Сфера 2.

"Милость Божья,

или Возвращение Блудного Сына".

Круг 7.

Дуга 21.

Была уже глубокая ночь, когда в комнате Магдалины раздался телефонный звонок.

Она успела уже вдоволь "насладиться" тоской и одиночеством; воспоминаниями и сожалениями (она ведь этого хотела), - и, устав от всего пережитого - теперь крепко спала. Между тем, телефон звонил - и в унисон ему голубым светом вздрагивало зеркало. В конце концов от этого двойного грубого вмешательства в её сон она проснулась - и, вскочив с тахты, поспешно взяла трубку.

_ Это говорит Пётр Андреевич... Чем вы намерены заняться сегодня ночью?..

_ Кто говорит?.. Вы что... трамваи перепутали?.. _ она судорожно вспоминала - кто такой этот... имя какое-то - знакомое... и голос - где она его слышала?.. _ Ночью я намерена... _ внезапно линия разъединилась, - и она не успела раздражённо проговорить - что ночью она намерена спать.

Однако, в зеркале опять произошло какое-то движение, ей даже послышались какие-то невнятные голоса. Зеркало вдруг вспыхнуло голубоватым светом, озарив неосвещённую комнату. И когда она подошла к зеркалу - в зеркале была Магдалина. Да-да, она всё вспомнила. А ей уже начало казаться - что это был сон. Ведь, кажется, ещё накануне она была другой.

Но тут опять зазвонил телефон. Она взяла трубку.

_ Алло. Вас слушают...

_ Это Магдалина?..

_ Это Магдалина. Ты не ошибся, Пётр.

_ Рад, что ты меня узнала... Но, в таком случае - может быть ты угадаешь и своё сегодняшнее приключение?

_ Задание, ты хотел сказать? Ведь я у тебя на службе... Ну что ж, попробую, _ она на мгновение задумалась, что-то соображая. _ Видимо, тебе нужна моя помощь. Я даже думаю, что тебе нужно обольстить кого-то... мной - не так ли? И вчерашняя... даже - сегодняшняя... ночь была лишь развлечением... Если это так - я готова.

_ Благодарю тебя, Магдалина, _ в трубке наступила пауза, затем что-то щёлкнуло (видимо, включилась блокировка подслушивания) - и Гогенштауфен продолжил. _ Ты почти угадала. Разница только в том - что помощь будем оказывать тебе мы.

_ Ах, вот как. Хорошо. Я согласна. Где, когда и в чём мне быть? _ несколько сухо проговорила Магдалина (видимо, решив - что дело это не вполне чистое, - раз они хотят делать его чужими руками).

_ О, не волнуйся, _ деликатно поправил её Гогенштауфен, _ дело совсем пустяшное... Кстати, каковы твои возможности в живописи?..

_ То-есть? _ не поняла Магдалина, _ умею ли я писать?..

_ Ну, не писать, конечно... Хотя, это не помешало бы... В общем, нас интересует... чувствуешь ли ты живопись настолько - чтобы быть интересной художнику?

_ Ну... я не знаю, _ со смешанным чувством тревоги и азарта проговорила Магдалина.

_ Ну ладно, не напрягайся. Я тебе открою одну маленькую тайну. Вчера, по случаю, я приобрёл для тебя сущность музы...

_ Как, это был ты? _ совершенно натурально обрадовалась Магдалина.

_ В известном смысле... Такая у меня работа, _ проговорил несколько польщённый Гогенштауфен. _ А что, вчера я колоритный был мужчина?

_ Спрашиваешь... Я от тебя глаз оторвать не могла. Вот, думаю, - мужчина - так мужчина... За таким носом и за такими усами можно пойти в огонь... как в стихах Автора... Ой, Пётр, я так рада. Ты даже не представляешь себе... Я чувствовала - что он ко мне имеет какое-то отношение... А кто эта женщина?

_ Она много лет прожила около художников. Мало того. Когда-то на её пути встретился молодой, начинающий, никому не известный художник; а уже через пять лет она провела его в Таланты... Как, ты думаешь, ей это удалось?

_ Наверное, _ неуверенно начала Магдалина, _ использовала своё обаяние?.. Она была красива?

_ Да, она была красива... и умна. Она использовала не только своё обаяние, но и свой ум, и энергию... Она никогда не держала в руке кисти, но она всегда точно знала, - что надо писать, кому показывать, где и когда выставлять...

_ О, да, _ полунасмешливо-полусерьёзно проговорила Магдалина; но, чувствуя напряжённость, возникшую из-за её колебаний, на другом конце провода, она почти уверенно добавила. _ Но мы, кажется, отвлеклись. В общем, я согласна. Кажется, я поняла, что вам нужно.

_ Ну, хорошо. Я рад, что у меня такие понятливые сотрудники. Кстати, напоминаю: ты не просто сотрудник фирмы "Хеппи-Лайф Интернейшнл" - а агент по особым поручениям... Итак, всё необходимое ты найдёшь у себя в шкафу. Твоя машина около твоего дома... Адрес художника - Лермонтова, 20, причердачный этаж. Там его мастерская, но там он и живёт... Тебе необходимо оценить его духовный уровень, - и если он гений - попытаться завладеть им... или выйти на сверхгения - если повезёт... Остальное я сделаю сам... Если же он только талант - то нам пригодится и это... правда, уже для других целей... Ты поняла меня?

_ Кажется, да. А почему ты выбрал именно его?

_ Говорят... В общем - готовься. Я позвоню.

Цепь телефона разъединилась и зеркало прекратило своё свечение. Магдалина, мысленно ещё продолжая разговор с Гогенштауфеном, медленно отошла от столика с телефоном, подошла к шкафу, машинально открыла его и машинально, оглядев его содержимое, удовлетворённо улыбнулась... Оставив открытым шкаф, она подошла к зеркалу и вгляделась в своё лицо. Вчерашняя Магдалина, обольстительная и расчётливая, теперь выглядела иначе. В её глазах, мимике и манерах теперь небыло эротизма и развязности женщины-венеры, усладительницы плотских наслаждений. Теперь это была изысканная, утончённая, сдержанная покровительница искусств, тонкий изощрённый ум и лёгкая непринуждённая грация которой теперь значили больше, нежели вчерашняя соблазнительная возбуждённость в сочетании с её циничным и безпощадным умом. Шло ли это её изменение извне или изнутри, мы оставим на наше собственное домысливание. Но факт остаётся фактом. Теперь это была почти совершенно другая женщина. И только ироническая усмешка, скользнувшая случайно по лицу нынешней Магдалины, обнаруживала в ней Магдалину вчерашнюю. И глаза. Всё-таки они ещё были слишком пристальными, чтобы ввести в заблуждение относительно подлинности её новой сущности. Это была хотя и гениальная, но фальсификация...

Тем не менее, она стала одеваться, с подчёркнутой небрежностью почти безукоризненного вкуса, каким обладают умные и обаятельные женщины, не вполне уверенные в безукоризненности своих природных достоинств... Согласитесь, не всякая женщина, даже самых совершенных форм и пропорций, решилась бы на то, к чему теперь тщательно готовилась Магдалина. Ведь в данном случае речь шла не о каком-нибудь лёгком флирте или среднем увлечении; речь шла о тяжёлой миссии завладения душой человека, который, по своим природным и профессиональным качествам, мог бы сам, без особых к тому усилий, завладеть душой почти любого человека; а тем более женщины тщеславной, из тех, которые, без сомнения, осаждали его. Но Магдалина была не просто женщиной тщеславной - она была женщиной тщеславной до безрассудства... а кроме того - она была проницательной до откровения и настойчивой до самопожертвования. К этому следует добавить её милое приветливое лицо с нежной и бледной в лёгкий румянец кожей, её мягкое податливое тело (Гогенштауфен не поскупился, и вместе с сущностью приобрёл тело музы - для большей достоверности; художники ведь очень проницательны), её плавные скользящие движения, её зазывный гортанный голос; её проникновенная тонко аргументированная речь, насыщенная лёгким трепетом её тонкой души и высоким сиянием её светлого разума. Словом, та женщина, сущность и тело которой достались теперь Магдалине, была рождена быть музой какого-нибудь таланта или даже гения.

Однако, кто-нибудь из возможных оппонентов может возразить, что для овладения душой художника достаточно хорошей и хорошенькой актрисы из любого плохонького театра. Но вряд ли это было бы под силу даже очень талантливой актрисе. Ведь, одно дело игра по заученной роли, а другое - по воле случая; одно дело копирование, а другое - импровизация; одно дело сцена, а другое - жизнь (да не обидятся на меня живущие на сцене и играющие в жизни).