Рэморни не стал оправдываться: он видел, что принц не

в духе, что ему куда приятнее распространяться о своих

обидах, чем молча выслушивать оправдания, хотя бы и

вполне основательные. Так, среди угрюмого молчания или

попреков, на которые никто не возражал, лодка подошла к

рыбачьей слободе Ньюбург. Люди сошли на берег, где для

них уже стояли под седлом лошади, о чем Рэморни заранее

позаботился. Принц принялся высмеивать их перед Рэ-

морни – иногда прямо, но больше колкими намеками. На-

конец сели в седла и поскакали в надвигающейся темноте

под проливным дождем, причем впереди очертя голову

несся принц. Музыкантша, которую по его особому рас-

поряжению тоже посадили на коня, не отставала. Ее сча-

стье, что она привыкла путешествовать во всякую погоду, и

пешком и верхом, и потому переносила тяготы ночной

поездки не менее стойко, чем мужчины. Рэморни во-

лей-неволей должен был скакать голова в голову с прин-

цем: он опасался, что тот еще вздумает с досады ускакать

прочь и, попросив пристанища в доме какого-нибудь вер-

ного барона, избежит расставленных сетей. Поэтому он

всю дорогу невыразимо страдал и духом и телом.

Наконец они вступили в Фолклендский лес, и в мер-

цании месяца встала перед ними громадная темная башня –

владение самого короля, хотя и предоставленное временно

герцогу Олбени. Подали знак, и подъемный мост опус-

тился. Во дворе замерцали факелы, засуетились слуги, и,

спешившись с их помощью, принц дал провести себя в

покои, где его уже ожидал Рэморни вместе с Двайнингом.

Сэр Джон стал уговаривать гостя посоветоваться с врачом.

Герцог Ротсей отклонил предложение, высокомерно при-

казал, чтобы ему приготовили постель, постоял недолго у

пылающего очага, весь дрожа в промокшей одежде, и, ни с

кем не попрощавшись, удалился в отведенную ему

спальню.

– Теперь ты видишь, как он своенравен, этот маль-

чишка, – сказал Рэморни Двайнингу. – Удивляет ли еще

тебя, что столь верному слуге, как я, немало сделавшему

для него, надоел такой хозяин?

– Ничуть, – сказал Двайнинг. – Это да еще обещанное

Линдорское графство хоть кого заставило бы забыть свою

верность. Но мы приступим сегодня же? Если блеск его

глаз и румянец на щеках не обманчивы, у пациента начи-

нается лихорадка, которая сильно облегчит нам задачу:

покажется, что дело сделано самой природой.

– Хоть мы и упускаем удобный случай, – сказал Рэ-

морни, – но все же лучше повременить. Нанесем удар после

того, как он встретится со своей прекрасной Кэтрин. Она

явится впоследствии свидетельницей, что видела его в

добром здоровье и на ногах незадолго до… Ты понял меня?

Двайнинг одобрительно кивнул и добавил:

– Успеем и так! Долго ли увянуть цветку, который

чахнет оттого, что ему дали расцвесть до времени?

ГЛАВА XXXI

Он был, сознаюсь вам, бесстыжий малый,

Пьянчуга, беспардонный весельчак,

Его одно лишь в мире привлекало:

Угар любви, попоек, пьяных драк,

Круг знатных бражников и круг простых гуляк.

Байрон*

Утром герцог Ротсей встал в другом расположении

духа. Он, правда, жаловался на жар и озноб, но они его,

казалось, нисколько не угнетали, а напротив того – воз-

буждали. Он говорил с Рэморни дружественно, и, хотя не

вспоминал минувшую ночь, было ясно, что он не забыл про

то, что хотел бы изгнать из памяти окружающих, – про свои

вчерашние капризы. Со всеми он был любезен, а с Рэморни

даже шутил насчет ожидаемого приезда Кэтрин.

– Как удивится наша прелестная скромница, попав в

семью мужчин, когда она ждала увидеть вокруг клобуки да

рясы прислужниц этой ханжи, леди Марджори! А ты, Рэ-

морни, я вижу, не жалуешь в своем доме женский пол?

– Да, кроме вашей странствующей музыкантши, вы

женщин здесь не увидите. Я держу только двух-трех слу-

жанок, без которых уж никак не обойтись. Кстати, ваша

француженка настойчиво спрашивает, где же та дама, ко-

торой, по обещанию вашего высочества, она должна быть

представлена. Прикажете ее отпустить, чтобы она на сво-

боде погонялась за новой своей госпожой?

– Ни в коем случае. Она нам нужна – будет развлекать

Кэтрин. Послушай! А не устроить ли нам для строптивой

смиренницы небольшой маскарад?

– Не понимаю, милорд.

– Олух ты этакий! Мы не будем ее разочаровывать, и

раз она ожидает застать здесь герцогиню Ротсей, я буду…

герцогом и герцогиней в одном лице.

– Мне все-таки невдомек.

– Эх, умник бывает тупее всякого дурака, – сказал

принц, – если сразу не уловит, о чем идет речь. Моя гер-

цогиня, как ее величают, так же спешила покинуть Фолк-

ленд, как спешил я с приездом сюда. Мы оба не успели

собрать свою одежду: в гардеробной рядом с моей спаль-

ней осталось столько женского тряпья, что достало бы на

целый карнавал. Послушай, я раскинусь здесь, на этом

ложе, изображая собой госпожу Марджори, – в траурном

покрывале, в венце скорби обо мне, забывшем супруже-

ский долг! Ты, Джон, прямой и чопорный, отлично сой-

дешь за ее придворную даму – графиню Гермигильду,

гальвегианку, а Двайнинг будет представлять старую

ведьму, кормилицу герцогини, – только у той больше волос

на верхней губе, чем у Двайнинга на всем лице с теменем в

придачу, придется ему для пущего сходства наклеить себе

бороду. Приведи судомоек с кухни да подходящих пажей,

какие найдутся: мы из них сделаем моих постельниц. Ты

слышал? Исполняй немедля!

Рэморни бросился в прихожую и разъяснил лекарю

выдумку принца.

– Потешь сумасброда, – сказал он, – а мне, как поду-

маю, что предстоит нам сделать, хочется поменьше на него

смотреть.

– Доверьте все мне, – ответил лекарь и пожал плечами.

– Что ж это за мясник, если он способен перерезать горло

овце, да страшится услышать ее блеяние?

– Боишься, что я отступлюсь? Нет, я не забуду, что он

хотел загнать меня в монастырь, отшвырнуть, как сло-

манное копье! Пошли!. Впрочем, постой, прежде чем

устраивать дурацкий маскарад, надо что-нибудь предпри-

нять, чтобы обмануть тугодума Чартериса. Если оставить

его в уверенности, что герцогиня Ротсей еще здесь и при

ней – Кэтрин Гловер, он, чего доброго, явится с предло-

жением своих услуг и прочая в такой час, когда его при-

сутствие, как едва ли я должен тебе объяснять, окажется

нам неудобно… Это не так уж невероятно, ибо в отеческой

заботе меднолобого рыцаря о девице многие видят кое-что

иное.

– С меня довольно вашего намека, рыцаря я устраню.

Такое пошлю ему письмецо, что в ближайший месяц в

Фолкленд его не заманишь – он скорей согласится поехать

в ад. Вы мне не скажете, кто духовник герцогини?

– Уолтиоф, монах-францисканец.

– Достаточно. Сейчас же приступаю.

Не прошло и нескольких минут, как Двайнинг, на ред-

кость быстрый писец, закончил письмо и вручил его Рэ-

морни.

– Чудесно! Ты мог бы найти свое счастье около Рот-

сея… Впрочем, я из ревности закрыл бы тебе доступ к

принцу… когда бы дни его не были сочтены.

– Прочтите вслух, – сказал Двайнинг, – чтобы мы могли

судить, то ли это, что надо.

И Рэморни прочитал нижеследующее:

– «По повелению нашей могущественной и высоко-

родной принцессы Марджори, герцогини Ротсей и прочая,

мы, Уолтиоф, недостойный брат ордена святого Франци-

ска*, извещаем тебя, сэр Патрик Чартерис, рыцарь из замка

Кинфонс, что ее высочество крайне удивила дерзость, с