Бонтрона и лекаря Хенбейна Двайнинга.

– Иду за вами, – сказала Кэтрин. – Вы не причините мне

больше зла, чем дозволит небо.

Он повел ее в башню, и они долго поднимались, одо-

левая ступеньку за ступенькой, лестницу за лестницей.

Девушке изменила ее решимость.

– Дальше не пойду, – сказала она. – Куда вы меня ве-

дете?.. Если на смерть, я могу умереть и здесь.

– Всего лишь к бойницам замка, глупая, – сказал Рэ-

морни и, скинув засов, распахнул дверь.

Они вышли на сводчатую крышу замка, где люди сги-

бали луки так называемых мангонел (военных машин для

метания стрел и камней), заряжая их, и складывали в кучу

камни. Защитников было не больше двадцати человек, и

Кэтрин показалось, что она замечает в них признаки со-

мнения и нерешительности.

– Кэтрин, – сказал Рэморни, – я не могу уйти с поста –

оборона требует моего присутствия, но я могу поговорить с

тобой и здесь, как и во всяком другом месте.

– Говорите, – отвечала Кэтрин, – я слушаю.

– Ты проникла, Кэтрин, в кровавую тайну. Достанет у

тебя твердости хранить ее?

– Я вас не понимаю, сэр Джон, – сказала девушка.

– Слушай. Я умертвил… предательски убил, если хо-

чешь… моего бывшего господина, герцога Ротсея*. Искра

жизни, которую ты, по своей доброте, пыталась поддер-

жать, была легко угашена. Его последние слова были об-

ращены к отцу – он звал его… Тебе дурно? Крепись и

слушай дальше. Ты знаешь, каково преступление, но не

знаешь, чем оно вызвано. Взгляни! Эта перчатка пуста – я

потерял правую руку, услужая ему, а когда стал неприго-

ден для службы, меня отшвырнули, как старого пса, над

моей утратой посмеялись и дали мне совет сменить на

монастырь дворцы и залы, для которых я был рожден!

Пойми, что это значит… пожалей меня и помоги мне.

– Какой помощи вы ждете от меня? – сказала девушка,

вся дрожа. – Я не могу ни вернуть вам потерю, ни оживить

убитого.

– Ты можешь молчать, Кэтрин, о том, что видела и

слышала в тех кустах. Я прошу тебя лишь на короткое

время забыть об этом, потому что, я знаю, тебе поверят,

скажешь ли ты «это было» или «этого не было». Показа-

ниям твоей подруги – какой-то скоморошки, да к тому же

иностранки, – никто не придаст цены. Если ты дашь мне

слово, я положусь на него и, спокойный за свою жизнь,

раскрою ворота перед теми, кто подходит к замку. Если ты

не обещаешь мне молчать, я буду отстаивать замок, пока не

полягут здесь все до последнего, а тебя я сброшу с этой

бойницы. Погляди только вниз – на такой прыжок не сразу

решишься! Ты еле дышала, когда поднялась сюда, на эти

семь лестниц, но вниз ты сойдешь так быстро, что и

вздохнуть не успеешь! Говори свое слово, красавица, ты

скажешь его тому, кто не хочет причинить тебе вреда, но в

своем намерении тверд.

Кэтрин стояла, объятая ужасом, и не в силах была от-

ветить человеку, с отчаяния готовому на все. Ее избавил от

ответа подоспевший Двайнинг. Он заговорил все с тою же

приниженной угодливостью, какая всегда отличала его

повадку, и с неизменным своим сдавленным смешком,

который превращал эту угодливость в притворство:

– Я вас обижу, благородный господин, подступив к

вашей милости, когда вы заняты беседой с прелестной

девицей. Но мне нужно задать вам один пустяковый во-

прос.

– Говори, мучитель! – сказал Рэморни. – Злая новость,

даже когда она грозит бедой тебе самому, для тебя удо-

вольствие – лишь бы несла она горе и другим.

– Гм! Хе-хе!. Я только хотел спросить, намерен ли

храбрый рыцарь доблестно защищать замок одной рукой…

покорнейше прошу извинить меня… я хотел сказать – в

одиночку. Вопрос вполне уместен, потому что я – плохая

подмога, разве что вы уговорите осаждающих принять

лекарство – хе-хе-хе! – а Бонтрон так пьян, как только

можно опьянеть от эля с водкой. Во всем гарнизоне только

мы трое – вы, он да я – согласны оказать сопротивление.

– А остальные? Не желают драться, собаки?! – вскричал

Рэморни.

– Я в жизни не видел, чтобы люди были так мало рас-

положены к драке, – ответил Двайнинг, – никогда в жизни.

Но вот идет сюда удалая парочка. Venit extrema dies83,

хе-хе-хе!

Подошел Ивиот со своим приятелем Банклом, и взгляд

83 Настал последний день (лат.)

их был решителен и мрачен. Так смотрит человек, когда он

приготовился восстать против власти, пред которой долго

склонялся.

– Что такое? – сказал Рэморни, шагнув им навстречу. –

Почему вы бросили посты?.. Почему ты ушел из барбакана,

Ивиот?.. А вы, прочие, разве вам не поручено присматри-

вать за мангонелами?

– Мы пришли сказать вам кое-что, сэр Джон Рэморни, –

ответил Ивиот. – В этом споре мы биться не будем.

– Как! Мои оруженосцы командуют мной? – вскричал

Рэморни.

– Мы были вашими оруженосцами и пажами, милорд,

покуда вы были конюшим герцога Ротсея. Идет молва, что

герцога нет в живых. Мы хотим знать правду.

– Какой изменник посмел распространить эту ложь? –

закричал Рэморни.

– Все, кого посылали на разведку в лес, милорд, в том

числе и я, вернулись с этим известием. Девуш-

ка-менестрель, сбежавшая вчера из замка, разнесла по-

всюду слух, что герцог Ротсей убит или стоит на пороге

смерти. Дуглас движется на нас с большими силами…

– И вы, трусы, воспользовались пустыми слухами,

чтобы бросить своего господина? – возмутился Рэморни.

– Милорд, – сказал Ивиот, – пропустите Банкла и меня к

герцогу Ротсею, и пусть герцог лично даст нам приказ за-

щищать замок: если тогда мы не будем сражаться до по-

следней капли крови, велите меня повесить здесь на самой

высокой башне. Если принц умер своею смертью, мы

сдадим замок графу Дугласу, которого, говорят, назначили

полномочным наместником короля. Если же – не приведи

господь! – благородный принц злодейски убит, кто бы ни

были убийцы, мы не возьмем на себя греха поднять оружие

в их защиту.

– Ивиот, – сказал Рэморни и поднял свою изувеченную

руку, – не будь эта перчатка пуста, ты заплатил бы жизнью

за свои дерзкие слова.

– Будь что будет, – ответил Ивиот, – мы только испол-

няем свой долг. Я долго очертя голову скакал за вами,

милорд, но здесь я осажу коня.

– Прощай же, и будьте вы все прокляты! – вскричал

разъяренный барон. – Седлать мне коня!

– Наш доблестный рыцарь собирается бежать, – сказал

лекарь, незаметно подобравшись к Кэтрин и став бок о бок

с ней. – Кэтрин, ты суеверная дурочка, как большинство

женщин, но в тебе есть искра духа, и я обращаюсь к тебе

как к единственному разумному существу среди этого

стада быков. Кто они, надменные бароны, которые шагают

широким шагом по земле, все попирая? Что они такое в

день бедствия? Мякина на ветру! Подсеки им их ру-

ки-кувалды или столпообразные ноги, и глядь – воина нет!

Не ищи в них отваги, мужества – кусок мяса, и только! Дай

им животную силу – и чем они лучше разъяренного быка?

А отбери ее – и твой рыцарь-герой барахтается на земле,

как скотина, когда ей подрезали поджилки. Не таков муд-

рец! Раздавите его, отрубите руки и ноги – покуда хоть

искра сознания жива в его теле, разум его все так же си-

лен… Кэтрин, сегодня утром я готовил тебе смерть, сейчас

я, кажется, рад, что ты останешься жива, чтобы поведать

людям, как бедный аптекарь, золотитель пилюль, расти-

ратель порошков, продавец яда, встретил свою судьбу бок

о бок с доблестным рыцарем Рэморни, владетельным ба-

роном и будущим графом Линдорским… храни господь его