Я достала небольшой «марсоход 2027» — он вместе с нами должен был совершать прогулки по поверхности Марса и собирать образцы пород и всего, что сможет найти. Этот работал. Хоть что-то. Меня посетила здравая мысль, не совсем во мне ещё умер космонавт, что прежде, чем выходить наружу самой, нужно выпустить эту зверушку, дабы она собрала показания атмосферы планеты. Должна же я знать, чем для меня будет чревато это гостеприимство. Да, кстати, теперь этот аппаратик и заменит мне спутника, домашнюю зверушку и помощника. С ним я даже буду разговаривать! Пусть он меня и не слышит, но для меня он теперь тамагочи. Или Фёрби. Ввела задание в программу и выпустила на волю. Ненадолго.

Пока мой тамагочи кружил вокруг модуля и собирал данные, я провела ревизию того, что было внутри. Собственно, я и так знала, что здесь находится достаточный запас воды и еды на пятерых. Если снаружи атмосфера дружественная, он мне пригодится. Через час тамагочи вернулся. Согласно полученным данным, кислород в атмосфере имеется, остальные газы сродни нашим, то есть такие же, отклонения в процентах незначительны. Фух, дышать можно.

Ну что, совершить, что ли, первую вылазку? На всякий случай я всё же залезла в скафандр и открыла люк. Ноги стали на сыпучий песок. Шаг, второй, третий. Осторожно подняла защитный экран на шлеме. Бог мой! Я дышу! Воздух невероятно горячий, сухой, но это воздух! Я, подобно своей железной зверушке, обошла вокруг модуля. Ничего интересного: песок, песок, песок. И что это на песке? Вашу ... Теперь я всё понимаю. Мне его уже не починить. Даже если я приведу в порядок солнечную батарею, я всё равно не смогу привести модуль в движение. А оставаться в нём... Ради чего?

Ах да, ещё Солнце! Огромное, белое, оно находилось уже ближе к горизонту, и, значит, скоро наступит ночь. Я сняла перчатку и потрогала песок рукой — сыпучий, горячий, совсем как наш. Мелькнула сумасшедшая мысль, но сразу сдулась: я же видела поверхность этой планеты из иллюминатора — это точно не Земля. А-а-а-а! Вся та половина, которую мы с командой наблюдали с орбиты, была по цвету такая, лишь с редкими вкраплениями других цветов. А-а-а! Я тут одна, никто разумный не сможет тут жить!

Вернулась в модуль я расстроенная ещё больше, чем до выхода. Что делать? Сидеть тут и умереть медленной мучительной смертью, когда закончатся все запасы? Папа мне всегда говорил: никогда не сдавайся! Папа! А ты был хоть раз в моей ситуации? Пока я занималась нытьём, стемнело. Ночь так себе — не кромешная тьма, потому что на небосклоне вышло раз, два, три, четыре..., восемь, девять лун. Красиво, да.

Войнс всё также лежал на полу. Решила, что утром я похороню его. Конечно никто бы и не узнал, брось я его прям в модуле, чтоб не тратить силы, но как-то это не по-человечески. Поела. Попила. Заснула. Рядом с капитаном. Да, я, представьте, улеглась рядом с ним — его не боюсь, он мне не чужой.

Когда наступило утро, первым делом я взялась за организацию похорон. Решила, что позавтракаю после, иначе меня может просто вывернуть от эмоций. Но оказалось, что закопав Войнса как можно глубже в песок, есть я не смогу ещё долго. Кусок в горло не лезет. Вот вы думаете, наверное, что все мои мысли о еде в такой момент, — вы не правы. Скорбь о капитане, о Земле, даже о Фризмере... Если бы этим я могла что-то изменить, Фризмер, я бы тебе дала. Честно.

Так и не съев ничего, я загрузила свой марсоход по максимуму, словно вьючное животное. Себе на спину тоже надела рюкзак с провиантом и, кинув последний прощальный взгляд на остатки земного, пошла вперёд. Совесть мучили угрызения по поводу того, что я не взяла свой инструмент, точнее взяла лишь малую его часть — один многофункциональный набор, размером не превосходящий самый большой составной швейцарский нож. Его мне папа когда-то подарил. Сначала хотела и его оставить в модуле — на кой нести на себе в этой жаре, где и без ноши дышать тяжело. Потом подумала: он всё-таки совсем почти ничего не весит, а мой тамагочи не только верблюд, в нём полно механики. Пригодится.

Иду я, значит, иду, иду, иду... Долго. Потом наступила ночь. Не холодная. Спать на песке ни хрена не удобно. Подстилать нечего. Опёрлась спиной о железного друга. Проснулась утром. И опять: иду я, значит, иду, иду, иду... Ночь. Не холодная. Плевать на песок — на тамагочи ещё неудобнее. Утро. Начинаю идти. Иду. Иду. Иду. Ночь. Не холодная. На всё плевать. Хочу сдохнуть. Не сдохну всем назло. Опять утро. Я иду. Иду. Марсоход, хрипя и изрыгая свои неорганические проклятия, медленно и тяжело катится рядом. Мы с ним не разговариваем. Вчера поссорились. Потому что я терпеть не могу, когда я к кому-то обращаюсь, а он делает вид, что не слышит меня. Я схожу с ума? Возможно. Но иду.

Ах, да! Забыла сказать, что в эту дорогу я не надела скафандр.  И сейчас на мне штаны со множеством карманов и водолазка с длинным рукавом. Горлышко, которое воротник стоечкой, я оторвала от неё уже на второй день пути: жарко и дышать трудно. Рукава оставила, чтоб не сгорели руки. На ногах только наша специальная обувь. Скафандр, в котором я совершила свой первый выход из модуля, в нём же и остался — слишком жарко для такого облачения. Я и так уже воняю, как... Да, как та пленница из книги про воина сердца. Где же ты, мой инопланетянин?

Дура я. Но иду. Иду. Марсоход сдох. Я его пыталась воскресить, я даже плакала над ним, когда разбирала с помощью отвёртки. Вечно у нас, у землян, всё через одно место сделано. Я вообще поражаюсь, как наш корабль взлетел и оторвался от Земли? Этот тамагочи должен был служить нам долго и преданно, а он сдулся раньше меня. Я так и не смогла понять, почему он не хочет больше работать. Промучившись с железками, пластиком и проводами несколько часов, я, в промокшей насквозь от пота одежде, решила — ладно, буду идти одна, всё равно он со мной общаться не хотел.

Ночь. Не холодно. Опираться не на кого, так что сплю опять на песке. Всё равно не сдохну! По крайней мере, не сегодня. Всё, сплю.

Утро. Не дождётесь! Иду. Вода на исходе. Без воды и есть не хочется. Зачем я вообще тащу на себе этот груз, если мне жить осталось... А кто это там?

Не знаю откуда во мне взялись дополнительные силы, но я побежала, насколько это вообще возможно в таких условиях. Мне показалось, что я кого-то увидела впереди. Или что-то? Не важно, сейчас главным для меня было то, что это выделялось на однообразном фоне жёлтого песка. Бегу. Бегу. Бегу. Твою мать, падаю. Тащу за собой этот долбанный рюкзак. Бегу. Иду. Иду. Подбегаю и что я вижу? Он сидит и медитирует!

Я прыгаю вокруг него! Смеюсь! Плачу! Трогаю его! Плачу! Тормошу! Он не реагирует. Сильнее тормошу. За космы его хватаю. Не реагирует. Пощёчину залепила. Открыл глаза и снова их закрыл. Он глянул на меня! Глянул! Почему опять закрыл глаза?

— Эй! Человек! Инопланетянин! Как там тебя! У меня вода есть! Эй! Хочешь, покормлю? Эй!

Бесполезно: он в очень глубокой медитации. Что ж, присяду рядышком, всё равно никуда не спешу. Пока создание неведомой планеты изучало глубины своего внутреннего мира, я сделала глоток воды, прополоскав сначала рот, чтоб пить меньше хотелось, и начала его рассматривать. Поза именно лотоса. Значит, всё-таки медитирует. Слушайте, а чего я буду париться и описывать вам его внешний вид? С современными технологиями возможно почти всё! Я вам его покажу:

Ой! Не то. Вот:

Ой, снова не то! Это мне просто слёзы счастья глаза застлали и вид передо мной сидящего вышел таким cмазанным. Вот он какой:

Да, не перекачанный – перекачанных не люблю. Волосы длинные нежного сиреневого оттенка. Интересно, он их красит или от природы такой красотой наделён? Глаза… А зачем я всё-таки описываю? Сами же всё видите!

Смотрю я на него, смотрю и радуюсь. Мне всё равно, сколько он будет молчать,  главное, чтоб дышал.

Ты веришь в любовь с первого взгляда? Ну, посмотри же на меня ещё раз!