— Не-а. Она от меня без ума!

В разговор вклинился Николай:

— Фризмер, не льсти себе. Твоя невеста без ума от статуса жениха-космонавта.

— Это же моя неотъемлемая составляющая. Так что, значит, от меня.

— Как она тебя вообще терпит? — спрашиваю я.

— Просто, ёжик, никто не удовлетворяет её так, как я!

— Ник, он снова себе льстит?

— А почему ты у меня спрашиваешь? — удивляется последний.

Марк заржал.

— Ёжик, ты про нас с Ником плохо думаешь.

Тут не выдержал наш капитан:

— Напоминаю, что весь ваш бред исправно пишут бортовые компьютеры.

— Думаешь, они будут ревновать? — Марк переключился на Дэвида.

— Думаю, что несколько тысяч работников проекта на Земле устали от ваших перепалок. Им-то важно не кто кого достанет, а как проходит полёт.

— Брось, с ума можно сойти от скуки, если говорить только по протоколу. Ёжик, ты со мной согласна?

— Фризмер, я соглашусь с тобой только в одном случае: когда ты скажешь, что твой жизненный срок уже подошёл к концу.

— Жестокая! Раудж, в твоей аптечке есть успокоительное? По-моему, ёжику нужна доза.

Тут в Фризмера полетел эспандер. Запустила его я. Понимаю, что оснований для этого не было, не такие уж грязные его шутки. Только у меня нервы на пределе и чувство юмора осталось на Земле. Думаю, не только у меня. Уровень стресса растёт у всех пропорционально количеству дней, проведённых в этом ограниченном, а правильнее замкнутом пространстве. Вчера Раудж и Ник поссорились из-за того, кому достанется последняя питательная ореховая паста. Глупые — откуда там орехи. А утром Марк говорил Войнсу, что уже скучает по рассветному небу, когда его багряно-розовые цвета на жёлто-голубом фоне ещё не налиты той тяжестью красок, которая бывает при закате. Рассвет — он лёгкий, воздушный, так и хочется взять десертную ложечку и зачерпнуть этот разноцветный мусс, ощутив вкус неба на языке.

Марк вытер кровь, выступившую из рассеченной брови, и уставился на меня.

— Ёжик, тебе если засадить надо, чтоб полегчало, так прямо мне и скажи. А то, как в детском саду: когда девочке нравится мальчик, она делает всё, чтоб окружающие о её чувствах не догадались.

Намёк мне не понравился.

— Фризмер, я сама тебе засажу, глядишь, и тебе полегчает, тогда и не будут неудовлетворённые желания прорываться...

— Эмма! За мной!

Войнс, похоже, не на шутку разозлился на нас с Марком. Но почему достанется мне? Потому что Марк сейчас якобы травмирован? Хорошо, наверное, что это последний мой полёт, иначе после такого поведения другой мне бы уже не светил. С этими мыслями я прошествовала за капитаном в соседний отсек. Он тоже махонький, но плюс в том, что можно задвинуть люк и, вроде как, уединились.

Оставшись со мной наедине, командир сначала испытующе на меня посмотрел. Неодобрительно так, нахмурившись. А потом как выдал:

— Знаешь, когда у моей жены начинало сносить крышу, по любым поводам, когда я видел, что она чересчур напряжена, нервная, у меня всегда был только один способ её успокоить и он работал безотказно.

— Какой?

— Я её целовал.

Да ну? А при чём тут я? Эти вопросы обязаны были читаться сейчас на моей мордашке.

— Хочешь, я тебя поцелую? — и смотрит на меня так, словно... Что, ждёшь, что я скажу «Да»?

Похоже, длительное воздержание негативно сказывается не только на Фризмере, но и на командире. А может, и на мне тоже? Да нет, у меня просто не находящий выхода ПМС.

— А что же тогда разошлись?

— Нашёлся другой целователь.

— А-а-а... — а что ещё сказать?

Видимо, Войнс понял, что ответ будет отрицательным, потому добавил:

— Если поймёшь, что тебе это нужно, не стесняйся, просто скажи мне.

Я кивнула, про себя подумав: «Не дождёшься!» Войнс обогнул меня и открыл люк, — возвращаемся к остальному экипажу. Я за ним следом. Раудж уже оправдал своё пребывание на корабле, заклеив Марку рассечение. Тот, увидев меня, снова ехидно усмехнулся и, думаю, хотел выдать очередной свой перл, но капитан его предупредил:

— Марк, будешь продолжать в том же духе — получишь уже от меня. Только я бью сильнее Эммы.

— Ёжик...

— Ты меня слышал! — перебил его Дэвид.

— Я извиняюсь. — ой, что-то мне неверится, — с такими глазами и улыбочкой не оставляют мыслей о реванше.

Дэвид Войнс кивнул и занял своё место. Я также уткнулась в компьютер. Молодец, мужик. Кремень!

***

Отныне, как только я ловила на себе взгляд Войнса, мне почему-то всегда казалось, что он ждёт, что я вот сейчас, прям, отзову его в сторонку и воспользуюсь его предложением. Конечно? на самом деле он вовсе не ждал этого ежеминутно, — я себя накручиваю. Фризмер немного попустился, хотя всё равно продолжал шептать мне на ушко свои пошлости. И я же понимаю, что это не потому, что я ему нравлюсь, а только от скуки. И это выводит. Почему? А почему за мой счёт этот нахал развлекается?

Может, конечно, не только скука виновата. В конце концов, мы всё равно чем-то заняты. Проблема в том, что у нас у всех депрессия, даже у капитана. Но Войнс, в отличие от нас, не позволяет себе идти у неё на поводу. А ещё на нас влияет то, что при знакомой, любимой работе, выполняемой нами далеко от родной Земли, как дамоклов меч висит над каждым осознание, что здесь любая неверно или не вовремя нажатая кнопка будет означать большие проблемы. Вплоть для летальных. Для всех.

Я же стала всё чаще ловить себя на мысли, что неудовлетворённое желание таки имеет место быть. Не относительно кого-то конкретного, а сама лишь естественная потребность. Ну и что прикажете с этим делать? Вспомнилась космонавт, по-моему, это была Терешкова, после полёта которой наши учёные умы пришли к выводу, что как женщину к космическим полётам не готовь, а женскую нервную систему подогнать под «рамки» невозможно.

А так, в целом, всё было нормально, если в душу никому не лезть. Мы с Ником и Рауджем развлекались картами. Капитан не участвовал, — ему не по статусу. Марк не единожды хотел присоединиться, но, натыкаясь на мой вполне выражающий мысли взгляд, предпочитал здоровьем не рисковать. До Марса ещё долго. О-ох! Скорей бы! Просто ради того, чтоб сменить обстановку.

Я как раз оставила Рауджа в дураках, когда нас сильно тряхнуло. Мы переглянулись, но, поскольку больше ничего не произошло, и даже ни одна лампочка не замигала, продолжили своё занятие. Чаще всего проигрывал именно наш доктор — он до этой экспедиции даже и в руках карты не держал. Мы с Ником его научили. Войнс решил без внимания тряску не оставлять и запрашивал причины и состояние корабля у компьютера. На то он и главный! Марк наклонился тем временем к моему уху и прошептал:

— Ёжик, если нам суждено умереть, пожалуйста, исполни моё желание. — я вопросительно подняла бровь и посмотрела на этого... этого... Я конечно догадываюсь, что ничего умного от него не услышу. — Хочу умереть, находясь внутри мягкого женского тела!

— Фризмер! Ты будешь жить вечно!

Так просто этот наглец бы не успокоился, готова руку дать на отсечение, что у него был ответ на мою реплику и остался он невысказанным лишь потому, что громкое капитаново «Чёрт!» заставило нас всех вздрогнуть.

— В чём дело, Дэв? — Фризмер подошёл к главному компьютеру.

— Бред какой-то! — услышали мы трое, оставшиеся за картами. — Похоже, сбились все координаты местоположения. Эмма, ты мне нужна.

Я подскочила и через долю секунды была возле капитана. Действительно, на экране высвечивалась абракадабра вместо заданного ранее курса.

— Что скажешь?

— Буду разбираться, сэр. — вернулись к протокольным обращениям, всё-таки ситуация обязывает, и не стоит забывать, что в управлении всё пишется и потом засчитывается. Кстати, управление — пошлю им запрос.

Но не тут-то было! Ситуация, как в песне: крикну, а в ответ тишина... Управление не отвечает. А почему? Потому, что запрос даже не уходит. Судя по тому, что показывают данные, мы сейчас не на пути к Красной планете, а в левой попе даже не Млечного Пути. Как такое может быть? Всё это видят и понимают и Марк с Войнсом.