Увидев, что волнения начались в Пржевальском уезде, они отошли далее на запад и через Мерке спустились к реке Чу, описав, таким образом, почти целый круг, радиусом в 100–150 верст вокруг Пишпека, лишившись почти всего имущества, скота, потеряв стариков и детей. Другие ботбаевцы, увидев агента полицеймейстера Поротикова…[87] Закира Исабаева, стали откупаться в надежде, что скотом, деньгами, кошмами и дорогими седлами, даваемыми Исабаеву, они будут спасены (копию прошения Курбан-Ходжинова по этому поводу прилагаю)[88]; так как этот обирала Исабаев не был никем тронут в то время, когда киргизы стали позволять себе убийства русских и т. д., то я склонен предполагать, что Исабаев давал разрешение на эти дикости, и даже подстрекал народ (от Исабаева можно ожидать решительно всего). Считаю нужным обратить серьезное внимание на то, что первыми убитыми оказались два переселенческих чиновника из учреждения, которое положило основание недовольству киргиз; после их убийства отступить ют занятой позиции бунтовщикам было уже поздно: есть основание предполагать, что если бы в это время среди проезжавших не было чинов переселенческого ведомства, то дело не дошло бы до таких размеров.
Считаю нужным кстати упомянуть о действиях агентов полицеймейстера Поротикова перед событиями в Верненском, Пишпекском и Пржевальском уездах (копии двух докладных записок от 28/Х и 28/XII при сем прилагаю).
Задолго до означенных событий (13 июля) агентами Поротикова были арестованы киргизы Джамышевской волости Верненского уезда Сять-Ниязбеков, Танеке и другие; агенты перевалили через горы, побывали в дунганском поселке Каракугза (по соседству с волостями Атекинской и Сарыбашевской), арестовали волостного Булара Магуева, не пожелавшего дать выкупа; агенты в июле, и в начале августа побывали в Пржевальском уезде, откуда сам Исабаев вернулся с дорогими вещами, нагруженными на 2 лошадях, 2 пудами опиума, проданными им в Чарыне по 35 руб. за фунт (см. прошение Кубан-Ходжинова [89]).
Во всех 3 указанных местах или вблизи них впоследствии возникли серьезнейшие события.
Невольно спрашиваешь себя, почему печальные события произошли именно в тех местах, где перед тем побывали агенты Поротикова? Чем вообще занимался полицеймейстер Поротиков и его сотрудники, известно киргизам Верненского, Капальского, Пишпекского и Пржевальского уездов (см. прилагаемое прошение Измайлова[90]).
3) Как было сказано выше, киргизы Джанынской и части Чумичевской волости Пишпекского уезда, боясь, что за прикочевавшими к ним родственниками их — ботботаевцами — придут отряды, бежали на восток к кара-киргизам Атекинской и Сарыбашевской волостей и своим бегством способствовали панике среди кара-киргиз; узнать ближайший повод волнений этих кара-киргиз мне не удалось, так как мне не пришлось быть на месте; но необходимо отметить то, что, когда русские покорили край, Шабдан Джантаевы приходили на помощь русским С киргизами как раз в этих местах, т. е. с отцами теперешних сарыбащевцев и атекинцев; знаменательно еще то, что первые добровольцы ушли из этих же мест, значит обстоятельства оказались настолько серьезны, что поднялись сарыбашевцы, самые лойяльные из всех туземцев края.
4) Слухи о волнениях в Верненском и восточной части Пишпекского уезда распространились с невероятной быстротой и создали нервное настроение не только в Семиречье, но и в Аулитинском и Черняевском уездах. Достаточно было случая убийства в Беловодском участке кем-то на заимке двух крестьян, чтобы кара-киргизы ближайших волостей, боясь репрессий, бежали по направлению к горам; я интересовался узнать, кем убиты крестьяне — каракиргизами или русскими, но выяснить это не удалось. Среди бежавших киргиз распространился слух, что их не тронут, если они сумеют получить удостоверение от пристава (Грибановского) с короткой надписью «мирный» (прошения с изложением таких подробностей поданы генерал-губернатору и копии у меня не сохранились; каракиргиз, явившихся к приставу в числе около 517 человек, заставили слезать с лошадей, пешком отправили их в волостное правление: сам пристав, сдав арестованных каракиргиз возбужденным крестьянам, уехал, и все киргизы до одного оказались перебиты. Мне передавали кара-киргизы из этих мест, что никто из русских в участке не пострадал; сами кара-киргизы определяют число убитых около 1 100 человек.
5) О ближайших поводах к волнениям в Пржевальском уезде мне неизвестно; могу только констатировать то, что там перед самыми волнениями «работали» агенты полицеймейстера Поротикова во главе с Исабаевым.
О так называемом «Теплоключенском деле», когда пострадали ни в чем невинные киргизы, также не удалось узнать Подробностей.
6) В Копальском уезде не было волнений, никто из русских не пострадал, убийство около 40 киргиз (записку при сем прилагаю) нужно приписать исключительно озорству казаков Карабулакской станицы.
7) В Лепсинском уезде, В Маканчи-Садыровской волости, поводом к волнениям, убийству около 100 киргиз и аресту около 100 киргиз, послужили жадность и вымогательство волостного управителя Джакамбаева, народного судьи Омарова, Князева; а в МамбетбайнКаскаческой волости те же качества нового волостного Джанабая.
…8) Для полноты общей картины волнений считаю необходимым рассказать еще о событиях в Аулиэатинском и Черняевском уездах. Слухи о верненских волнениях и беловодских событиях создали нервное настроение не только у киргиз, но и у крестьян; по тракту от Аулиэата на Пишпек спешили отряды войск, что еще более нервировало киргиз; отряды проходили при чрезвычайных условиях; часть крестьян, пользуясь этим, предалась грабежу; у киргиз стали пропадать лошади, скот; другие крестьяне просто приходили в аулы и брали кошмы, ковры, одеяла и т. д. Под влиянием всего этого часть киргиз Чуйского и Меркенского участков ушли к p. Чу, к пескам. В Чуйском участке к этому прибавился ложный донос двух лесообъездчиков. Оба пристава поступили одинаково — отправились за киргизами в сопровождении нижних чинов, чем и вызвали нападение.
Одинаковые действия представителей администрации вызывали совершенно одинаковые результаты: 1) Хлыновский отправился к кизылборукцам с отрядом и вызвал нападение; 2) Гилев пошел на Самсы с отрядом — киргизы напали на отряд (если бы не было этого случая, то, по моему мнению, не было б событий в Пишпекском и Аулиэатинском уездах); 3) пристав меркенский и чуйский пошли с отрядами, и опять случилось нападение.
В начале августа в г. Черняеве было получено тревожное известие о волнениях в северной, наиболее глухой части уезда. Помощник начальника уезда, Подполковник Тризна, отказавшись от советов взять в собой вооруженных нижних чинов, отправился туда только с переводчиком. Пробыли там 12 дней; многие, узнав о столкновениях в Аулиэатинском и Пишпекском уездах, считали его погибшим. Благодаря тому, что он явился к волновавшимся киргизам именно без отряда, благодаря его такту и умению говорить с киргизами, население совершенно успокоилось. Понятно, что если бы Хлыновский, Гилев, Лундин, Урбенек действовали так, как Тризна, то, несмотря на самые неблагоприятные обстоятельства, удалось бы избежать печальных событий.
Я привел данные, характеризующие отношения русской власти к киргизам в связи с изменением условий киргизской жизни; сказал, как отнеслись киргизы к событиям, связанным с войной; указал на крайне неблагоприятные обстоятельства, связанные с призывом киргиз на тыловые работы. После всего этого можно ли еще удивляться, что произошли такие печальные события, и можно ли все это приписать одним только киргизам? Можно ли отыскать более красноречивые, более действительные приемы агитации для возбуждения умов, чем все то, что сказано выше? Люди незнакомые с историей этих взаимоотношений, к каковым, к сожалению, приходится причислять чуть ли не 99°/» русского населения Туркестана, в попытках объяснить причины волнений в Семиреченской области отыскивают эти причины, не задумываясь, слишком просто и легко — в «турецкой и германской агитации». Из сказанного, несомненно ясно одно: если бы не было тех отношений к киргизам, что были до войны, если бы мобилизация рабочих проводилась более осмотрительно, то самая идеально обставленная, какую только можно себе представить, «турецкогерманская» агитация не достигла бы того, свидетелем чего мы явились.