Первые действия Велецкого в области встречены с тревогой не только населением, но и администрацией области; крупное дело началось с отобранием участка в Чамалганской волости Верненского уезда, и это дело с первого шага ознаменовалось бесцеремонным отношением переселенческого ведомства к киргизам, к законам и логике обстоятельств; так Велецкий по поводу постановления общего присутствия областного правления об оставлении за киргизами этого участка, писал особое мнение от 31 марта 1907 г. за № 786, что все законы и изданные в силу их распоряжения вполне соблюдены и ни в чем ее нарушены; между тем оказалось, что все гидротехнические и другие исследования участка, определения площадей, занятых пашнями, клеверниками и т. д., оказались произведенными под покровом глубокого снега; было написано, что киргизы сами изъявили готовность уйти, между тем 15 марта 1907 г. к журналу № 34, утвержденному военным губернатором 20 марта 1907 г., было приложено донесение уездного начальника, что киргизы никогда не желали и не желают добровольно уступать орошенных, усадебных земель для образования переселенческого участка и даже за вознаграждение. Этот участок был изъят от киргиз, несмотря на защиту генерала М. Е. Ионова. В 1908 г. замежевана была громадная площадь, 30¹/₂ тысяч десятин в Лепсинском уезде; постановление уездной поземельной комиссией было обжаловано и вполне согласилось с доводами жалобщиков, и решение комиссии было отменено; в 1909 г. все те же участки, за исключением одного, замененного новым, замежеваны вновь, названы новыми именами; генерала Ионова уже не было (долгий спор между Велецким и генералом Ионовым кончился победой первого и отставкой второго), и администрация под давлением усиливающегося влияния управления земледелия отступила во многих местах, в том числе в Лепсинском уезде, уже содействовала переселенческому ведомству; под давлением и угрозой ссылки из края со стороны лепсинского уездного начальника Федорова, тестя заведующего Лепсинским подрайоном Андриевского, Маканчи-Салыровский волостной управитель Курбангалий Арапов, продержав постановление комиссии положенное число дней (2 недели), вернул таковое при надписи, 136 что содержание постановления населению обнародовано и что население против изъятия этих участков ничего не имеет. Киргизы об этом деле узнали только тогда, когда постановление оказалось одобренным областным правлением и утвержденным генерал-губернатором. В 1910 г. изъято еще 61 тысяча десятин земли в Лепсинском уезде почти при таких же комбинациях. Таких и подобных дел в области масса, и не удивительно, что в 1910 г. при проезде по Семиреченской области я видел, что например, почти от Карабалтов до Пишпека и далее до Константиновки, на протяжении около 75 верст, почтовые станции соединились друг с другом почти сплошными переселенческими поселками; весь Пишпекский уезд оказался покрытым массой поселков, и о «земле обетованной — Пишпек» говорили и мечтали мужики отдаленных Черниговской, Орловской и других губерний. Не лучше дело обстояло в Верненском, Копальском и особенно в Лепсинском уездах. Я здесь не говорю о нарушениях законных прав по существу; достаточно сказать, что переселенческие чиновники, изощряясь, дошли, например, до такой виртуозности, что «согласно, якобы, точного смысла ст. 122 Ст. Пол.» округлялись отдельные зимовки, оставляли их за отдельными хозяевами, отбирали кругом всю площадь, не давая иногда даже выхода из этого круга. Это был уже не обход закона, а прямое издевательство над законом. Земельный вопрос в области оказался решенным окончательно и бесповоротно; многочисленные киргизские жалобы оставались без рассмотрений. Киргизы пробовали бороться с этими неблагоприятно создавшимися для них условиями жизни, но стало для них понятно, что старания их бесполезны; а жизнь не стояла на одном месте, выдвигала перед ними все новые и, новые условия и задачи. Скотоводство стало прогрессивно падать, земледелие, после отбирания лучших угодий, сократилось. За 7 лет—1907 по 1914 г. — область стала неузнаваема. Прежние люди времени генералов Колпаковского, Фриде, Иванова и Ионова постепенно стушевались, приходили новые люди с новыми понятиями и новыми взглядами на вещи. Прежнее благожелательное отношение к киргизам меняется, во многих местах берут их уже в подозрение в приверженности так называемому панисламизму. Разумеется, всякому простому киргизу приятно, когда ему говорят, что единственная Турция сильна, что магометане сделали то-то, победили балканские народы (?) и т. Д.; но говорить, что простой, мало культурный народ, всецело поглощенный своими повседневными мелкими интересами, отдаленный таким пространством, мог подняться до сознания образования какой-то цельной организации, преследующей отвлеченную, малоуловимую идею, может так думать человек или с болезненной фантазией, или имеющий в виду какую-нибудь особую цель.

Как бы там ей было, от прежних отношений к киргизам, принятых к руководству во времена генерала Колпаковского, теперь следов не осталось. Положение 1868 г. завело киргиз так далеко, что порой даже земельные притеснения бледнеют перед дрязгами выборов и партийности. Теперь нигде ни одного выбора не бывает без громадных подкупов. Каждый раз перед выборами претендент клянется, что если проведут его, то прекратятся бесконечные «темные» (так и называются на киргизском языке) налоги, настанет мир и спокойствие в волости. Киргизы, увлеченные партийностью, забывают подумать о том, зачем такой благодетельный претендент раздает 5, 10, 20, 30 и даже 40 тысяч рублей, когда все его будущее жалованье за трехлетие не превосходит 900-1500 рублей. Претендент, прошедший в волостные или народные судьи, собирает в 5, 10, 20 раз больше затраченного капитала, и этот форменный грабеж происходит в настоящее время. Партийные дрязги и еще чаще грабеж волостных доводят население до отчаяния и до преступления. В 1905 или 1906 г. в Лепсинском уезде возле почтовой станции Джузь-Агач арганачинский волостной управитель Мухамед Галий Бейсенбин был убит толпой в 500–600 человек; киргизы этой волости, встречавшие меня на этой станции в 1906 и 1907 г.г., рассказывали невероятные, легендарные дела.

Возмущенные невероятной жадностью, проявленной волостными при наборе рабочих в июле 1916 г., киргизы Карабалтинской волости Кустанайского уезда убили своего управителя Сайма Кадыфова, а киргизы Чингырлауской волости Уральского уезда — своего Ахмеда Сарбалина. Эта борьба волости с управителем в Семиреченской области, благодаря некоторым превходящим обстоятельствам, приняла совсем другой оборот. Здесь пострадавшими оказались сами киргизы (Ботбаевской волости Верненского уезда, Маканчи-Садыровской волости Лепсинского уезда), — об этом более подробно будет сказано дальше. Подкупы, вымогательства сделались явлениями обычными, ординарными.

…Позволю себе обратиться к книге В. Набивкина «Туземцы раньше и теперь» (стр. 92): «Два уездных начальника (Н-с и Г-с) ушли в Сибирь за казнокрадство и лихоимство. За ними туда же, по другому делу, ушел правитель канцелярии генерал-губернатора (С-в). Один из военных губернаторов (Г-в), заведомо принимавший деятельное участие в грязных делах казнокрадов и грабителей, отделался одним лишь увольнением от службы благодаря заступничеству генерал-губернатора и снисходительности царя.

Масса других, подобных им, продолжали те же или подобные им дела, оставшиеся безнаказанными…

Один, якшаясь с волостными управителями, втихомолку скупал у туземцев земли по очень выгодным для себя ценам; другой, принимая благодарности от богатых туземцев за разные нелегальные поблажки, строил хлопкоочистительные заводы, куда полицейские силой доставляли хлопок для очистки; третий вступил в компанию с виноделом и таким же путем добывал виноград; четвертый взимал мзду с волостных управителей и с казиев за хлопоты по утверждению их в должностях; пятый облагал необременительной данью туземных проституток; шестой просто брал, не специализируясь и не упускал ни одного удобного случая; седьмой по дорогой цене продавал «бездействие власти».