- Тогда почему, - я сорвалась на крик – почему ты ничего не сказал мне? Не поделился? Почему позволил мне жить в неведении, в обмане?

Пока я кричала, не заметила тот момент, когда он оказался рядом и схватил меня за плечи, встряхнув.

- Успокойся! Что бы это дало? Успокойся, слышишь? – и он обнял меня, но я вырвалась.

- Не знаю, Дэвид, - ответила я уже тихо, отбегая от него к лестнице на второй этаж. – Но я хотела бы, чтобы ты мне сказал, понимаешь? Ты поступил так же, как они – у меня под носом.

Я поспешила сбежать в спальню. Чёрт, это же наша общая спальня, и он придёт сюда. Так и произошло – вслед за мной вошёл и Дэвид.

- Эмма, милая, любимая, - попытался он взять мои руки в свои и говорил, стараясь, чтобы я посмотрела на него, - прости. Я просто хотел уберечь тебя.

- От чего?

- От всего. Хотел перевернуть ту страницу. Начать новую жизнь. Хотел начать её с тобой и был счастлив, когда ты попросила меня… Когда решилась и сделала первый шаг. Но даже, если бы не сделала, будь уверена – я бы крутился около тебя до сих пор. Потому что я люблю тебя, слышишь? Люблю.

- Я не знаю, чему верить, - я заплакала. До этих его слов никаких признаков слёз и не было, а теперь они потоком хлынули из глаз.

Когда я немного успокоилась и снова оторвалась от него, он попросил:

- Расскажи мне, что ты узнала.

- Я не хочу об этом говорить. – пожала я плечами. – Не хочу.

- Тогда, скажи, хотя бы, как, от кого?

- Ни о чём не хочу говорить. Прости, Дэвид, только не с тобой.

- Ты не веришь мне?

- Не верю. – какой же затравленный у него в этот момент был взгляд! – Прости. И ещё – я хочу переехать к родителям.

Дэвид схватился руками за свою голову.

- Почему? Я же ничего плохого не сделал! Я только не стал ковырять твои раны!

Ответа на этот вопрос у меня не было. Вместо него было только ощущение, что никому в этом мире, кроме своих родителей, я доверять не могу. Даже себе.

- А как же Дженни?

- Переедет со мной.

- А школа?

- Разве я не смогу отвозить её из дома родителей? Нам всего лишь нужно будет немного раньше вставать.

- А я?

- Ты?

- Я. Ты бросаешь меня? Эмма, я не пойму, объясни мне, ты уходишь – значит, бросаешь? Или это временно? Что мне думать?

Настал мой черёд отвернуться.

- Я не знаю.

Тишина, не слышно даже его дыхания, только бешеный стук моего собственного сердца. А потом  громкий хлопок двери, закрытой с размаху, и ещё одной, входной. А потом я увидела, как он выехал из гаража и уехал в сторону города. Но мне не хотелось его останавливать. Я не была до конца уверена в том, что он ничего не знал.

В этот вечер и в эту ночь Дэвид домой не вернулся. И даже не позвонил, чтобы сказать об этом или о том, где он её проведёт. Странно, но я переживала. Дженни не спросила, где папа. Вернувшись домой, она помылась и забралась в постель, чтобы смотреть свои детские беззаботные сны. Я пожелала ей спокойной ночи, поцеловала в щёчку, выключила свет. Сама же я не могла уснуть очень долго. Думала о том, где сейчас Дэвид, виноват ли он передо мной? Может, он поступил правильно, когда не стал мне ничего говорить о своих подозрениях. Может, он действительно не знал ничего, кроме того, что происходит что-то странное. Но уверенности у меня не было. Я думала о Тиме, о том, каким он был для меня, и как я чувствовала себя рядом с ним, но от этого мне только захотелось вернуться в прошлое, вместо того, чтобы двигаться дальше. Перебирала в уме вопросы, которые должна была, но не задала Тревору. Чтобы их не забыть, пообещала себе записать их на бумаге и в следующий раз, когда добьюсь встречи с Тревором, возьму этот лист с собой. Вопрос только в том, выпишет ли он мне ещё один пропуск.

Уже перед самым рассветом я забылась сном, но вскоре прозвучал сигнал будильника, пришлось вставать. Утро моё не оставило мне времени предаваться жалости к себе самой, потому что нужно было собрать и отвезти Дженни в школу. А вот потом, когда я вернулась… Мы же ещё не разошлись, не развелись, я не уехала, только поссорились вчера, а уже так пусто в доме. Не придумала ничего лучше, чем заняться стиркой, но, загружая в верную свою подругу стиральную машину вещи Дэвида, слишком подолгу держала каждую в руках, непрестанно спрашивая себя: права ли я?

Пока машина выполняла вместо меня мою работу, я поняла, что не могу уехать отсюда до тех пор, пока не вернётся Дэвид, пока я не уверюсь в том, что с ним всё нормально, что я оставляю его не где-нибудь, а тут, в этом, его доме. Но позвонить ему и спросить, где он сейчас, приехал ли в ресторан, я не решалась, хотя, как жена, имела на то полное право. Да он и сам мне не спешил звонить. В таких невесёлых раздумьях я села за стол с листом бумаги и ручкой, чтобы записать те вопросы, которые крутились в голове ночью. Эти вопросы не были глобально-важными, вытащившими бы наружу всю подоплёку этой истории, они не обличали бы ответившего перед обществом, но они требовали ответов лично для меня. Мне так много хотелось понять и разложить по полочкам… Например, если тот мир был создан мною на основе заложенных в подсознании моих же желаний, почему я не понимала их язык сразу? Ведь, его я тоже, получается, придумала. И те несколько раз, когда я, как мне казалось во сне, видела Рауджа, Марка, - что это было? Просто сны внутри сна? Или я приходила в себя, но меня опять погружали обратно?

Как-то незаметно для самой себя между вопросами я стала писать о событиях. О том, что я чувствовала, как и что переживала, что видела, чего хотела. Одного листа не хватило, и я принесла ещё несколько. Есть совершенно не хотелось и потому, что меня не отвлекал никто и ничто, постепенно стопка исписанных листов всё росла и росла. Опомнилась я только тогда, когда случайно взглянув на часы, поняла, что пора выпить свою вторую чашку кофе, которую я пью обычно утром, и забирать Дженни.

В этот день Дэвид снова не пришёл ночевать и не позвонил.

Среда была такой же точно, как и вторник, - всё свободное время я посвятила записям. Мне это казалось очень важным, потому что, перечитывая свои воспоминания, я словно смотрела на всё произошедшее со стороны, немного отвлечённо, будто не со мной всё это было. К тому же, благодаря записям в голову приходили новые вопросы, которые я непременно подчёркивала двойной линией, чтобы выделить их на исписанных листах и не искать потом, когда придёт время. Закончила я писать только в четверг, а от Дэвида известий не было. Знаю только, что он звонил Дженни, потому что она мне сказала, что папы не будет ещё несколько дней – уехал в Нью-Йорк. И в моей голове возник лишь один вопрос по этому поводу: а уехал ли или соврал?

Очевидно, он дал мне время, чтобы я спокойно собрала свои вещи, без него. Что ж, настал момент как-то объяснить Дженни, почему мы поживём у бабушки с дедушкой.

- Просто… - как мне ей это сказать? В горле слова застряли, но объяснить как-то нужно. И я постаралась не ранить её, сказав: - мы там поживём, пока папа в отъезде. Чтобы не было слишком скучно и одиноко без него.

- Ура!!! – закричала моя малышка. – Давай уже сегодня к ним переедем! Мне дед обещал палатку во дворе разложить.

И мы переехали. Я взяла с собой всего два чемодана – один с моими вещами, второй с вещами Дженни. Остальное, если так сложится, заберу потом.

***

Когда Эмма вышла из кабинета Тревора Харриса, он ещё некоторое время просидел в раздумьях. Его не мучили угрызения совести и, удивительно, но этот человек даже не испытывал никакой вины перед женщиной, покинувшей только что его кабинет. Кто знает, какие мысли он обдумывал, пока сидел вот так, откинувшись на спинку кресла? Известно только то, что вскоре он взял в руки телефон и нашёл в списке контактов имя Дэвида Войнса.

- Здравствуй, Дэвид!

- Тревор? Вот уж кого не ожидал услышать!

- Да, тем приятнее слышать отголоски радости в голосе.