— Проезжайте! — простуженно прохрипел он и ворот заскрипел, распахивая обитые железом ворота.
На проходной ко мне привязался дежурный.
— Почему ночью? — с подозрением спрашивал он, крутя бумагу и так и сяк. — Почему, так сказать, без подписи начальника тюрьмы? Надо чтоб тут, — он тыкал пальцем в нижний угол, — было написано «Принято к исполнению». Число и подпись начальника, и входящий номер, так сказать.
— Что за бюрократия? — возмутилась я. — Рука Его Величества Максимилиана Четвертого! Вот тут его подпись! Тут королевская печать!
— А все же мне документ зарегистрировать надо, так сказать, — не сдавался стражник. — Вот тут, — он хлопнул ладонью по пыльной стопке журналов, — все записано. Вызовет меня начальство, спросит, по какому такому праву отпустил государственного преступника? А я ему что покажу?
— Королевский приказ, болван! — я выхватила из его рук драгоценную бумагу. — Ты что, препятствия чинить? Против королевской воли идти? Ах ты, крыса канцелярская! Да я!
И погрозила ему свернутым листом. Стражник отступил, почесал в затылке, сдвинув фуражку.
— А все таки, — проворчал он, — дайте хоть время запишу… так сказать, когда прийти изволили, да от какого числа.
Я закатила глаза, но спорить с чинушей оказалось бесполезно. Пришлось ждать, пока стражник, пыхтя и сопя, возит перьевой ручкой по разлинованным листам.
— Распишитесь, пожалуйста, тут и тут, — он сунул мне обгрызенную ручку и ткнул грязным пальцем в нужные клетки. — Ага, вот так. Пожалте! Сейчас я вам ордер на освобождение выпишу да и…
— Какой ордер! — завопила я. — Отпустить генерала немедля! Сию минуту! Прямо сейчас!
— И незачем так кричать, — насупился стражник и, высунув нос в коридор, закричал сам: — Эй, Рольф! Отведи Ее Сиятельство герцогиню в казематы! Там ейный муж сидит, отпустить велено!
— Сде-елаем! — зевая во всю пасть, ответил плечистый и небритый Рольф, прикрыл рот ладонью, махнул мне, приглашая проследовать за собой. — Идемте, фрау!
Снова те же мрачные коридоры, бесконечные и извилистые как пустая требуха, снова дрожащие отблески лампы и запахи пота, сырости и прелой соломы. Дитер, бедный Дитер! Как ты выдержал все эти дни? Кого я увижу перед собой сейчас?
Скрипнула очередная дверь, поворачиваясь на петлях. Рольф повыше поднял лампу и проворчал:
— И пристало вам, фрау, в такое место тащиться! Подождали бы наверху, я бы вам супруга и вывел, как миленького.
— Что ты! — испуганно ответила я, напряженно вглядываясь в полумрак. — Мне совсем не трудно… я хочу поскорее увидеть его…
— Тогда сюда пожалуйте, да не споткнитесь.
Затхлый воздух густел в легких, затрудняя дыхание, на обнаженные плечи с потолка время от времени капала вода, и я каждый раз вздрагивала, точно меня кто-то трогал мокрой призрачной ладонью.
— Дитер! — позвала я негромко, как в первый раз своего пребывания здесь, и каменные стены поглотили мой голос, исказили до неузнаваемости, и я еще крепче сжала бумагу, в которой было наше спасение и наше счастье.
— Дитер! — повторила я громче.
Где-то кашлянули, завозились, забряцали кандалами, и я услышала слабый, полный неверия шепот:
— Мэрион?
Я бросилась на голос, сердце зашлось в галопе, в ушах застучало, но, не добежав до решетки, остановилась, дрожа от волнения, слабости и злости.
— Дитер, — простонала я. — Бедный Дитер, что они с тобой сделали?
Генерал, гроза и ярость, василиск, убивающий взглядом, зарос щетиной и качался, как голая осинка на ветру. От его белой рубахи остались лохмотья, вытатуированного дракона покрывали засохшие кровоподтеки.
— Мэрион, — хрипло проговорил генерал, вжимаясь серым лицом в решетку. — Это правда ты? Или очередная галлюцинация? Игра воспаленного сознания? О, Мэрион…
— Это правда я, — ответила, сдерживая слезы, потом повернулась к стражнику: — Ну что стоишь?! Открывай эту вонючую клетку! Я не желаю оставаться тут ни одной лишней минуты!
Рольф бросился к решетке.
— Прошу отойти, Ваше Сиятельство, — бубнил он, брякая ключом в замке.
Я насилу дождалась, когда решетка откроется, и, подобрав юбки, бросилась к моему Дитеру.
— Любимый!
Я уткнулась в его грудь, всхлипывая и вдыхая запах его пота, ни на секунду не морщась, не думая о крови на его коже, царапая щеку о небритый подбородок. А Дитер осторожно целовал меня в висок, в лоб, в макушку, повторяя:
— Ну что ты, пичужка. Не нужно плакать. Главное, ты жива. Да и я пока жив.
— И останешься живым, — сказала я. — Потому что я пришла тебя освободить!
Зажав бумагу подмышкой, я принялась развязывать ткань, закрывающую его глаза. Дитер терпел, немного морщился, слипшиеся от грязи и крови волосы присохли к куску материи, и я кусала губы, стараясь не причинить Дитеру еще большую боль. Когда повязка упала на пол, я протянула пальцы к его очкам, но Дитер сказал:
— Стой.
Я замерла, жадно вглядываясь в его изможденное лицо. Какое-то время в стеклах клубилась непроглядная тьма, но, наконец, в глубине вспыхнули золотистые искры и Дитер произнес:
— Теперь я вижу… Как же ты прекрасна, моя Мэрион!
— Твоя! — с жаром ответила я. — Целиком и полностью твоя!
— Я так тосковал по тебе, — тут генерал впервые улыбнулся. — Иногда мне казалось, я слышу твой голос на грани реальности и сна. Ты звала меня по имени, и я откликался, но не получал ответа. Только крысы шуршали в соломе, а иногда приходила…
Он сглотнул, повернул голову, и золото в его очках засияло жарче.
— Не говори! — я приложила палец к его губами. — Я знаю, кто приходил к тебе.
— Знаешь? — переспросил он. — Откуда?
— Это нетрудно, — поморщилась я. — К тому же, Ганс передал мне твое послание вчера.
— Верный Ганс, — улыбнулся Дитер. — А Шэна ты нашла?
— Нашла! — заулыбалась и я, вертя на запястье браслет альтарца. — Это он помог получить приказ на твое освобождение!
— У Макса случилось просветление? — ухмыльнулся генерал и сразу стал тем Дитером, которого я знала всегда. Он оживал на глазах, плечи развернулись, голос окреп, в осанке появилась прежняя отточенность.
— Скорее, сработала привычная доза, — ответно усмехнулась я. — Мне кажется, его поят магическим зельем.
— Тем же, которым опоили кентарийского посла?
— Гораздо хуже! Зельем подчинения.
— Подумать только! — Дитер иронично изогнул бровь. — Макс и прежде не был семи пядей во лбу, можно только представить, какая каша у него теперь в голове. И как же тебе удалось?
— О, это долгая история! — рассмеялась я. — Для этого мне пришлось сбежать из дворца, отрезать волосы, побыть служанкой королевы и прикинуться влюбленной в короля… Нет, не думай! — быстро подхватила я, глядя, как между бровями генерала пролегает тревожная складка, а мышцы каменеют. — Я никогда не предавала тебя, не предам и теперь! Я все расскажу, только, пожалуйста, уйдем отсюда!
— Я верю тебе, пичужка, — ответил генерал и тут, уставившись поверх моего плеча, сказал холодным приказным тоном:
— Что медлишь, лейтенант? Приказ имеется?
— Так точно, Ваше Сиятельство! — отчеканил за спиной Рольф, о существовании которого я уже позабыла.
— Так выполняй! — рявкнул генерал. — Долго мне в кандалах сидеть? Я хочу, наконец, обнять свою жену!
— Слушаюсь, Ваше Сиятельство! — ответно рявкнул Рольф и бросился к нам с ключами от кандалов, приговаривая: — Вы уж не сердитесь, работа у нас такая. Думаете, мне радостно вас к герру дознавателю водить? Вот и нет!
— Знаю, — коротко ответил генерал, выпрямляя спину и вскидывая подбородок. — Я тебя не виню. Каждый служит короне как умеет.
— И ты послужил ей достаточно! — сердито заметила я. — Как видишь, Их Величества не торопятся вознаграждать тебя за службу.
— И я оценил это в полной мере, — сухо ответил мне генерал и с наслаждением растер наконец-то освобожденные руки. — Ах! Если бы ты знала, как я мечтал об этом!
— Оказаться на свободе? — спросила я, поднимая на Дитера взгляд.