Я согласилась. А Кириллов был уже полон других забот.
— Матвей, с домом-то надо бы поторопиться…
— Дело за полом и крышей. К Булатову нужно идти.
— Ваня, что у вас за метка на бревнах? — спросил Кириллов у Толмана. — Мы их вечером трактором заберем.
— У меня возле дома бревен, однако, двасцать есть, узе сухие, с прослого года. Вы их тозе возьмите! — крикнул Ваня вдогонку Кириллову.
Мы заторопились в поселок. Я попросила Шуру приготовить обед и накормить Игоря и Раю с Толей, переоделась и заспешила к причалу.
С катера один за другим уже сходили пассажиры. Мать Виктора я узнала сразу — по выражению лица, по тревожным, ищущим глазам.
Подойдя к ней, я, очень волнуясь, сказала:
— С приездом вас. Я Галина Певчая.
— Скажите мне, дорогая, где сейчас Виктор?
— Пока еще в больнице. Но вы не волнуйтесь, самое страшное позади! — И я коротко рассказала ей о том, что произошло с Виктором.
Подошел Кириллов. Я познакомила его с матерью Виктора. Мы передали ее вещи Матвею и сели на другой катер.
По пути к больнице мать Виктора, поминутно вытирая слезы, расспрашивала меня о сыне, рассказывала, как безуспешно искала его.
— Поверите, запросов моих — целый чемодан! Да разве могла я подумать, что он изменит и фамилию, и отчество! Оставил только имя. — И она снова приложила платок к глазам.
Когда мы вошли в палату, Виктор лежал на кровати. Увидев нас, он сильно побледнел, быстро встал и накинул халат. Потом, подхватив костыли, сделал шаг в нашу сторону, но остановился, впившись взглядом в стоявшую рядом со мной женщину.
— Сынок!.. Какой большой!.. — вскричала мать и бросилась к нему. — Вот родинки! Вот они! Рядышком, как и двенадцать лет назад!.. Витя, зачем ты изменил фамилию? Я так тебя искала, так искала!..
Она крепко прижала Виктора к себе, покрывая поцелуями его лицо.
Сквозь слезы я видела, как Виктор неумело и нежно обнял мать, а она обхватила его за талию, помогла подойти к кровати. Всегда находчивый, остроумный, Виктор молчал, не отрывая взгляда от матери. Потом он бережно взял в ладони ее лицо, сказал тихо:
— Мама… Я всегда думал о тебе. Прости… — И ткнулся головой в ее плечо.
Я тихо вышла из палаты.
ГЛАВА XXII
Холодно… Не снимая пальто, чиркаю спичкой. Быстро загораются сухие дрова, и огонь начинает полыхать в печи. Я как-то уже привыкла перед уходом на работу класть в плиту дрова. После работы приятно разжигать огонь и смотреть на веселое пляшущее пламя. Отовсюду — от стен, от окна несет холодом, а печь пышет жаром.
Опять наступила зима. И снова снегом заносит домики Усть-Гремучего. Но это уже не та, прошлогодняя зима, с ее тихой, спокойной жизнью: сейчас порт работает с полным напряжением. Ребята монтируют краны, учатся по вечерам, строят дома — некогда даже отдохнуть. Мне нужно идти в декретный отпуск, но я и думать об этом не хочу: все-таки тяжело сидеть дома, наедине с невеселыми думами. Мне хочется быть среди людей. Вот и сегодня, придя домой, я решила: «Протоплю печь и пойду в клуб».
На улице вьюжило. Дьявольский ветер буквально сбивал с ног. Если бы меня увидел Игорь, я получила бы солидный нагоняй! Но Игорь сидит теперь с Минцем над технологическими картами. Навигация недавно закончилась, а они уже готовятся к следующей.
Яркий свет из окон клуба рассеивает темноту. На крыльце густая толпа: это пришли рыбаки.
В фойе молодежь играла в почту. Расторопные почтальоны сломя голову носились по залу, усердно разыскивая адресатов. Льются звуки вальса. В зале все в движении, сверкают огнями люстры, сияют глаза, кружатся пары…
— Еще один вальс посвящается нашим молодоженам: Пышному с Раей, Кириллову и Тане, Полубесову с Аллой. Просим их на середину! — торжественно возвестил Лешка.
— Интересно придумано! — шепнула я Лене, которая стояла рядом со мной.
— Лешка придумал, — сказала она с довольной улыбкой.
Кто-то ласково положил мне руки на плечи. Я резко обернулась от неожиданности — передо мной стоял Игорь.
— Игорек? И ты здесь? Я думала, что ты еще работаешь.
— Да вот почти все закончили. Шел к тебе, но не застал. Сразу решил, что ты в клубе. И вот я здесь. Как видишь, от меня тебе никуда не скрыться. Станцуем?
— Ты с ума сошел!..
— А мы будем стараться осторожненько.
— Нет-нет, Игорь, нельзя…
— Ну, тогда, может быть, пойдем домой? К тому же я чертовски голоден.
И хотя в клубе царило веселье, я с удовольствием покинула зал — мне очень хотелось побыть с Игорем. Последнее время я очень мало виделась с ним.
…Ветер стих. Стало морознее. Небо было усеяно крупными, удивительно чистыми звездами.
— Посмотри, — сказал Игорь, протягивая руку в сторону порта.
Над ним то тут, то там мигали красные огоньки, словно кто-то рассыпал по небу горящие угли. Это были сигнальные лампочки, установленные на самой вершине портальных кранов. Я от души рада была тому, что яркие эти огоньки стали неотъемлемой частью ночного пейзажа нашего порта.
— Галка, а ведь трудно даже сосчитать, сколько стало огоньков. К ним прибавились еще две звездочки. Наша работа!
— Космические темпы! — улыбнулась я.
И в самом деле, еще два крана поднялись на причалах так быстро, словно грибы из-под земли после дождя. На монтаж первого крана типа «Ганц» ушло двадцать три дня, а второй собрали в двадцать пять дней. И это вместо семидесяти по нормам! Здорово поработали ребята! Булатов днем и ночью носился по причалам и складам, беспокоясь о том, чтобы на монтажную площадку было вовремя доставлено оборудование. Приказал отдать в распоряжение монтажников два портальных крана — плавучий и гусеничный. Все было организовано отлично. Вот бы всегда так! Дробь молотков не умолкала сутками. В сильные морозы ребята разжигали костры, с площадки не уходил ни один. Нередко руки прилипали к металлу, а они, потерев их, продолжали работать. До чего же приятно теперь вечером смотреть на красные звездочки новых портальных кранов!
— Галя, ты не замерзла? — спросил Игорь.
— Нет, Игорек.
— А я до костей промерз. Пойдем?
Дома было уютно и тепло. Все-таки хорошо, что я протопила печь. Надо, чтобы Игорь согрелся побыстрей. Помогая мне раздеться, он обнял меня и тихо спросил:
— Наступит ли такое время, когда смогу прийти сюда как домой?
— Скоро, Игорек. Но ведь ты сам не хотел перейти ко мне жить в этой комнате!
— Вот появится малыш, Галинка, и я перевезу вас в свою квартиру!
— Свою квартиру? Откуда вдруг она возьмется?
— Будет, Галя, обязательно будет! Правда, пока только комната с кухней. Лишь бы скорей все это свершилось. — И, снимая с меня пальто, спросил: — Хочешь, я расскажу что-то интересное для тебя?
— Ну конечно! — сказала я. — Займусь ужином, а ты рассказывай.
— Так вот, сидели мы в обогревалке, — начал Игорь. — Вдруг вошел Степанов. «Погодите, говорит, шуметь и отвечайте: кто вывинтил у меня осветительную лампу? К компрессору, кроме вас, никто не подходил. Так, хлопцы, не годится». С минуту молчали все, поглядывая друг на друга. Первым нарушил молчание Пересядько. «Нашел о чем горевать! — проворчал он. — Не из твоего же кармана вытащили! Для государства лампочка та что капля в океане. Вот если б деньги твои хапнули, тогда другой разговор». Поверишь, Степанов даже побелел весь. И тут поднялся — кто бы ты думала? — Матвей! «Государство, верно, от одной лампочки не обеднеет, — сказал он. — А вот совесть твоя точно обеднеет, крохобор несчастный!» Не выдержал и Кириллов. «Ты вот что, Степанов, о всех плохо не думай. Есть еще такие, вроде Пересядько, которые так вот рассуждают. И других привыкли на свой аршин мерять. А для нас государственное все одно что наше. За своих ребят я ручаюсь. Так я говорю?» Тут как гаркнули все! «Так!» Даже стекла задрожали.
Мы и не заметили, как вошел Толя Пышный. А он, отыскав глазами Степанова, сказал: «Тут нам, Степанов, лампочка для крана понадобилась, а склад был закрыт. Ну мы и взяли у тебя… Сегодня верну». И сразу же все заулыбались, как-то легче дышать стало в нашей курилке, несмотря на то что дыму было полно. И вот что, Галинка: видно, твоя работа не пропала даром. Очень многие из грузчиков стали мыслить по-иному. Ну, а теперь, надеюсь, ты покормишь меня?