Тем не менее вопрос, какая служба для киргиз лучше— кавалерия или пехота — рассматривался до июня м-ца 1916 г. Газета эта, единственный печатный орган, очень распространена среди киргиз (издающаяся в Ташкенте «Алаш», во главе которой стоит Кольбай Тогу сов, человек с темным прошлым, в счет итти не может); статьи о военной службе читались с особым вниманием; …и вопрос этот стал очередной темой среди киргизского населения. Вспоминали, что раньше, до войны, частично возбуждался вопрос о переходе значительными массами в казачье сословие чтобы можно было составить из киргиз целые конные полки; поводом к этому служили земельные притеснения (возбуждали этот вопрос еще до войны в Лепсинском (мой отец), Верненском, Пишпекском и Пржевальском уездах).

Нельзя, конечно, сказать, что киргизы радовались предполагавшейся венной службе, но они отнеслись к ней, как к военному явлению в жизни народа, и, имея в виду, что будут служить в кавалерии, думали, что смогут закрепить за собой занимаемые земли.

Таким образом ясно, что военная служба не напугала киргиз, наоборот, они к ней на всякий случай готовились; никто не ожидал, что привлечение киргиз на работы более страшные (по их разумению) произойдет так внезапно.

Высочайший указ 25 июня стал известен в городах (в Верном) 8 июля. В газетах, если не ошибаюсь, от 9 июля было напечатано, что туземцы в возрасте от 19 до 43 лет привлекаются на военные работы, тогда как другие виды работ не упоминались вовсе. В воззвании военного губернатора Семиреченской области (около половины июля) также говорится, что киргизы призываются на окопные работы. Я сам, хотя отлично понимал суть дела, находился в затруднительном положении: на распросы киргиз я говорил, что под военными работами разумеются работы по постройке или эксплоатации железных дорог, нагрузка, выгрузка провианта, орудий, охрана лошадей, рубка леса на топливо и т. д., на это мне резонно возражали, что об этих работах в телеграммах и газетах ничего не сказано, а только про окопные работы и что я передаю не совсем точно и что так им объяснили знакомые крестьяне с поселков, у которых есть родственники на войне и т. д. Даже им успели объяснить, что такое «окопы» — это рвы, в которых сидят русские и германские солдаты друг против друга; если же нужны новые окопы, то роют впереди, т. е. под обстрелом неприятеля (зачем мол рыть окопы позади солдат); стало им понятно, что это самая опасная работа: невероятно вздорные слухи передавались из уст в уста и никто населению вовремя не сумел объяснить сущность призыва рабочих; вместо этого местные власти стали приводить в исполнение высочайший указ спешно и в некоторых случаях с применением крутых мер. Единовременная спешная мобилизация 25 возрастов (19–43) поразила население; киргизский народ никогда воинской повинности не отбывал; при таких чрезвычайных условиях и обстоятельствах и в принудительном порядке киргизы не призывались; мы были свидетелями, что даже частичная мобилизация народов, давно привыкших к воинской повинности, при более благоприятных условиях и обстоятельствах часто сопровождалась разного рода эксцессами. Если бы население было заранее подготовлено и знало о цели привлечения рабочих, если бы после этого была объявлена частичная мобилизация из первых, хотя бы некоторых, возрастов или была бы примерно система, которая введена генералом А. Н. Куропаткиным (определенное количество рабочих на область, уезд, волость в пределах 19–43 лет по разверстке в самой волости специально избранными для этой цели людьми), если бы своевременно были приняты меры к парализованию злоупотреблений туземной администрации, то мобилизация прошла бы вполне мирно и гладко. Чего можно было ожидать после этого от киргиз?

Обстоятельства сложились слишком неблагоприятно, и малочисленная киргизская интеллигенция очутилась между двух огней.

Газета «Казак», почувствовав серьезную опасность, в № 192 от 11 августа (при сем прилагаемом) за подписями бывшего члена 1-й Государственной думы Букейханова, редакторов Байтурсунова и Дулатова выпустила воззвание к киргизскому народу, горячо призывая его к успокоению, уверяя, что никакой опасности нет. Этот номер брался нарасхват. Выписывали по нескольку экземпляров для распространения среди населения. После первого приема (10 августа) у только что прибывшего в Ташкент генерала А. Н. Куропаткина, я телеграфно обратился к пишпекским киргизам с призывом к успокоению (копию телеграммы при сем прилагаю) [83].

Наряду с этими призывами были пущены в ход и злоупотребления. Крутые меры и просто ошибки некоторых лиц русской администрации, вымогательства волостных управителей и т. д., и так как эти приемы касались населения непосредственно, то немудрено, что волнения стали разрастаться.

… Причин волнений, как видно из всего вышеприведенного, оказалось очень много, а ближайшими поводами были разные неблагоприятные случаи местного характера; причем отдельные характерные случаи привожу в хронологическом порядке, насколько мне удалось проследить общую картину всего происшедшего…

1) Кызылборукское дело (Вернейший уезд), записку свою при сем прилагаю[84], было вызвано исключительно поведением вр. исп. должность помощника уездного начальника волости Хлыновского: никаких волнений до его приезда не было. 3 августа он и вр. участковый пристав Скулаев с 15 нижними чинами прибыли на стоянку переписчиков скота; перепись скота перед тем шла мирно и спокойно, и переписчики работали безо всякой охраны. Хлыновский без всякого повода со стороны собранных для переписки киргиз арестовал нескольких видных киргиз, а остальным приказал представить список рабочих в течение 5 часов. Волость перед тем «приступала к составлению списка, а в течении 5 чесав составить и представить таковой было решительно невозможно. Киргизы раза три обращались к Хлыновскому с просьбой отпустить арестованных и отсрочить представление списков; Хлыновский, желая, очевидно, припугнуть, выстрелил, говорят, из револьвера вверх, а нижние чины, не разобравшись в чем дело, выстрелили в киргиз и убили двоих; тогда киргизы окружили стоянку и кто-то из киргиз выстрелом из охотничьего ружья убил нижнего чина. (Дальнейшее изложено в моей записке).

2) Второе дело в Верненском уезде — ботбаевское (записку по этому делу прилагаю)[85]. Ближайшим поводом к возникновению события в Ботбаевскюй волости[86] было злоупотребление при составлении списка рабочих со стороны управителя Абдыгалия Курбангалиева; из своей партии он почти никого не записал; зато киргиз противной стороны, главой коей был кандидат его Бейсебай (фамилия неизвестная), включил в список чуть ли не поголовно. Пристав Гилев жалобу киргиз, недовольных действиями управителя, не принял, а волостной управитель донес Гилеву, что Бейсебай подстрекает народ к бунту. Пристав повел на ст. Самсы 20 нижних чинов (6 августа). Присутствие вооруженных нижних чинов во главе с приставом Гилевым, ставшим на сторону управителя (так и поняли киргизы), действовало на толпу раздражающим образом; не помогло здесь и посредничество Токсанбаева, переводчика жандармского ротмистра, случайно прибывшего на место происшествия; отряд, отступивши, стал стрелять из-за забора и убил 12 киргиз.

Когда на другой день, 7 августа, отряд с ротмистром Железниковым и Токсанбаевым и с жителями ст. Самсы ушел по направлению к Казанско-Богородицкому, волнение разрослось; одни, испугавшись возможных последствий, бежали в горы Пишпекского уезда, предполагая, что за бежавшими верненскими киргизами — их родственниками — придут отряды, и, не разобравшись, нападут на них (пишпекцев), бежали в соседние Атекинскую и Сарыбагишевскую волости, Токмакского района и внесли панику в эти волости злополучные джанасцы, испугавшись размеров волнений в Атекинской волости, бежали дальше на юг, в волости, граничащие с Пржевальским уездом