1846

Никак не пренебрегайте расправой и судом. Не поручайте этого дела управителюи никому в деревне: эта часть важнее самого хозяйства. Судите сами. Этим однимвы укрепите разорванную связь помещика с крестьянами. Суд — Божье дело, и я незнаю, что может быть этого выше. Недаром так чествуется в народе тот, кто умеетпроизносить правый суд. К вам повалит не только ваша деревня, но и все окружныемужики из других селений, как только узнают, что вы умеете давать расправу. Непренебрегайте никем из приходящих и судите всех, хотя бы даже в незначительнойссоре или драке. По поводу этого можете много сказать мужику такого, что пойдетв добро его душе, и чего бы вы никак не нашлись сказать в другое время, ненайдя, к чему прицепиться.

Судите всякого человека двойным судом и всякому делу давайте двойнуюрасправу. Один суд должен быть человеческий. На нем оправдайте правого иосудите виноватого. Старайтесь, чтоб это было при свидетелях, чтобы тут стоялии другие мужики, чтобы все видели ясно как день, чем один прав и чем другойвиноват. Другой же суд сделайте Божеский. И на нем осудите и правого ивиноватого. Выведите ясно первому, как он сам был тому виной, что другой егообидел, а второму — как он вдвойне виноват и пред Богом, и пред людьми; одногоукорите, зачем не простил своему брату, как повелел Христос, а другогопопрекните, зачем он обидел Самого Христа в своем брате; а обоим вместе дайтевыговор за то, что не примирились сами собой и пришли на суд, и возьмите словос обоих исповедаться непременно попу на исповеди во всем. Если такой суд выбудете произносить, вы будете сами полномочны, как Бог, потому что Бог васуполномочит. Вы извлечете оттуда для себя самого много добра и много прямых иправых познаний. Если бы многие из государственных людей начинали свое поприщене бумажными занятиями, а устной расправой дел между простыми людьми, они былучше узнали дух земли, свойство народа и вообще душу человека, и незаимствовали бы потом из чужеземных земель нам неприличных нововведений.Правосудие у нас могло бы исполняться лучше, нежели во всех другихгосударствах, потому что из всех народов только в одном русском заронилась этаверная мысль, что нет человека правого и что прав один только Бог. Эта мысль,как непреложное верование, разнеслась повсюду в нашем народе. Вооруженный ею,даже простой и неумный человек получает в народе власть и прекращает ссоры. Мытолько, люди высшие, не слышим ее, потому что набрались пустыхрыцарски-европейских понятий о правде. Мы только спорим из-за того, кто прав,кто виноват; а если разобрать каждое из дел наших, придешь к тому жезнаменателю, то есть — оба виноваты. И видишь, что весьма здраво поступилакомендантша в повести Пушкина «Капитанская дочка», которая, пославши поручикарассудить городового солдата с бабой, подравшихся в бане за деревянную шайку,снабдила его такой инструкцией: «Разбери, кто прав, кто виноват, да обоих инакажи».

1845

На ваше длинное письмо, которое вы писали с таким страхом, которое просилисей же час истребить после прочтения и на которое отвечать просили не иначе,как через верные руки, а отнюдь не по почте, я отвечаю не только не по секрету,но, как вы видите, в печатной книге, которую, может быть, прочтет половинаграмотной России. Побудило меня к тому то, что, может быть, мое письмо послужитв то же время ответом и прочим, которые, подобно вам, смущаются теми жестрахами. То, что вы мне объявляете по секрету, есть еще не более как одначасть всего дела; а вот если бы я вам рассказал то, что я знаю (а знаю я, безвсякого сомнения, далеко еще не все), тогда бы, точно, помутились ваши мысли ивы сами подумали бы, как бы убежать из России. Но куды бежать? вот вопрос.Европе пришлось еще трудней, нежели России. Разница в том, что там никто ещеэтого вполне не видит: все, не выключая даже государственных людей, пребываетпокуда на верхушке верхних сведений, то есть пребывает в том заколдованномкруге познаний, который нанесен журналами в виде скороспелых выводов,опрометчивых показаний, выставленных, сквозь лживые призмы всяких партий, вовсене в том свете, в каком они есть. Погодите, скоро поднимутся снизу такие крики,именно в тех с виду благоустроенных государствах, которых наружным блеском мытак восхищаемся, стремясь от них все перенимать и приспособлять к себе, чтозакружится голова у самых тех знаменитых государственных людей, которыми вы таклюбовались в палатах и камерах. В Европе завариваются теперь повсюду такиесумятицы, что не поможет никакое человеческое средство, когда они вскроются, иперед ними будет ничтожная вещь те страхи, которые вам видятся теперь в России.В России еще брезжит свет, есть еще пути и дороги к спасенью, и слава Богу, чтоэти страхи наступили теперь, а не позже. Ваши слова: «Все падают духом, как быв ожиданье чего-то неизбежного», равно как и слова: «Каждый думает только оспасении личных выгод, о сохранении собственной пользы, точно как на полесражения после потерянной битвы всякий думает только о спасении жизни: sauvequi peut[152], действительно справедливы; таконо теперь действительно есть; так быть должно: так повелел Бог, чтобы онобыло. Всяк должен подумать теперь о себе, именно о своем собственном спасении.Но настал другой род спасенья. Не бежать на корабле из земли своей, спасая своепрезренное земное имущество, но, спасая свою душу, не выходя вон изгосударства, должен всяк из нас спасать себя самого в самом сердце государства.На корабле своей должности и службы должен теперь всяк из нас выноситься изомута, глядя на Кормщика небесного. Кто даже и не в службе, тот должен теперьже вступить на службу и ухватиться за свою должность, как утопающий хватаетсяза доску, без чего не спастись никому. Служить же теперь должен из нас всяк нетак, как бы служил он в прежней России, но в другом небесном государстве,главой которого уже Сам Христос, а потому и все свои отношения ко власти ли,высшей над нами, к людям ли, равным и кружащимся вокруг нас, к тем ли, которыенас ниже и находятся под нами, должны мы выполнить так, как повелел Христос, ане кто другой. И уж нечего теперь глядеть на какие-нибудь щелчки, которые сталибы наноситься от кого бы то ни было, нашему честолюбью или самолюбью, — нужнопомнить только то, что ради Христа взята должность, а потому должна быть ивыполнена так, как повелел Христос, а не кто другой. Только одним этимсредством и может всяк из нас теперь спастись. И плохо будет тому, кто об этомне помыслит теперь же. Помутится ум его, омрачатся мысли, и не найдет он угла,куды сокрыться от своих страхов. Вспомните Египетскиетьмы, которые с такой силой передал царь Соломон[153], когда Господь, желая наказать одних, наслал на нихневедомые, непонятные страхи. Слепая ночь обняла их вдруг среди бела дня; совсех сторон уставились на них ужасающие образы; дряхлые страшилища с печальнымилицами стали неотразимо в глазах их; без железных цепей сковала их всех боязньи лишила всего, все чувства, все побуждения, все силы в них погибнули, кромеодного страха. И произошло это только в тех, которых наказал Господь. Другие вто же время не видали никаких ужасов; для них был день и свет.

Смотрите же, чтобы не случилось с вами чего-нибудь подобного. Лучше молитесьи просите Бога о том, чтобы вразумил вас, как быть вам на вашем собственномместе и на нем исполнить все, сообразно с законом Христа. Дело идет теперь нена шутку. Прежде чем приходить в смущенье от окружающих беспорядков, недурнозаглянуть всякому из нас в свою собственную душу. Загляните также и вы в свою.Бог весть, может быть, там увидите такой же беспорядок, за который бранитедругих; может быть, там обитает растрепанный, неопрятный гнев, способный всякуюминуту овладеть вашею душою, на радость врагу Христа; может быть, тампоселилась малодушная способность падать на всяком шагу в уныние[154] — жалкая дочь безверья в Бога; может быть,там еще таится тщеславное желанье гоняться за тем, что блестит и пользуетсяизвестностью светской; может быть, там обитает гордость лучшими свойствамисвоей души, способная превратить в ничто все добро, какое имеем. Бог весть, чтоможет быть в душе нашей. Лучше в несколько раз больше смутиться от того, чтовнутри нас самих, нежели от того, что вне и вокруг нас. Что же касается дострахов и ужасов в России, то они не без пользы: посреди их многие воспиталисьтаким воспитаньем, которого не дадут никакие школы. Самая затруднительностьобстоятельств, предоставивши новые извороты уму, разбудила дремавшиеспособности многих, и в то время, когда на одних концах России еще доплясываютпольку и доигрывают преферанс, уже незримо образовываются на разных поприщахистинные мудрецы жизненного дела. Еще пройдет десяток лет, и вы увидите, чтоЕвропа приедет к нам не за покупкой пеньки и сала, но за покупкой мудрости,которой не продают больше на европейских рынках. Я бы вам назвал многих таких,которые составят когда-нибудь красоту земли русской и принесут ей вековечноедобро; но к чести вашего пола я должен сказать, что женщин еще больше. Целоежемчужное ожерелье их хранит моя память. Все они, начиная с ваших дочерей[155], которые так живо напомнили мне, восколько раз родство по душе выше всякого кровного родства (дай Бог, чтобынаилучшая сестра с такой готовностью исполняла просьбу своего брата, с какойони исполняли малейшее желание души моей), — начиная с них и продолжая теми, окоторых вы едва слышали, и оканчивая теми, о которых вы, может быть, и неуслышите никогда, но которые совершеннее всех тех, о коих вы слышали. Все онине похожи одна на другую, и каждая есть сама по себе явленье необыкновенное.Только одна Россия могла произвести подобное разнообразие характеров. И тольков нынешнее время трудных обстоятельств, расслабленья и развращенья общего,повсеместной ничтожности общества, могли они образоваться. Но всех перевысилаодна, которую я и в глаза не знаю и о которой до меня достигнул только одинтемный рассказ. Не думал я, чтобы могло существовать на земле подобноесовершенство. Произвести такое умное и великодушное дело, и произвести его так,как умела сделать она; сделать так, чтобы отклонить от себя и подозренье в еесобственном участии и разложить весь подвиг на других таким образом, что этидругие стали хвастаться ею сделанным делом, как бы собственным своим, в полнойуверенности, что они его сделали. Так умно обдумать уже вперед, как убежать отизвестности, тогда как само дело уже необходимо должно бы кричать о себе иобнаружить ее! Успеть в этом и остаться в неизвестности! Нет, подобной мудростиеще не встречал я ни в ком из нашей братьи мужеска пола. И передо мноюпоказались в эту минуту бледными все женские идеалы, создаваемые поэтами: онито же перед этой истиной, что бред воображенья перед полным разумом. Жалки мнетакже показались в эту минуту все те женщины, которые гонятся за блистающейизвестностью! И где же явилось такое чудо? В незаметном захолустье России, в товремя именно, когда стало трудней изворачиваться человеку, когда запуталисьобстоятельства всех и наступили пугающие вас страхи и ужасы России.