Несколько последующих дней он собирался с силами, чтобы встретиться с женой и сказать ей, что понимает. Понимает, потому что и сам любит её настолько сильно, что ему претит сама мысль о том, чтобы пытаться удержать её силой. Наконец, когда понял, что мучить себя и дальше нет смысла – лучше разрубить всё одним махом, Дэвид приехал к родительскому дому Эммы.
- Папка! Я так соскучилась! – кинулась ему на шею Дженни.
Дэвид обнял её и крепко прижал к себе, немного покачивая на руках, словно желая сказать, что никогда не оставит, что будет ей самым лучшим отцом, что она никогда не пожалеет о том, что только он у неё и есть… На глазах выступили скупые мужские слёзы, а дочь заверещала:
- Па, пусти, ты меня задушишь. Я сейчас маму позову.
- Не стоит, я уже здесь.
Дэвид поднял глаза и посмотрел на жену. Она была такой красивой в тёмно-бордовом платье, такой домашней, привычной, родной. В горле стал ком, Дэвид разжал руки, чтобы спустить дочь на пол, и стоял, не в силах найти слова, чтобы сказать ей, что отпускает. Такая любимая, такая его.
- Я всё знаю, - единственное, что смог произнести.
- Что ты знаешь, па? – спросила любопытная Дженни.
Дэвид посмотрел на малышку, но тут в гостиную вошла мать Эммы и позвала внучку с собой:
- Дженни, солнышко, давай с тобой вместе навестим Лару и её бабушку. Привет, Дэвид, - тут же обратилась к нему.
- Но ба, я же так долго не видела папу!
- Иди, малыш, - разрешил он. – Я дождусь тебя здесь, и мы с тобой поболтаем обо всём.
- Ок. Только не уезжай, пока я не вернусь.
- Обещаю, - сказал Дэвид охрипшим голосом.
Мать Эммы, так и не понявшая, из-за чего её дочь поссорилась с мужем, но понимавшая, что им нужно уединение, чтобы всё выяснить и помириться, забрала внучку с собой, подмигнув при этом зятю.
- Говорите, - сказала она. – У вас, как минимум, несколько часов.
Эмма всё это время стояла посреди гостиной, не шевелясь и не произнеся ни слова. Когда она увидела здесь Дэвида, тревога за его состояние ушла, но появилась другая. Почему он выглядит таким уставшим? Таким поникшим, как побитая собака. Как человек, потерявший что-то очень важное.
Когда они остались наедине, Дэвид спросил:
- А твой отец? Он где?
- Его нет дома, он машину на ремонт повёз, там у него что-то с мотором не в порядке.
Дэвид кивнул. Ему бы проще гораздо говорить о таких незначительных вещах, словно они и не расходились. Но он видел, что она ждёт. Потому, набрав в лёгкие воздух, он собрался сказать ей, что отпускает, что желает ей счастья с Ашмернотом, что позаботится о Дженни и будет ей самым лучшим отцом, но вместо этого услышал, как говорит совсем другие слова:
- Я люблю тебя. Не хочу отпускать и не отпущу. Слышишь, любимая, не отпущу. Я всё про него знаю – кто он, где он и как вы с ним… Но мне всё равно. Всё равно, что ты его любишь.
- Откуда? – с широко открытыми глазами спросила Эмма, сминая в руках подол платья.
- Я тоже был у Тревора. Теперь я всё знаю.
Воцарилось молчание. Каждый боялся приблизиться к другому и, если Дэвид был теперь готов на всё, чтобы удержать, то Эмма не хотела пускать в свою душу даже его.
- Эмма, я... ты совсем меня не любишь?
Женщина в ответ вскинула бровь, губы приоткрылись, чтобы что-то сказать, но почему-то она остановила себя. Тогда Дэвид задал ещё один вопрос:
- Скажи мне честно, ты хочешь обратно к нему?
Но женщина молчала, а Дэвид почувствовал, что внутри нарастает паника, ведь, отвечай она ему хоть что-то, он бы знал, что дальше говорить, а так…
- Эмма, ну, скажи же хоть что-то! Хочешь, я его убью?
- Кого? – испуганно спросила женщина.
- Тревора.
***
Эмма
Я отрицательно покачала головой. Зачем? Что изменит его смерть? Почувствую ли я себя отомщённой? Почувствую ли, что восстановлена справедливость?
- Даже думать об этом не смей, - сказала я Дэвиду. – От его смерти ничего не изменится, прошлое не вернётся, мне легче не станет.
- Конечно! – сказал Дэвид уже повышенным голосом и вскинул немного вверх правую руку. Не знаю, был ли это инстинктивный жест, но закончился он тем, что уже сознательно он сунул её в карман брюк. – Если его не станет, как ты вернёшься туда, да? Ты это хотела сказать?
- Не это.
Тут Дэвид подошёл ко мне вплотную и схватил за плечи, да так больно встряхнул меня, что на глазах слёзы выступили.
- Ты сама-то понимаешь, на что идёшь?
Я смотрела на него и не знала, что мне сейчас ему говорить, ведь он в эту минуту был настолько наполнен яростью – я никогда его таким не видела. И я испугалась его. Эти глаза, в которых сквозит и боль, и злость, и обида, раздувающиеся напряжённые ноздри.
- Ты понимаешь, что дороги обратно не будет? Не будет, потому что тело твоё, бездыханное, мёртвое, выбросят в открытый космос, как и весь прочий космический мусор. Тебя даже не вернут на Землю, чтобы по-человечески похоронить. – Дэвид снова встряхнул меня. – Понимаешь? Мать Дженни будет летать где-то там.. где-то… - он запнулся и отпустил меня.
Я потёрла руками те места, которые он только что так сильно сжимал. Я не понимала, что он мне тут наговорил, поэтому спросила:
- Дэвид, пожалуйста, спокойно мне объясни, что ты имеешь в виду. Ты был у Тревора, это я поняла. Но при чём тут моё тело, космос? Что он тебе наговорил?
Отвернувшийся было от меня, Дэвид снова посмотрел мне в глаза. Бог мой, у него был такой потерянный вид.
- Тим, так ты его называешь? Мне Тревор всё о вас рассказал.
- Оставь Тима в покое, - сказала я жёстко. Вот уж кто не должен об этом знать ничего, так это мой муж. И внутри поднялась небывалая злость на Тревора, игравшего нашими чувствами, жизнями. Если бы злость могла убивать, то он бы в эту же минуту упал бы там, где находится, замертво. – Я задала другой вопрос.
Дэвид подошёл к дивану и устало опустился на него, опёршись локтями о колени. Сначала он опустил голову и уставился в пол, но потом приподнял её и посмотрел на меня исподлобья.
- Туда можно вернуться. Они уже нашли способ отправлять туда людей. Сборщиков информации. Им дают шанс на новую жизнь, дают шанс тем, кто был никем и ничем здесь, стать не просто важными здесь, в каком-то смысле, но и почувствовать себя первопроходцами, шпионами, космонавтами, попаданцами – кому что больше по душе. Тут их семьи, если таковые имеются, получают огромную сумму. Кому-то платят наличными, за кого-то решают проблемы, - ищут то самое, ради чего человек согласится. Потому что, попав разумом, нефизическим для нас телом туда, это тело, находящееся на корабле, убивают. Просто отключают от системы и выбрасывают в космос. За ненадобностью. Хранить тела до возвращения на Землю им, видишь ли, неудобно – несколько месяцев полёта с трупами на борту…
- Это тебе Тревор сказал?
- Да. После тебя он был первым, кто попробовал попасть туда. Но оставаться там он, естественно, не хотел. Смешно – это был его первый и единственный выход в космос, на старости лет. Из любопытства. Говорит, хотел не нули-единицы, не графики смотреть, а воочию, так сказать, насладиться творением. – Дэвид говорил уже спокойно, и чуть с издёвкой тогда, когда речь шла о Харрисе, поэтому я посмела присесть рядом с ним на диван. – У тебя есть шанс, - дрогнувшим голосом продолжал Дэвид, не глядя на меня, - ты можешь попасть к нему. Но обратно тебя уже никто не будет вытягивать. Они и тех, других, убивают, чтобы не было ни у кого пути назад. Причины не столько экономические - эти, пребывающие в коме тела, требуют немалых затрат на содержание, уход, - прежде всего, поддержание секретности. Нет тела – некому рассказать. Никто никогда не проснётся, и информация не покинет стен управления. Если ты полетишь, а туда теперь два раза в год отправляют шаттл, - для всех это очередная отработка доставки ресурсов на спутник, ремонт, - то, как только окажешься там, тебя отключат, убьют и я… я больше никогда тебя не увижу. Не смогу вытянуть, спасти, понимаешь? И что я Дженни скажу? Что я отпустил её маму к выдуманному любовнику?