Т е т я  Л ю б а (улыбается снисходительно). Какое ты еще дитя, Аксюша. Это результат воспитания под стеклянным колпаком. И я тоже тебя баловала. Это был наш, так сказать, семейный психоз.

Аксюша резко подходит к шкафу, открывает дверцу и скрывается за ней, как бы разглядывая содержимое полок.

В свое время я говорила об этом с Митей. Нехорошо, когда в семье один ребенок. Но твой отец архитектор, и не только по профессии. Каждый его проект — для него своего рода дитя. Помнишь, как он нервничал, когда в каком-то там его здании гранит заменили мрамором? «Версаль!— кричал.— Княжеская купальня!» Я умирала со смеху. А когда построили, оказалось, что вместо строгости и простоты — ни дать ни взять дом купца Епишникова. Твой отец, Аксюша, как-то все видит заранее… Может быть, в этом и заключается талант.

Аксюша захлопывает дверцу шкафа и начинает рыться в ящиках письменного стола.

(Задумчиво.) Впрочем, этот «Версаль» теперь разбомбили. У Мити есть возможность, когда здание будут восстанавливать после войны, настоять на граните. (Вдруг.) Аксюша, я думаю, что вам лучше было бы эвакуироваться.

Пауза. Слышно только, как Аксюша роется в столе.

Что ты там ищешь, Аксюша? Впрочем, это смешной вопрос. Я просто говорю, что вы, очевидно, эвакуируетесь, как только Митя, то есть твой папа, вернется. Это самое разумное.

Аксюша с треском захлопывает ящик стола, вытаскивает несколько тетрадок и быстро бросает их в печку.

Что ты делаешь?!

А к с ю ш а (сердито). Это мои дневники.

Т е т я  Л ю б а (молниеносно выхватывает тетрадки, старательно топчет тлеющие искры). Что за кисейные жесты!

А к с ю ш а. Отдайте, тетя Люба!

Т е т я  Л ю б а. Глупости! Ты что, Чарской начиталась? Стыдись, ты ведь комсомолка!

А к с ю ш а. Тетя Люба, отдайте сейчас же!

Т е т я  Л ю б а. Я не хочу с тобой разговаривать! Ни слова больше! (Прячет дневники в саквояж.)

А к с ю ш а (медленно, гневно). Тетя Люба, я не хочу, чтобы, со мной так поступали.

Т е т я  Л ю б а (твердо). Получишь после войны.

Пауза. Аксюша отворачивается к окну. Плечи ее вздрагивают, похоже, что она плачет.

Ты же знаешь,— я ни за что не стану читать. В нашей семье… уважают друг друга. Я понимаю, что невозможно все забрать с собой. Я сохраню твои дневники, Аксюша…

Пауза.

(Ласково.) Деточка, ну не сердись. Ты потом меня простишь… Когда узнаешь, какое значение в жизни человека имеет прошлое…

А к с ю ш а (не оборачиваясь). Ну ладно, тетя Люба… Я вам сейчас скажу. Все равно уж…

Т е т я  Л ю б а (обрадованно). Скажи, скажи. То поешь, то плачешь… Эх, мне тоже было восемнадцать. Совсем недавно. И… наши молодые люди тоже уходили на фронт.

Слышится какой-то шум.

А к с ю ш а (оборачивается). Мама! Наконец-то!

Дверь распахивается, входит человек лет сорока, лицо заросло бородой, темное пальто помято и запачкано, через плечо сумка с противогазом и тощий рюкзак. Это  о т е ц.

Т е т я  Л ю б а (встает). Митя!.. (Растерянно.) Вот кстати…

О т е ц (засмеявшись). Еще бы, тетя Люба!

А к с ю ш а (бросившись к нему). Папа! (Обхватывает его, прижимается.)

О т е ц (чуть отведя голову назад). Эй-эй-эй, Пузырь…

А к с ю ш а (глухо). Папа, папа…

О т е ц. Ну подожди, Пузырик, подожди…

Т е т я  Л ю б а. Боже мой, Митя, брось этот рюкзак и этот ужасный противогаз. Не думаю, чтобы в ближайшие полчаса объявили химическую тревогу. (Берет чайник.) Аксюша, я давно говорила, что надо поставить чай. Но в этом доме никто меня не слушает. (Выходит.)

О т е ц (неуклюже проводит ладонью по волосам Аксюши). Ведь ты, плутовка, знала, что я постараюсь приехать в твой день. Ну скажи мне хотя бы «здравствуй».

А к с ю ш а (отпуская отца). Здравствуй, папа.

О т е ц. Теперь скажи мне, где мама?

А к с ю ш а. Пошла в магазин. Теперь такие очереди… Она должна вот-вот вернуться.

О т е ц. Как ты думаешь, я бы мог пойти ей навстречу?

А к с ю ш а. Папа, как мне это не пришло в голову?! Пойдем вместе. (Быстро накидывает платок.) Или нет, ты лучше отдохни.

О т е ц (кладет на пол рюкзак). Вместе, вместе.

Идут к дверям.

Т е т я  Л ю б а (входит с чайником). Мне кажется, или вы…

А к с ю ш а. Мы идем встречать маму.

Т е т я  Л ю б а (быстро загораживает дверь). Подождите, подождите, товарищи. Что такое? Как это — встречать? Куда встречать?

О т е ц. Мы пойдем к магазину.

Т е т я  Л ю б а (решительно). Вы никуда не пойдете. Я вас не отпускаю.

А к с ю ш а. Папа, я уже больше не могу…

Т е т я  Л ю б а. Дети, я хочу, чтобы вы рассуждали, пользуясь законами элементарной логики.

О т е ц. Мы ее встретим — это вполне логично.

Т е т я  Л ю б а. «А» — вы можете разминуться в переулках, «б» — если она в магазине, вас все равно туда не впустят без очереди, «в» — если бы она хотела, чтобы ее встретили, она сказала бы Аксюше.

О т е ц. «Г» — она просто не предполагала, что я сегодня приеду.

Т е т я  Л ю б а. Ты думаешь, Митя, что она забыла о дне рождения вашего единственного ребенка? Она все предполагала. Ручаюсь. Я думаю, именно поэтому она и пошла туда!

О т е ц (быстро). Куда?

А к с ю ш а (нетерпеливо). Да в магазин! Сказала, что будут что-то давать!

О т е ц. А, черт возьми, неужели нужно было обязательно сегодня…

Т е т я  Л ю б а. Митя, позволь тебе напомнить один факт: когда после объявления войны люди бросились в магазины, ты не разрешил своей жене закупить ни лишнего килограмма крупы, ни пачки соли, ни пакетика конфет!

О т е ц. Ну и что же? У меня существует определенный взгляд на вещи, и он останется неизменным, пока существую я сам.

Т е т я  Л ю б а. Ну конечно. Другие могли запасаться, а мы — зубы на полку.

А к с ю ш а. Тетя Люба! Перестаньте!

О т е ц. Тихо, Пузырь. Не надо кричать, не надо волноваться. Тетя Люба… куда пошла Агния?

Т е т я  Л ю б а. В сущности, я могла бы ничего этого не говорить. (Идет к печке и ставит чайник.) Я просто считаю, что было бы разумнее, если бы ты, Митя, почистился, помылся, мы бы накрыли стол и ждали ее здесь. По крайней мере так будет скорее. Но в этом доме, повторяю, никто меня не слушает.

О т е ц (подходит к ней, целует в щеку). В этом доме, тетя Люба, вам подчиняются беспрекословно.

Т е т я  Л ю б а (отвернувшись). Я все-таки твоя единственная родная тетка.

А к с ю ш а. Папа…

Т е т я  Л ю б а. Принеси отцу таз!

Отец, обернувшись, заговорщицки подмигивает Аксюше, глазами показывает на дверь. А к с ю ш а, махнув рукой, выходит.

О т е ц. Тетя Люба, в чем дело?

Т е т я  Л ю б а. Появилось новое выражение: «Все нормально». (Вздохнув.) Меня удивляют только газеты.

О т е ц. Да, в газетах пока веселого мало.

Т е т я  Л ю б а. Гм… Я бы этого не сказала.

О т е ц (скрыв улыбку). Я знаю, что у вас определенный взгляд на вещи.

Т е т я  Л ю б а. Митя, ты вернулся совсем?

О т е ц. Нет.