Мы вышли с Баклановым из кабинета, продолжая разговор о Булатове, и совершенно не заметили подошедшего к нам Сашку Полубесова. Я даже вздрогнула, когда он вдруг сказал:

— Вот пусть Булатов ваш и ведет лошадиный образ жизни. Да и лошадь родится не только для того, чтобы тяглом быть… И ей на лужку порезвиться охота. Работа работой, но ведь надо же и в пинг-понг поиграть, и рыбку половить. А когда? По Булатову-то все жми и жми…

Александр Егорович повернулся к Сашке:

— А ты представь себе, Саша, двух начальников строительства. Один, снабженный всеми материалами и планами, должен по графику пустить завод через два года. У другого же нет окончательного плана, не хватает материалов, а он все-таки пустил завод через полгода и дал первую продукцию. Вот так же и Булатов. Мог он и не спешить. У него есть проект строительства больших причалов со сроком ввода их через два года. А мы уже к концу этой навигации начали на них обрабатывать суда. За каких-то три месяца столько наворочали! А с нас никто этого не требовал. Ну, а клуб, скажем? Для кого он? Для вас же! Играй себе, Саша, на здоровье в пинг-понг! Но и работу не забывай! Подумайте, сколько сил отняла стройка у Булатова! А борьба со всякого рода бюрократами и краснобаями? Сколько пришлось ему выдержать стычек! К сожалению, есть еще у нас людишки, которые до хрипоты ратуют за правду, а сами, как доходит дело до работы, — в кусты…

И верно, хозяйственная сметка в натуре Булатова действительно есть. Этого у него не отнимешь. Но почему же он всегда стремится все сделать сам, почему не привлекает к работе ни молодежь, ни старых, опытных инженеров? Памятник, что ли, хочет соорудить себе на Камчатке?

Сашка молчал, — наверно, тоже обдумывал услышанное. А Бакланов, решив, что мы «опрокинуты на лопатки», продолжал:

— Вот ты, Галина, спрашиваешь, почему Шуру вывели из бюро. А мы ведь решили вопрос так: кто больше принесет пользы — она или Булатов?

Не выдержав, я сказала запальчиво:

— Хорошо, допустим, что Булатов. Но зачем же действовать таким образом? Это же несправедливо! И поймите, наконец, что нападки на Воробьеву и Минца необоснованны. Прежде всего, надо как следует во всем разобраться!

— А ты не кричи, спокойнее.

— А Галя права, Воробьеву и Минца портовики уважают, — поддержал меня Сашка.

— Может быть, мы и допустили ошибку, — согласился Бакланов. — Но скажи, Галина, что там Воробьева затеяла с этим приемным ребенком? Мы хотели командировать ее в Рижский порт для обмена опытом. Но теперь она будет связана по рукам и ногам. Сегодня пришли в больницу за осиротевшим ребенком несколько портовиков. И среди них — Воробьева! Я, между прочим, сразу подумал, что это твоя, Галина, работа: сагитировала Шуру! — Александр Егорович погрозил мне пальцем. Потом спросил у Сашки: — А ты что тут делаешь?

— Как что — у нас сегодня драмкружок.

— Ну тогда пошли, Галина, не будем мешать артистам!

ГЛАВА XXI

Есть люди, которые не умеют скрывать своих чувств. Радость, горе, гнев их всегда на виду. Таков и Ваня Толман. Он легко сходится с каждым, охотно помогает всем, кто нуждается в его помощи. Вчера вечером, после работы, встретив Ваню в коридоре, я заговорила с ним о дровах.

— Однако, Ивановна, поздно спохватились. Лето проело!.. А бревна надо раньсе сусить. Сто, или дров нет? Берите наси, однако, в сарае их на три зимы хватит…

Я отрицательно покачала головой, Ваня рассмеялся и сказал:

— А сто летом думала?

— Да вот, видишь, прозевала.

— Ладно, пойдем в воскресенье пораньсе, найдем тебе дров.

С тех пор Ваню я больше не встречала и уже начала подумывать, что он забыл о нашем разговоре. К тому же бабушка Бакланова сказала, будто Ваня взял отгул, и теперь с Наташей они о чем-то хлопочут на той стороне, в райцентре, и ночуют там у знакомых. Не надеясь больше на Ваню, я уговорила Шуру и Сашку Полубесова отправиться со мной на заготовку дров.

Шура сначала смеялась надо мной, удивляясь моему неожиданному «хозяйственному порыву», как она выразилась. Но потом смилостивилась:

— Ладно, сходим, хоть морским воздухом надышимся, а то все сидим дома…

Игоря и Евгения мы беспокоить не стали — у них и без того хватает работы: Толя Пышный организовал из крановщиков и механиков две бригады монтажников, и теперь ребята сутками монтируют краны. Суда больше не ходят, река стала. Рая и Толя часто забегают обедать ко мне. Вначале они стеснялись и ни за что бы не пошли, если б их чуть ли не силой затащил Игорь. Раздеваться гостям было некогда, а таких грязных, в солярке и копоти, пустить в свои благоустроенные апартаменты мне было, попросту говоря, страшно. Но они не обижались. Проголодавшиеся, они с завидным аппетитом поедали все, что мы готовили на обед. Иногда и бабушка Бакланова угощала их блинами.

Между прочим, ребята работали без выходных дней. Летом мы все мечтали: вот кончится навигация — отдохнем. Но навигация уже закончилась — должно прийти еще всего лишь два-три судна, а отдыха не предвидится. Работа срочная: краны должны быть собраны!

Рано утром меня разбудил Ваня Толман. Веселые, хитроватые глаза его поблескивали в узеньких щелочках.

— Просыпайся, узе солныско взосло. А у нас, однако, в доме скоро радость будет!..

— Какая?

— Никогда заранее не надо говорить. Не спрасывай, однако! Посли!

По пути мы зашли за Шурой и Сашкой. На берегу уже деловито расхаживали такие же, как и мы, заготовщики дров.

— Однако, опередили нас, — сказал Ваня.

— Как же такую махину тащить? — спросил Сашка, указывая на огромное бревно.

— Зацем тастить? Зарубку сделаем, и никто его не тронет. А потом распилим на куски и тацкой перевезем к дому. Иной раз у меня меценое бревно неделю на берегу лезит.

— Эх, и много же делового леса вот так губят! Ведь лес этот предназначался для строительства, — задумчиво проговорила Шура.

— Издавна, однако, так ведется, — вставил Ваня. — Океан выбрасывает бревна на берег, люди собирают, некоторые дазе из них дома строят.

— Что-то тут недодумано. Не нравится мне это, — сказала Шура.

— Что не нравится? — вмешалась я. — Бесплатно же дрова! Вот чудачка, да я просто не знала этого источника, а то бы давно!..

Сашка перебил меня:

— А то бы Галка давно начала заготавливать дрова и сбывать их по сходной цене.

— Нет, ребята, не нравится мне все это, — упрямо сказала Шура. — Не буду я бревна отмечать. И ты, Галина, брось это дело. Лучше просто погуляем, подышим свежим воздухом да пойдем обед готовить!

Желая подразнить Шуру, я сказала:

— А мы все-таки будем дрова готовить. Пошли, Ваня, метки ставить!

Делая зарубки на шестом бревне, мы встретились с Кирилловым и его грузчиками.

— А вы что тут ходите? — спросила я.

— Да вот тоже бревна собираем — Виктору дом ставить будем.

— Они, однако, для дома мокрые, — заметил Ваня.

— Поменяем на лесопилке. Договорились уже. Начальник порта разрешил.

— Ивановна, давай отдадим свои?

— Конечно!

Шура, следовавшая за нами, сказала:

— Вот так-то лучше будет. Все равно я бы не позволила вам пилить такой добротный лес.

— Это поцему? Ведь все пилят! — пожал плечами Ваня Толман.

— Ну и пусть пилят. А мы не должны этого делать. Неужели у тебя, Галка, денег на дрова нет?

— Шурочка, но зачем же добру пропадать?

Ваня снова стал доказывать Шуре, что океан испокон веков снабжал камчадалов дровами. Почему же теперь надо отказываться от них?

Спор наш прервал Санька Бакланов. Запыхавшийся, он подбежал ко мне и протянул радиограмму.

«Вышла на пароходе «Корсаков», — прочитала я. И — подпись матери Виктора!..

— Во сколько приходит «Корсаков»? — спросила я у Сашки.

— Да он уже на горизонте показался.

И действительно, все ближе и ближе подходило к Усть-Гремучему большое океанское судно.

— Галина Ивановна, пусть мать Виктора у нас поживет, — предложил Кириллов. — С Таней мы уже договорились. А в больницу лучше бы вам с ней съездить.