Т е т я Л ю б а. Вот выйдешь на улицу, засунешь в нее руки — и удивишься еще больше. Особенно когда двадцать восемь градусов мороза, как сегодня. Может, я и двоюродная бабушка, но муфта гораздо практичнее, чем перстенек.
Аксюша вдруг начинает хохотать. Она подносит муфту к лицу, стараясь скрыть свой смех, остановиться, но все хохочет. Все изумленно смотрят на Аксюшу.
О т е ц (загораживает Аксюшу плечом). Действительно, очень практичный подарок. Тетя Люба, вы нас переплюнули.
Т е т я Л ю б а (обиженно). Ну и выражения! Я никогда не слышала, чтобы твой отец говорил подобным образом. А он работал в сельской больнице, и пациентами у него были крестьяне.
О т е ц (быстро). Каюсь, тетя Люба, стыжусь.
Т е т я Л ю б а. Это оттого, что сейчас все посходили с ума. И ты, Митя, и ты, Агния…
М а т ь (звонко). Аксюша, перестань!
Т е т я Л ю б а (сердито пожав плечами). Вместо того чтобы поступать, как разумные люди…
А к с ю ш а, вдруг резко повернувшись, выскакивает за дверь. Пауза.
М а т ь (растерянно). Ничего-ничего…
Т е т я Л ю б а (гневно). Хорошенькое «ничего»! Девочке исполняется восемнадцать лет. В таких условиях! (Громко топая, выходит вслед за Аксюшей.)
М а т ь. Митя… не говори мне сейчас ничего. Пожалуйста, ничего мне сейчас не говори. Ты же видишь, я ни о чем не спрашиваю… (Напряженно.) А, Митя?
О т е ц (секунду смотрит на нее, затем шутливо, с нежностью). А ну-ка, сознавайся, где ты была так долго?
М а т ь (опустив глаза). Я шла и думала — хорошо бы прийти, а ты уже дома…
О т е ц. Ты шла очень медленно…
М а т ь. Ты видел… заграждения за Кропоткинской?
О т е ц. Да.
М а т ь. Одного я не могу себе простить. Твой проект…
О т е ц (качнув головой). Ну, на такие мелочи теперь никто не обращает внимания.
М а т ь. Пропали два года работы…
О т е ц. Ничто не пропало, пока это… (прикасается пальцами к своему лбу) здесь.
М а т ь. Митя, смешно признаваться в любви после девятнадцати лет нашей…
О т е ц. Нет. Признайся! Ну признайся же наконец!
Т е т я Л ю б а (вводит за руку Аксюшу). Она уверяет, что эта муфта ей не пойдет. Моя дорогая, когда тебе было три года, у тебя была плюшевая муфточка на шнурочке через шею. И прекрасно шла! А это настоящий хорек. Настоящий!..
А к с ю ш а (отцу и матери). Извините…
М а т ь (хлопает звонко в ладоши). Ну, быстро все за стол! Стынут наши сорок перемен!
Все садятся. Тетя Люба кладет перед собой свой хлеб и сахар.
О т е ц (ставит на стол бутылку водки. Матери). К сожалению, вот… только такое шампанское. А?
Т е т я Л ю б а. Я всегда говорила, что пить надо именно водку.
М а т ь. Тетя Люба, возьмите колбасы.
Т е т я Л ю б а (смотрит ей в глаза). Нет. У меня есть свой хлеб и сахар.
О т е ц. Что значит свой?
Т е т я Л ю б а. Только это и значит. В восемнадцатом году ходили в гости со своим хлебом, и было ничуть не менее весело.
М а т ь (робко). Это когда ничего другого не было, а когда есть…
Т е т я Л ю б а. …И мы тогда читали вслух «Материализм и эмпириокритицизм», а не разыгрывали глупые сказочки. И революция тогда была в опасности. Мы просто были серьезнее!
М а т ь. Тетя Люба, мы станем серьезными завтра. Правда, Митя?
О т е ц. Завтра… (Наливает водку в бокалы.) Конечно.
Т е т я Л ю б а. Завтра он…
М а т ь. Ай! Митя, ты перелил, перелил! (Быстро берет бокал, встает.) Аксюша, доченька. За твое будущее. А это значит — за победу!
Отец тоже встает. Молча чокается с матерью. Медленно поднимается Аксюша.
Т е т я Л ю б а (хлопотливо вскакивает, роняет вилку, бормочет едва слышно). «За победу», «за победу»… В газетах пишут стихами, разговаривают — речами…
Все чокаются, пьют.
М а т ь (оживленно). Ух ты! Ну, хлопцы, теперь держитесь, сейчас я захмелею. Митя! Знаешь, отчего мне весело? Наша дочь растет и хорошеет, и этому не может помешать война!
О т е ц (подает матери бутерброд). Ну конечно, дорогая. Ешь, пожалуйста.
М а т ь. Митя, Аксюша, знаете, отчего мне так весело? Оттого, что впервые за эти месяцы мне говорят: ешь, пожалуйста, оттого, что мы все здесь вместе и как будто вовсе нет никакой войны!
Т е т я Л ю б а. Митя, не давай ей, пожалуйста, больше водки.
М а т ь. А теперь пусть ударят и цимбалы, и балалайки, и гусли! И весь сводный международный оркестр! Три — четыре! (Запевает.) «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…».
О т е ц (подхватывает). «Просыпается с рассветом вся советская земля…».
Т е т я Л ю б а. Вам нужно пить не водку, а валерьянку!
М а т ь. «Москва моя, страна моя…». (Встает, подбегает к репродуктору, висящему на стене.) Пусть включится и большой симфонический оркестр! Пусть все слышат! Пусть все знают! (Поворачивает регулятор.)
Раздается голос диктора: «…вога. Граждане, воздушная тревога. Граждане, воздушная тревога». Где-то возникают разноголосые гудки, воет сирена.
(Медленно возвращается к столу, садится.) Ну вот, Митя… А я хотела, чтобы иллюзии продлились до завтрашнего доя. Но… сейчас не время для иллюзий. Я это чувствую. (Напряженно.) Да, Митя?
Слышится стук во входную дверь, глухой голос: «Граждане, есть там кто? Выходите в убежище!» Пауза. Все сидят не двигаясь. Умолкают звуки гудков и сирен. Тишина.
(С оттенком горечи.) Он подумал, что мы тоже эвакуировались.
Т е т я Л ю б а (сердито). А мы их обманули. Купили билет и не поехали!
О т е ц (разливает водку). Стынут сорок перемен. Шампанское испаряется.
М а т ь (быстро). Мне больше не наливай.
О т е ц. Что? (Его рука замирает.)
М а т ь (пытаясь шутить). Приказ тети Любы. (Кладет ладонь на сгиб его руки. Тихо.) Митя…
Т е т я Л ю б а (Аксюше). Может быть, ты объяснишь, почему эта муфта тебе не пойдет? Хорек?
А к с ю ш а (как бы очнувшись). А?
Т е т я Л ю б а. Хо-рек!..
А к с ю ш а. Нет, просто муфта… очень нарядная, очень… ну, какая-то дамская.
Т е т я Л ю б а (оскорбленно). Моя милая, я никогда не была дамой. Никогда! Муфта — вещь первой необходимости, запомни эта!
А к с ю ш а (покорно). Ладно.
М а т ь (отцу, тихо). Ты ведь утром уедешь?
О т е ц (избегая ее взгляда). Видишь ли… Не совсем утром, но…
Т е т я Л ю б а. Кстати, Митя, я хочу тебя обрадовать: «Версаль» разбомбили, когда будут восстанавливать, то ты сможешь настоять на граните.
О т е ц (улыбнувшись). Спасибо, тетя Люба. (Уже совсем серьезно, душевно.) Спасибо.
М а т ь. Митя… а как нам быть с Аксюшей?
А к с ю ш а. Мама…
Т е т я Л ю б а (отцу). Распорядись, чтобы они эвакуировались.
О т е ц. Я могу распорядиться, чтобы эвакуировались и вы, тетя, но ведь вы, как мне кажется, вряд ли это сделаете…
Т е т я Л ю б а. А я глухая!
Вдалеке стучат зенитки.
О т е ц (тщательно подбирая слова). То, что сейчас происходит под Москвой, когда-нибудь историки оценят как решающее событие. Решающее.
М а т ь. Ты утром уезжаешь?..
О т е ц. Я не хочу, чтобы бои происходили на улицах Москвы. (Опустив глаза, вертит в руках бокал.) Здесь здания Казакова, Бове, Жилярди, Рериха, Щусева… Кроме того, я знаю, как медленно строятся дома…