги. Я закусываю губу, пытаясь вспомнить его имя, но никак не получается.

— Как у тебя обстоят дела с электронной почтой? — вопрос слетает с моего языка без моего разрешения.

Он растерянно смотрит на меня, и мои глаза цепляются за его пропуск. Эдвард Уолш. Я не помню его имени и решаю, что, наверное, мне было это совсем неинтересно, когда я нагнул его над столом.

— Хмм... — он хмурит брови. — Я умею работать с электронной почтой. Разве не все это умеют?

Поправляя галстук, я смотрю прямо перед собой, отказываясь смотреть ему в глаза.

— Отлично. Ты мой секретарь на весь день.

— Хмм…

— Есть проблемы?

— Н-нет, — заикается он.

У меня такое чувство, что он боится меня. Мне это нравится. Это значит, что он сделает все, что я попрошу.

— Будь в моем кабинете через двадцать минут.

Двери открываются на этаже маркетинга, и Эдвард, не оглядываясь, выходит. Я поднимаюсь на верхний этаж и, зайдя в кабинет, первым делом направляюсь прямо к своему столу, где открываю электронную почту и отвечаю брату. Я печатаю неискренние извинения, говорю, что был занят оформлением нового контракта и скоро навещу его и его семью. Я говорю это уже два месяца и вздыхаю, когда нажимаю кнопку «отправить», зная, что больше откладывать нельзя.

Пятнадцать минут спустя Эдвард стучит в мою дверь. Он рано. Опять же, мне это нравится.

— Проходи, — приглашаю я и, когда он входит, протягиваю руку к кожаному стулу напротив моего орехового стола.

— Вот пароль доступа Хелен, — говорю я и подаю ему коричневую папку с документами. — Мне нужно, чтобы ты составил электронное письмо и немедленно разослал его всем руководителям отделов. Инструкции от меня ты найдешь в почтовом ящике Хелен.

— Хорошо, — бормочет он, проводя пальцем по внутренней стороне воротничка. Он волнуется, тем самым вызывая прилив тепла вокруг шеи.

Я позволяю своим глазам блуждать по его телу, и они останавливаются на выпуклости в его промежности. Должно быть, он заметил, потому что нервно ерзает на стуле, откашливаясь. Если он сегодня сделает все хорошо, немного позже я мог бы поблагодарить его.

— Иди, — говорю я, махнув рукой. Я покровительственная задница, но мне нравится, как легко заставить этого парня покраснеть.

Схватив со стола папку с документами, Эдвард встает и выходит из комнаты. Мой член уже дергается при мысли о том, чтобы быть похороненным в его тугой маленькой заднице, когда я смотрю, как он уходит, и я надеюсь, что день пройдет быстро, чтобы я мог вознаградить его.

Несколько часов спустя моя встреча закончилась почти так, как я ожидал. Я видел несколько встревоженных лиц и слышал несогласие от людей, не желающих уходить из отделов. Мне нужно выяснить все законные основания таких действий, прежде чем я скажу им, чтобы они или смирились с этим, или уволились, поэтому после ухода моей команды я прошу Эдварда договориться о встрече с моим адвокатом и представителем профсоюза.

Он сегодня молодец. Он неоднократно впечатлял меня, особенно PowerPoint презентацией, которую он без моей просьбы сделал для встречи. Его инициатива определенно заслуживает похвалы, и когда я вручаю ему диктофон с письмами, которые необходимо напечатать, я провожу рукой по его заднице так, что это можно объяснить, как случайность, если я увижу какой-либо намек на жалобу на сексуальное домогательство в его глазах. Когда он прикусывает губу, я воспринимаю это как зеленый свет и даю ему почувствовать вкус грядущего, прижимая ладонь к его ягодице и крепко сжимая.

Кабинет моего секретаря примыкает к моему, отделенный стеклянной стеной с вертикальными жалюзи. Я оставил их открытыми сегодня, чтобы присматривать за Эдвардом, и немного позже разговаривая по телефону с менеджером по подбору персонала и обсуждая первую из многих жалоб на сегодняшнее объявление, у меня впервые в жизни перехватывает дыхание.