— На что? — задал вопрос Кирванзес, когда Ашмернот не продолжил свою речь.

— Не знаю. Я и в самом деле не знаю, на что я надеюсь. Но это что-то толкает меня вперёд, оно заполонило мой разум и не прекращает мучить, требуя ответов. — Ашмернот усмехнулся одним краем рта, засмотревшись на блеск лезвия стального клинка, который вертел в своих руках. — И не представляю, от кого я их получу.

— Мы пойдём с тобой, — низким голосом уверенно произнёс его бывший наставник.

— Нет, — не отрывая взгляда от клинка, ответил ему Аш. — Я продолжу свой путь сам.

— Но почему? — взорвался возмущением голос кота. — Вместе однозначно веселее, я уже не говорю о том, что легче. А мы с Кирвом так соскучились за приключениями! Тут ничего не происходит, понимаешь? Ничего! Ограниченное куском земли безвременье, оно сводит с ума, оно отнимает силы, я уже молчу о том, как оно мне треплет нервы!

— Нет, — ещё раз ответил Ашмернот. — Я сюда пришёл не вас развлекать, спасая от скуки. — он поднял на кота свои глаза, и этому жёсткому, не допускающему возражений взгляду, Дэв не посмел противоречить.

— Зашибись! — только и пробормотал кот.

Возникшая было с появлением в этих местах давнего знакомого, надежда рассыпалась, словно прах лежащих тысячелетиями в замкнутом пространстве останков, когда неосторожной рукой прикасаешься к прошлому с намерением узнать его тайны. Что дальше? Пустое и бестолковое существование, скрашиваемое лишь присутствием рядом Кирванзеса. Глупые игры в прятки, надоевшее до чёртиков вспоминание всего того, что ещё сохранилось в памяти, чтобы ощутить себя живым, существующим, принадлежащим, пусть даже когда-то давно, к чему-то большему, чем этому оазису среди засохшей земли. Притворная охота, потому что словить никого никогда не сможешь — да, притворяешься, что выслеживаешь, совершаешь рывок, но ничего не получаешь, поскольку ни в чём не нуждаешься. В этом способе существования, которое сложно назвать жизнью, цепляешься за любую мелочь, способную новой краской сделать хоть один день не таким, как другие. И тогда теряется даже способность сочувствовать чужому горю, потому что в этом горе ты видишь не столько боль, разрывающую сердце друга, сколько возможность изменить хоть что-либо для себя самого. И только жалкие остатки чего-то вечного человеческого, сохранившиеся в глубинах души, не наделённой более плотью, заставляют сдержаться и отпустить этот призрачный шанс.

Ашмернот позволил себе провести в обществе Оставшихся ещё несколько дней, за которые смог в мельчайших подробностях рассказать им всё о событиях того периода, за который они не виделись. Кирванзес ни разу не поднимал в разговорах тему своего сына — как самое большое своё сокровище, он охранял эти несколько слов Ашмернота о Карвадогзе и дрожал над ними. Но о большем не спрашивал — пусть останутся с ним лишь скупые эти крупицы известий, а большего и не нужно, чтобы не рвалась душа обратно, не мучилась тем, что не выйти ей за пределы, установленные кем-то, кто гораздо сильнее. Он уже давно привык и, в отличие от Дэва, не искал выхода. Решение Аша идти одному также воспринял спокойно, — иногда найти что-то можно только тогда, когда ты ищешь это один. За эти дни они прошли эту горную цепь и там, где за спиной осталась тень и прохлада, а перед лицом плыла прозрачная дымка раскалённого воздуха, они попрощались. Кирванзес и Аш сделали это сдержанно, как и подобает суровым воинам: два кивка головой, два, понимающих всё, безмолвных взгляда, и два слова — по одному от каждого:

— Прощай!

— Удачи!

Рыжий зверь, в отличие от своего, ставшего другом, странного спутника, наматывал круги вокруг Ашмернота, подлизываясь и давая свои ценные советы.

— Если вдруг тебя укусит снова та гадость, вспомни, как отсасывала Эмма из тебя яд. Не забывай сплёвывать, а то проглотишь и умрёшь.

Ашмернот кивнул.

— Не жди, когда фляга совсем опустеет, наполняй её при каждом удобном случае.

Ашмернот кивнул.

— Старайся без необходимости не есть сырое мясо — на такой жаре неизвестно, какими микробами и бактериями оно покрывается. Подхватишь какую-нибудь холеру, и всё, просрёшь свой шанс найти её. А лекарств, прости, дать не могу.

Ашмернот кивнул.

— Когда доберёшься до модуля, там, в аптечке — это такая красная коробка с белым крестом — найдёшь таблетки и прочее. Не помню, паковали ли нам что-нибудь из средств от холеры и прочего сальмонеллёза, но какие-то антибиотики там точно должны быть. Это на случай, если поранишься, и рана загноится, что вероятнее всего в такой жаре. Их названия заканчиваются на «-цин». Чёрт, ты ж ни черта не поймёшь! — Ашмернот кивнул, а кот продолжил: — Вот поэтому я считаю, что я тебе очень нужен. — тут Аш отрицательно помотал головой, а Дэв, не заметивший отказ, продолжил наставления.

— Лучший способ получить ответы на свои вопросы — найти тишину в своей голове. И слушать сердцем, душой. Улавливай малейшие изменения вокруг себя, — никогда не знаешь, в чём именно будет состоять ответ. Только оставив всё лишнее, ты сможешь увидеть то, что даст подсказку, а там уже на месте разберёшься, не дурак ведь, раз к власти сумел прийти. И да, вот ещё: руки мой перед едой — это тоже предупреждает множество неприятностей.

Ашмернот кивнул.

— Когда дойдёшь до модуля, положи цветы на мою могилу. — после этих слов Аш замедлил шаг и удивлённо посмотрел на болтливого зверя, а тот, обнажив два махоньких остреньких клыка, оправдался: — Просто проверяю, слушаешь ты меня или нет.

— Как я смог выжить в этом суровом мире без тебя? — удивился Ашмернот.

— Ты без меня, Тим, нажил себе кучу неприятностей, — отозвался зверь. — Ну, ладно, просто жену потерял. Но это одно уже заменяет целую кучу.

— Тим... — повторил Аш, улыбнувшись лишь одними глазами, когда посмотрел на Дэва. — Я люблю тебя, потому что ты напоминаешь мне её. Спасибо, мой друг!

Ещё один взгляд на стоявшего рядом и хранившего молчание Кирванзеса, едва заметный кивок, и, развернувшись к ним спиной, Ашмернот снова окунулся в объятия одиночества.

***

И вот он на месте. На том самом месте, куда так стремился и решительно шёл. Стоит этот модуль, слегка занесённый песком — тут не существует ветров, способных схоронить его от взгляда путника. Смогли ли дойти до него и увидеть, посланные братьями, поисковики? Прикасались ли они своими руками к этим вещам, незримыми нитями связывавшими его с давно прошедшими днями? Аш замер на входе. Такое знакомое место, такое тревожное своей заброшенностью. Вот стоит он, большой, прочный, оплот, скрывает внутри, кажется, целый неизведанный мир, а заглянешь внутрь и найдёшь пустоту, кровоточащую из-за того, что бросили и позабыли. Как похож этот модуль на Ашмернота и снаружи, и внутри. Хотя нет, не пустота — непонятное волнение. Откуда взялось?

Нерешительно и очень медленно, словно не он Правитель самого сильного народа на этой планете, вошёл Ашмернот внутрь и снова застыл. Словно чужая, поднялась его рука и потянулась к ближайшему креслу. Потом к другому, к панели с непонятными символами и рычагами. Он бродил по помещениям, провалившись в воспоминания, и каждое прикосновение к каждому, чуждому этому миру предмету, поднимало волну позабытых эмоций.

Сил находиться внутри не осталось, Ашмернот вышел наружу и сел на песок в нескольких шагах от странного металлического аппарата. Глаза смотрели в жёлтую бескрайнюю даль, руки покоились на коленях, внутри затаилось ожидание чуда, боясь поднять голову и начать требовать. Дни или минуты, часы или секунды, время слилось в одну линию. Тишина окружающего пространства откатывалась волнами от незримого берега и ударяла по телу, причиняя почти физическую боль. И где-то на краю сознания, когда уже практически перестал себя ощущать, затерявшись в безмолвии и прозрачном колебании поднимающегося кверху потока горячего воздуха, он уловил неподвластное органам чувств изменение рядом с собой. Аш не помнил, повернул ли он голову, но то, что изменялось сбоку, вдруг оказалось перед глазами. Воздух порвался, всё также безмолвно, и из пустого пространства выступил кто-то, — словно сжалился над одиноким путником и снизошёл для того, чтобы не позволить ему пропасть в этом месте, но вернуть к жизни, заставив двигаться окаменевшее тело.