Она испытывала странное ощущение, будто подобное уже было в её жизни... Вот также она сидела на полу чужой комнаты, вот также на её коленях покоилась голова едва знакомого ей мужчины. И ей казалось, что она сжимает в своих объятиях смерч, - готовый в любое мгновение вырваться из её слабых рук, поднять её, закружить и унести куда-то, в неведомые пространства своего могучего воображения...

Было ли это - полустёршееся воспоминание; или это была - едва проступившая мечта?

Но вдруг она поняла, что держит в своих руках не смерч, полный сил и энергии - а безжизненный потухший вулкан. И тогда по её лицу скользнула ослепительная усмешка. Звезда над её головой погасла. Мерцающий, призрачный, восторженно-поэтический свет её души погас; а с ним вместе погас и её интерес к этому несчастному, но безумному человеку. И когда он открыл глаза, она уже не сомневалась, что на портрете, выброшенном им только что, сквозь величественную внешность полубога настороженно выглядывала мелочная и завистливая душа получеловека... А может быть - это он сам?..

Дуга 27.

Она брезгливо оттолкнула его от себя, поднялась на ноги и подошла к полотнам, висящим по всем стенам. Это были портреты людей разного пола и разного возраста. Но все они, - или жестом, или выражением глаз, или сочетанием красок одежды, - выражали одну мысль: "Живём - один раз; поэтому - ничто не слишком".

Обольстительные женщины, торгующие своей красотой; самоуверенные мужчины, идущие напролом... Тщеславие и честолюбие, расчёт и цинизм, развращённость и необузданность, - струились из глаз, стекали с губ, прятались в складках одежды...

Магдалина обернулась.

_ Конечно, художник связан натурой. Но это ложь - что он изображает только натуру. Душа этой натуры - всегда сам художник... Всё это писано рукою большого мастера, _ проговорила она, обращаясь к автору этих сомнительных сокровищ. _ Это можно выставить, можно даже продать... Но это - не вечное. В этом слишком много суеты...

_ Слишком много тела и слишком мало души, _ внезапно перебил он её. _ Слишком много земного и слишком мало небесного... Не так ли?.. Я знаю... знаю всё, что вы мне скажете... Вы, наверное, тоже от "них"... Хотя я вас раньше не видел... если только в другой жизни...

_ От "них"?.. _ удивлённо переспросила Магдалина. _ Вы говорите - от "них"... Я вас не понимаю.

_ Всё вы прекрасно понимаете, _ пристально глядя ей в глаза, проговорил он.

Магдалина заметно смутилась. Как, он знает о "них"? она уже хотела... собственно, она не успела понять - что именно она хотела... Он опередил её. Неожиданно он извлёк откуда-то большой серый с красным обшлагом альбом и, возбуждённо перелистывая его, стал показывать ей один за другим эскизы. Это были безконечные варианты всё того же человека в красно-синем хитоне.

_ Вот... вот! Вот, смотрите... Ещё смотрите, _ было видно, что он нервничает; но Магдалина никак не могла понять - из-за чего? Видимо, он принимал её за кого-то другого. Но за кого?.. _ Вот всё, что я могу... Я им говорил, что у меня ещё нет веры в это. Даже для предательства нужна вера. А без веры... можно только осудить. Нужно быть Каиафой... чтобы без веры... _ он повернул к ней своё возбуждённое лицо - и она невольно отшатнулась от его гипнотически-нервозной усмешки, которая словно протягивала к ней руки-щупальца. Смутил её и испытующе-пристальный взгляд его, который словно бы вопрошал её: "Что? страшно? Я сам себя боюсь...".

_ Я не знаю - что вы подразумеваете под верой; но мне это нравится... конечно только как натура, одухотворённая вами... Характерное сильное лицо... интересная цветовая гамма... настроение... Кажется, только вам не вполне удались глаза...

И тут вдруг её осенило. Её проверяли. Поэтому её привезли сюда, поэтому ей не дали никаких инструкций насчёт этого художника... Его напряжённые глаза... словно бы изнутри этой телесной оболочки на неё смотрели, - а точнее - за ней наблюдали, - глаза другого человека. Магдалина ужаснулась своим мыслям, и от этого произошла некоторая неожиданная пауза.

Не обращая внимания на её явное замешательство, художник, усадив её на диван, страстно и настойчиво продолжал убеждать её в том, - что характер, цветовая гамма, интерьер - это всего лишь подсвечник; выражение глаз, настроение и даже психологизм - это всего лишь свеча. Но огонь страсти в глазах, нервически-застывший порыв лица и тела - вот тот огонь, который способен озарить тьму грубости и невежества; вот тот огонь, который именуется верой. И вот что ему не удаётся в портрете.

Магдалина его внимательно слушала. Она даже почувствовала, что вновь подпадает под власть его искреннего и страстного голоса. А кроме того, говоря ей всё это, он поминутно вскакивал, бегал по комнате, размахивал руками, жестикулируя; потом вдруг возвращался к ней, склоняясь над ней и завораживая её прикосновением своих чутких и страстных рук...

А его глаза словно шептали ей...

"В ваших глазах

я читаю молчаливый укор

своей нерешительности.

Вы правы,

ожидая от меня

решительных действий.

Но, может быть,

моя нерешительность

уже есть

молчаливое решение

на ваше собственное

бездействие.

И если вы не умеете

прочитать его,

не есть ли это уже

доказательство

вашего ко мне

равнодушия.

Вы ждёте от меня

решительных действий

которые могли бы

воспламенить

вашу страсть.

Но ведь и я жду от вас

того же".

Наконец, Магдалина не выдержала. Испуганная и притихшая, и влюблённая, она вдруг остановила его взмахом своей руки и, глядя на него изподлобья, прошептала.

_ Кто вы?

Он вдруг сразу смолк, словно этот неожиданный вопрос Магдалины взмахом больших ножниц обрезал в нём нить его рассуждений.

_ То-есть?.. Как меня зовут?.. Моя профессия?.. Разве "они" вам не сказали?.. Странно...

_ Вы меня не поняли... Я хочу знать - что вы за человек... Вы странный, и страшный. Меня к вам влечёт... и я вас боюсь... Вы - не художник... Но кто?..

Влечение -

это вселенная,

где вокруг

одного маленького желания

вращаются по спирали

два больших чувства.

И когда они достигают

центра своего вращения,

происходит взрыв,

который уничтожает

эту вселенную

и рождает новую звезду,

которой имя -

Любовь.

Теперь в недоумении был он. В его рассуждениях об этой женщине, явившейся вдруг, как все великие открытия, как бы из него самого - было много белых пятен, - которые лишали его рассуждения своего главного достоинства - связности. В нём шла какая-то душевная борьба. Это было видно по его лицу. Видимо, в его душе властвовали какие-то противоречивые силы, - которые, попеременно одерживая успех, были - то на его, то на её стороне... Наконец, по его лицу пробежала последняя рябь стихнувшей бури - и наступило затишье... И только выступивший на его лице пот и дрожание рук подсказывали Магдалине - какой силы ураган пронёсся мгновение назад в его душе...

Подойдя к небольшому шкафчику, он достал оттуда начатую бутылку коньяка и два небольших стаканчика, лимон, немного фруктов, конфет; поставил всё это на небольшой столик на колёсах и уселся в кресло напротив Магдалины.

_ Давайте выпьем за знакомство, _ проговорил он хрипло, наливая коньяк в стаканчики. _ Мне очень приятно, что меня посетила женщина прямо-таки божественных достоинств... Знаете, я - художник; точнее, был им когда-то. Но, всё-равно, я знаю - что такое красота и что такое женщина. И, как говорится: "Я в жизни видел много женщин, немногих знал. Но лишь с одною был повенчан любовью зла". Да, я в жизни видел много женщин... может быть, даже слишком много... может быть - даже больше, чем было нужно. Среди них было много красавиц. Когда-то я и сам был очень красив. Да-да, не улыбайтесь... Может быть, это и сбило меня с пути... Но не в этом дело... Давайте выпьем, _ он, размашисто, по-мужски, выпил содержимое стаканчика полностью; она же, деликатно, по-женски, только пригубила.