— Не кажется, а точно. Мне кран помогает, — усмехнулась она. — Нет, правда, он мне сил прибавляет. Знаете, как далеко видно из кабины!

— А картошку ты не разучилась чистить? — подмигнул мне Толя. — Если не разучилась — помоги Галине.

— «Разучилась»… Хочешь, тебя научу! — ответила Рая и, взяв нож, стала помогать мне.

— Вчера Булатов еще один выговор получил, — сказал Толя.

— Выговор? Да за что же?

— За неправильное использование плавсредств. А сегодня он реванш взял. Председатель райисполкома прибыл посмотреть, как живут ребятишки в детском саду. Потом звонит Бакланову, жалуется, что Булатов не дает катер на ту сторону переправиться. Бакланов спрашивает у Булатова, почему, а тот отвечает: «Председатель сам это знает. Не могу же я из-за одного председателя райисполкома катер гонять. У него есть собачья упряжка, пусть и гоняет ее. За собак ему никто выговора не влепит, а мне вкатили». Так и не дал.

— И правильно сделал!

Мы посмеялись над незадачливым председателем, потом я спросила:

— Толя, а за что тебе дали премию?

— За рацпредложение, — ответил Толя с важным видом. — Коленчатый вал двигателя двести пятьдесят рублей стоит, понимаешь? А этих валов еще со времени техбазы скопилось на складе штук двадцать. Валялись как металлолом. Ну, мы их и восстановили. А теперь, пожалуйста — пять тысяч в кармане порта!

Минут через пятнадцать, когда я с помощью Раи приготовила ужин, пришли Игорь, Шура и Минц. Мы быстро накрыли стол. В кастрюле уже кипела картошка, а на сковороде дожаривалась рыба под чутким руководством Толи, который не переставая ворчал:

— На работе руководи, дома руководи, в гости придешь — и тут тоже!

— Тебя никто не просил, — попыталась урезонить его Рая. — Сидел бы и ждал спокойно, когда пригласят к столу.

— Вот-вот, пригласят! А вернемся домой — начнешь пилить: «Такой-сякой, не умеешь себя вести…» Попробуй, угоди вам!

— Толька, сейчас же перестань ныть! — рассердилась Рая. Но глаза ее при этом так и искрились весельем и счастьем.

— Ну вот, пожалуйста, опять все не так, — комически развел руками Толя.

Я не узнавала его. Что случилось с молчуном? Даю слово, это Рая околдовала Толю. О, она может! Самолюбие мое было уязвлено. А вот ты не могла сделать этого, Галина! А почему я должна была делать?

Сколько времени пыталась я понять Толю, проникнуть в его помыслы, разгадать самое сокровенное, определить Толино отношение ко мне, но так ничего и не поняла. Возможно, в свое время и было у него увлечение мной, но в какую-то минуту он стал своей песне на горло. Все может быть. Трудно это и больно.

Ни Толя, ни я не знали еще, что все проходит, все изменяется в необратимой смене времени и что все наши печали и наши поступки текут, как весенние воды меж берегов времени.

Игорь, поставив на стол бутылку шампанского, сказал:

— Объясни-ка нам, Толя, с чего вы начали?

— В каком смысле «с чего»? — недоуменно спросил Толя. — Сойтись поближе нам помогли некоторые обстоятельства…

Все рассмеялись, а Минц подмигнул Игорю.

— Нас интересует, с чего ты начал проводить экономию материалов и средств. А о том, как ты женился, мы и без тебя знаем. Ты нам раскрой секрет того, как отыскал резервы. Друзья! Я, например, завидую Тольке: получил премию, отхватил кучу денег. Мы вот с Игорем уверены, что наш Анатолий обязательно купит автомашину и махнет с супругой в Крым!

Толя и Рая, переглянувшись, рассмеялись.

— А мы и вправду собираемся купить «Москвича».

— Что? — вскричал Минц. — Где же вы тут ездить будете? Вдоль по кошке, что ли? Или действительно на Кавказ собрались?

— Может, и на Кавказ, — улыбнулась Рая. — Давайте лучше выпьем за будущие отличные дороги Камчатки! Нам же с вами осваивать их придется.

Тост Раи был горячо поддержан всеми. Игорь откупорил бутылку шампанского и, разливая вино, сказал:

— Итак, пьем за нынешние трудные дороги Камчатки и будущие шоссейные. Галина, тебе нельзя. Позволь, за тебя выпью я.

— Нет, пусть пьет и она, — вмешался Толя. — Мы ведь из-за нее и пришли сюда.

— Ничего с ней не случится, — поддержала его Шура. — Пусть выпьет рюмочку. Это даже полезно.

Игорь молча пожал плечами. А я выпила шампанское. Вино гулким хмелем отдалось в голове. Мне стало вдруг так хорошо, так тепло и радостно, как давно уже не было.

Толя о чем-то горячо спорил с Минцем. Затем Минц громко сказал:

— Брось-ка ты эту демагогию. Лучше расскажи о своем рационализаторском опыте. Нам тоже хочется «Москвичей» приобрести.

Толька, подумав с минутку, начал рассказывать:

— Началось, братцы мои, все с того, что влепил мне Булатов «строгача» за перерасход средств по ремонту. Пошел я к Бакланову, и тот мне посоветовал: «Собери народ, потолкуй, научи людей считать копейки». И знаете, кто первым стал за экономию бороться? Пересядько! Однажды так спокойненько, как бы между прочим, говорит мне: «Вот вы, Анатолий Иванович, сказали, что на капитальный ремонт одного двигателя планируется запасных частей на четыреста тридцать рублей. Входит ли в эту сумму ремонт бугеля?» Отвечаю: «Входит». — «Так я и думал, — говорит Пересядько. — А ведь мы зачастую меняем бугеля только потому, что у пальцев появляется выработка. А если сделать к ним направку? Полчаса работы, а выгода о-го-го какая!» Это был первый шаг. Ну, а за ним пошло…

— Так как же, друзья, утвердим доклад Пышного? — с серьезной миной спросил Минц. — Кто за утверждение, прошу поднять рюмки. Игорь, а ты что — воздержался? Тебе же надо первому бокал поднять, как ни говори, а мехмастерские входят в твой район.

— Да, это верно, хотя большинство рабочих там с портофлота. Но все равно я за утверждение!

Смеясь, подняли рюмки. Толя, осушив рюмку, сказал:

— Между прочим, я Пересядько рекомендацию в партию дал.

— Да что ты?! — вскричали мы с Шурой.

— А чему вы удивляетесь? Руки у парня золотые — мотор разберет с закрытыми глазами. Ему подучиться малость — далеко пошел бы. Голова работает что надо!

— Да ты понимаешь, что натворил? Тебе известно, что такое рекомендация в партию? Ты ведь полностью несешь ответственность за человека! — возмутилась Шура. — Вот ты сказал, что голова у него хорошо работает. А какие мысли витают в этой самой голове, чем живет Пересядько, ты знаешь?

— Шура, конечно, права, — сказал Минц. — Пересядько типичный единоличник, индивидуалист. Корысть — вот что для него самое важное в жизни.

— А то, что он пытается экономить средства при ремонте дизелей, так это же из-за собственной выгоды: лишние деньги на книжке будут, — добавила я. — Лучше бы, Толя, ты Лешке дал рекомендацию. Вот кто достоин ее!

— Так он же не просил у меня рекомендации…

— Не просил! Да он и не попросит, — резко сказала Шура. — А между прочим, партии именно такие и нужны, как Лешка. А Пересядько до члена партии еще не дорос!

— Послушайте, друзья мои, — взмолился Минц. — У нас здесь не бюро и не совещание. Прекратим дискуссию. Ты, Галина, объяснила бы лучше, за что на тебя женщины нашего поселка ополчились?

— И правильно сделали, что ополчились, — рассмеялась Шура. — Никогда не надо зариться на чужое добро.

— Знаете что, давайте споем, а? — предложил Игорь и, взяв гитару, начал настраивать ее.

Рая и Толя о чем-то пошептались, затем Толя, подняв руку, сказал:

— Игорь, подожди. Минуточку внимания!

— Друзья, давайте соберем деньжат для Виктора, а? Парню надо учиться, да и обстановку приобрести, хоть какой-то уют создать…

Мы молчали, переглядываясь друг с другом.

— А Виктор не обидится, как вы считаете? — спросила я.

— Думаю, что нет, — сказала Шура. — Ведь мы же от души.

— Конечно! От чистого сердца, — поддержал ее Игорь.

— Хорошо! Тогда соберем деньги сейчас же, и пусть Галина передаст их матери Виктора, — деловито сказал Толя.

ГЛАВА XXIV

Ваня принес мне огромную чавычу, сам разделал ее, вынул икру. Меня поразило, что икра светится. Я никогда еще не видала ничего подобного.