- Да. Та красивая женщина, космонавт, которая во время последнего полёта к Марсу впала в кому? – Тревор кивнул. - Помню. Как она?

            - Нормально. Это её записи о произошедшем. Она мне тут вопросов приготовила список. Должен был с ней сегодня поговорить, но тут позвонили из клиники и…

            - Да, да, да. Тебе сказали, что с твоей любимой внучкой случилось несчастье, и ты сорвался и приехал. Спасибо, дед. Я люблю тебя.

            - Я тоже тебя люблю, дочка.

            - О чём она написала?

            - Разве тебе это интересно? Ты мне лучше скажи, что тебе нужно? Что привезти, чтоб не скучно было тут лежать?

            - Да перестань! Всего лишь перелом ноги. Завтра-послезавтра уже буду дома, а с современным лечением гипс снимут уже через месяц, а то и меньше, и буду, как новенькая.

            - Тройной перелом!

            - Так, прогресс же! Не переживай, дедуля. Всё у твоей Аманды будет хорошо. – сказала девушка и ослепительно улыбнулась. – Так что там с Эммой? Я думала, она после того случая уже не работает.

            - Не работает, - подтвердил Тревор и взял в руки стопку исписанных листов. – Это так, то, что мучает после того полёта.

            - И что её мучит?

            - Аманда, вот тебе-то это зачем? Это, между прочим, закрытая информация.

            - Ух ты! Люблю всё закрытое! – усмехнулась она. – Дед, не ломайся, дай почитать.

            - Зачем? – удивился Тревор.

            - Как зачем? Ты ж меня только что спрашивал, что можешь мне привезти, чтоб мне не было скучно до выписки. А тут и привозить ничего не нужно – всё уже с тобой. Так что, дай почитать. Мне тоже интересно, что с ней в том полёте случилось.

            - Ладно, - ответил Тревор, даже не подозревая, к чему его согласие приведёт. Он-то думал, что Аманда, которая ничего не знала об экспериментах деда, посчитает всё написанное не более, чем плодом воспалённого воображения. – Оставлю тебе её записи. Развлекайся.

            Довольная девушка хитро улыбнулась – никогда её дед не мог ей ни в чём отказать. Бери да вей из него верёвки,  только она никогда так не делала, потому что очень его любит. А вот Тревор, тот допустил ошибку – по дороге он так и не просмотрел, не прочитал ни одного листа, поэтому он не подозревал, что именно отдаёт внучке.

            - Тебе больно?

            - Нет, - Аманда отрицательно покачала головой. – Мне же вкололи обезболивающее, когда кости вправляли. Представляешь, я даже сознание не потеряла. Вот такая у тебя внучка – можешь мною гордиться.

            - Я горжусь. Я думал, ровняют под наркозом.

            - Не тот случай.

            Старик кивнул. Прозвучал телефонный звонок, но Тревор не стал поднимать трубку – просто сбросил.

            - Дед, ты чего? Это ж по работе, наверное.

            - Подождут.

            - Хочешь со мной побыть?

            Старик кивнул.

            - Люблю тебя, дедуля.

            ***

            Дэвид приезжал к дому, где сейчас жила Эмма, каждый день. Вести себя так, будто ничего у них не случилось, он, конечно, не мог. Но изо всех сил старался показать ей, что любит её. Как это можно сделать, кроме того, что говорить ей об этом? Тем более, что повторять слова любви изо дня в день, подражая попугаям, не хотелось. Нет, он говорил о том, что любит, но чаще просто привозил цветы. Отдавал их ей в руки, а потом, как на первом свидании, стеснительно отводил глаза и прятал руки в карманы брюк, заводя при этом разговор на отвлечённые темы. Эмма улыбалась, вдыхая аромат очередного букета, и ждала, что будет дальше? Ещё как-то он сам оккупировал кухню тёщи и приготовил ужин на всех. И тогда, сидя большой семьёй за столом, каждый из присутствовавших ощущал тёплую атмосферу любви, заботы, единения.

            Дэвид не предпринимал попыток остаться наедине – разве только всепонимающая мать Эммы намеренно старалась устроить так, чтобы они остались тет-а-тет. Но даже в эти моменты он не лез к ней с поцелуями, объятиями, просьбами вернуться. Чаще всего они просто выходили посидеть на качели, как когда-то давно. О чём-то отвлечённом говорили. Потом он уезжал, а Эмма много раз с улыбкой на губах прокручивала в голове их спокойные разговоры, наслаждалась тембром его голоса, вспоминала, как он украдкой бросал на неё влюблённые взгляды… Совсем как стеснительный мальчишка.

            От Тревора пока вестей не было,  он не звонил, но ей и не к спеху. Отдав последнему бумаги, Эмма как-то успокоилась, меньше думала об этом.

            А в этот день Дэвид не приехал. Никого, кроме Эммы, которая уже привыкла к его ежедневным приездам, это не удивило. А она словила себя на том, что, оказывается, ждала вечера, чтобы увидеть его, и теперь разволновалась. Шагая из угла в угол по своей спальне, женщина спрашивала себя: что делать? Может, позвонить? Но что ему сказать? Приезжай? Просто приезжай и всё?

Рецепт счастья прост: выбери тех людей, без которых твоя жизнь будет горькой, и не предавай их, но люби. Затем каждое новое утро улыбайся тому, что вокруг тебя, и им улыбнись. Вспомни, почему ты их выбрал, и скажи им, что ты их любишь. И тогда всё остальное тоже будет в порядке. (Мысль моя, выведенная на основе всех вышеизложенных премудростей.)

            Эмма

            Я чувствовала каким-то шестым чувством, что ничего плохого с Дэвидом не случилось, но почему же он тогда не приехал? Я ждала и не звонила ему до самого последнего момента - до десяти вечера, когда уже поняла, что сегодня его не увижу и, что печально, не услышу тоже, поскольку он и не позвонил. Уложила Дженни спать, что уже который год очень просто – поцеловала на ночь, сказала, что очень, вот прям сильнее всего на свете её люблю, и можно выходить из её спаленки.

            Наконец, я решилась сама набрать его номер. Глупо, не правда ли? Не то, что я ему звоню, а то, что боюсь этого. Какое-то трепетное волнение, словно мы с ним не прошли уже все эти стадии романа, брака, совместных родов. Боже, да он видел, как я рожаю! А я ему звонить боюсь. Ну и дура!

            После долгого зуммера я услышала его уставший голос и подумала, что, скорее всего, разбудила его:

            - Алло.

            - Дэвид, привет. Это я, Эмма.

            - Я знаю, что ты – я видел номер.

            - Просто хотела спросить: как ты? Ты не приехал сегодня и не звонил, и я переживаю.

            В ответ я услышала глубокий вздох, затем услышала, как он что-то начал отвечать, но я уже успела его перебить:

            - Ты спишь, наверное? Прости, я не хотела тебя будить.

            - Не сплю, - спокойно ответил Дэвид. А в его голосе я услышала знакомую хрипотцу, от которой мурашки побежали по коже. Нет, это вовсе не намёк на секс, - это свойственная только его голосу хрипотца, появляющаяся тогда, когда он старается говорить со мной ласково. Она словно предвестник слов любви, произносимых им. Но, к сожалению, сейчас я их не услышала. Да, к сожалению. Тем не менее, я услышала этот знакомый оттенок в его голосе, от чего как-то само собой захотелось улыбаться, а в настроении немного прибавилось смелости. – Я на работе, если это можно работой назвать. Прости, что не предупредил - закрутился сегодня. У меня встреча сейчас, но я заканчиваю уже скоро. Если хочешь, если спать не будешь – я наберу тебя?

            Я ненадолго задумалась: сказать да? Хочется, потому что хочется его услышать сегодня ещё раз. Но ещё больше мне захотелось прижаться к нему, к моему Дэвиду, моему мужчине, всем телом, вдохнуть глубоко его родной и любимый мужской запах, закрыть глаза и обо всём на свете позабыть.