Тогда мы обратились к главе государства со следующим протестом:
Шательгийон, 31 августа 1942 г.
Председатель Сената Жюль Жанненэ Председатель Палаты депутатов Эдуард Эррио
Господину Маршалу Петину главе государства
Мы только что узнали из «Журналь оффисьель», что на основании чрезвычайного закона президиум каждой из палат прекращает свою деятельность с 31 августа 1942 г.
Этот акт находится в противоречии с Вашими обязательствами.
В июле 1940 года, чтобы добиться согласия Национального собрания, Вы, устами г-на Лаваля (об этом свидетельствует доклад г-на Буавэна-Шампо), обещали, что палаты не будут ликвидированы.
В Вашем конституционном акте от И июня 1940 г. говорилось, что «Сенат и Палата депутат тов будут существовать до образования Собраний, предусмотренных конституционным законом от 10 июля 1940 г.». Однако тем же актом заседания «палат откладываются впредь до нового распоряжения», а теперь Вы выносите постановление о том, что «отныне палаты могут проводить заседания только по предложению главы Правительства».
Уже тогда у Вас был план уничтожения национального представительства, и Вы тогда уже принялись за его осуществление. Вам недостаточно того, что запрещена всякая деятельность Собраний, одна за другой ликвидированы прерогативы их членов, а затем, при помощи произвольной меры (мы вынудили Вас придать ей законный характер), Вы выслали сюда Президиумы палат. Теперь Вы положили конец и их существованию.
Ссылаться, как Вы это делаете, на то, что эти Президиумы должны были каждый год переизбираться, значит не сказать, что этому помешали Вы сами, запретив Собраниям собираться на заседания. Это значит забыть также, что в течение восемнадцати месяцев Вы признаете законным продление полномочий этих Президиумов, равно как и полномочий Собраний, и что, переведя их в Шательгийон, Ваш закон от 28 августа 1941 г. официально придал им постоянный характер.
Можно ли сказать, что существование Президиумов Собраний теряет смысл, если эти Собрания не заседают? Ответ на этот вопрос дает Ваш министр юстиции в своем «Трактате о конституционном праве» (стр. 325, издание 1933 г.): «В перерыве между сессиями Президиум продолжает существовать».
Нет никакого сомнения в том, что Президиумы должны существовать, ибо Собрания все еще существуют. Только те, кого Собрания путем выборов облекли доверием, могут их представлять.
Но теперь факт налицо. Нам остается лишь выдержать это испытание.
Однако поймите, что мы, республиканцы, не можем хранить молчание перед лицом нового посягательства на наши республиканские институты, на учреждения, интересы которых мы призваны защищать.
В Виши Национальное собрание предоставило все необходимые полномочия Правительству Республики под руководством Маршала Петэна, чтобы обнародовать за его подписью, путем принятия одного или нескольких актов, новую Конституцию Французского государства. Было оговорено, что конституция эта будет ратифицирована Нацией и будет проведена в жизнь созданными ею Собраниями.
Хотите Вы этого или нет, но тем самым Национальное собрание дало наказ Правительству Республики. Однако когда собираются лишить наши институты их республиканской сущности, то тем самым этот наказ не признается; слово «республика» исчезло не только со страниц «Жур-нальоффисьель», но и с фронтонов национальных зданий. Повсюду Вы уничтожаете принцип выборного представительства; Вы нарушаете основные положения нашего гражданского и уголовного права. Гарантии, которые все цивилизованные нации предоставляют обвиняемым, Вы подменили безграничным произволом. Вы восстановили королевские указы о расправе над людьми без суда и следствия. Подобные акты не являются лишь превышением власти – это куда серьезнее.
Ни одно правительство, даже возглавляемое Вами и располагающее Вашей подписью, не может пользоваться полномочиями Национального собрания или предпринимать какие-либо действия от его имени, если оно не перестает быть Правительством Республики.
Мы не можем себе ясно представить, какие цели преследует Ваш чрезвычайный закон. Если, вопреки принятым обязательствам, Вы намерены лишить нацию права самостоятельного и свободного решения вопроса о том, какой в конечном счете строй она предпочитает, или же, не получив разрешения парламента, как того требует Ваш конституционный акт № 2, собираетесь втянуть Францию в войну против ее бывших союзников, что, по Вашим же словам, «не позволяет нам честь», то мы именем национального суверенитета этим письмом заранее выражаем свой протест.
Если Вам говорят, что страна последует за Вами по пути, которым Вы пытаетесь ее повести, то Вас обманывают и, следовательно, не уважают. Страна терпит – она вынуждена делать это – меры, которые Вы ей преподносите, и правительства, которые Вы ей одно за другим навязываете. Однако умом и сердцем она не е Вами и не будет с Вами – не рассчитывайте на это. Вы ничего не сможете создать прочного.
Французы готовы предпринять любые усилия, чтобы залечить раны, нанесенные родине. Они согласятся на любую необходимую дисциплину. Но они сохраняют веру в институты свободы.
Невозможно, чтобы свобода умерла в стране, где она родилась и откуда она разошлась по всему свету.
В будущем свободу уже не удастся отвоевать без болезненной борьбы. Наш долг требует, чтобы эта огромная опасность была предотвращена.
Ведя бесконечные разговоры о единстве, Вы вместе с тем не перестаете изгонять французов из национального сообщества. Вы причинили страдания многим нашим соотечественникам. Вы изуродовали органы местного самоуправления, этих наследников вековых общинных традиций. Вы уничтожили генеральные советы, олицетворявшие мудрость наших провинций. Народный выбор Вы подменили своим собственным.
А теперь Ваше намерение лишить нас и наших коллег по Президиумам палат звания, которое зависит не от Вашей воли, а от голосов наших пэров, не подорвет ни нашей безграничной преданности Франции, ни нашей привязанности к демократии, и мы не желаем от нее отрекаться.
Кроме того, 30 августа мы написали великому раввину Франции следующее письмо.
С первых же дней мы осуждали принятые почти два года тому назад законодательные и прочие меры против евреев. Мы с возмущением следили за тем, как во Франции творятся беззакония и грабежи. Меры, которые только что приняты в свободной и оккупированной зонах против евреев, изгнанных из своей страны и нашедших убежище в нашей, варварское обращение с их детьми внушают чувство ужаса. Мы его полностью разделяем. Просим Вас засвидетельствовать чувства нашей глубокой симпатии к людям, которых не могли не привести к Вам подобное непризнание человеческих прав и забвение французских традиций.
Примите, господин раввин, заверения в нашем глубоком к Вам почтении.
Жанненэ, Эррио.
Два французских офицера, сражавшиеся под немецким командованием и убитые в России, были посмертно награждены крестами Почетного легиона. В связи с этим я обратился к великому канцлеру со следующим письмом:
Палата депутатов Кабинет председателя
Шательгийон, 30 августа 1942 г.
Господин великий канцлер,
Я прочел в газетах, что два офицера, воевавшие под немецким командованием и убитые в России, посмертно награждены крестами Почетного лепиона. Вручение орденов семьям состоялось в нашем овеянном славой дворе Дома инвалидов при участии представителей нашей национальной армии, в условиях оккупации. С этим фактом не может мириться совесть француза и в будущем он будет жесточайшим образом осужден.
В 1907 году, будучи молодым мэром Лиона, я получил крест кавалера Ордена из рук г-на Клемансо. Я бы осквернил его память, пренебрег бы примером мужества и искреннего патриотизма, который он нам завещал, если бы оставил у себя эту награду. Я не хочу более принадлежать к ордену Почетного легиона. Направляю Вам свою отставку.
Примите, господин великий канцлер, мои почтительные приветствия.
Подпись: Эд. Эррио.